Петр I. Предания, легенды, сказки и анекдоты - Райкова Ирина Николаевна - Страница 23

Напротив графа Воронцова уж ей дом был откупленный; она отторговала с ним все постройки, пару лошадей, кучера, повозку, все представила Павлу Георгиевичу: «Вот тебе!» Тогда что тут делать? Выходит, к утру надо приступать. Перебрался он в этот погребок: внизу у него магазин, вверху — жительство. А у графа дочка — красавица (а та брошена уж осталась, с брюшком — выучил он ее на инструментах играть).

Ну, выходит он в погребок, а она выходит на балкон и глаз с него не спускает, хоть оттаскивай. Вот так любуется им изо дня в день, да что ж, глазами, говорят, сыт не будешь. Вот она один раз вышла из террасы, не утерпела и говорит своей фрейлине:

— Ну какой же он милашка! Я бы его прямо в ложке выпила.

Ну, что делать, подзывает она кухарку или гувернантку, говорит:

— Пойди к нему в лавку, возьми там шеру ли, мадеру; мне она не нужна, только посмотри и расскажи мне про него.

Пошла та, забежала к нему в погребок:

— Позвольте мне мадеры бутылку.

Он выставляет бутылку:

— Пожалуйте денежки.

И сам сел и стал играть на гитаре. Посмотрела она его красоту, прибегает:

— Ох, — говорит, — вот это да! Такой красавец, какого редко увидишь и на портрете.

— Ох, дай ты мне свою одежду, я пойду сама посмотрю.

Вот она одевает кухаркино платье, накрывается шалью и отправляется туда к нему. Заходит:

— Вот, — говорит, — подайте мне вина разного! Вот шеру, мадеру и коньяку в три звездочки.

Она сказывает, а он выставляет. Выставил три бутылки, она выбрала. Ну, берет она вина.

— Скажите, — говорит, — господин, как ваше имя?

— Павел, — говорит, — Георгиевич.

— А кто вы такой?

— А я, — говорит, из наверситета учеником вышел; Сейчас вот занимаюсь хозяйством, вот погребок имею. А вы кто такие будете?

— Я, — говорит, — Воронцова гувернантка. Послала меня за вином за этим Воронцова дочь: к ей гости пришли.

Сперва она лицо закрывала, а тут платок сбросила, он глядит — тут кудри, пудры, румяна, белила, духами такими-то заграничными несет; глазки ему так и эдак щурит. Он думает: «Вот покупательница заявилась!» Ну, поговорили, потопталась она (картинка, хоть на стенку вешай).

— До свиданья, — говорит, — идти надо.

— Спокойной ночи.

Ну, приходит она прямо сама не своя, разобрало девку, хочется ей молодца заполучить, да не знает, как. Затворилась в спальне, думала, думала, достает вино из шкафчика, наливает стакан, дербализнула и спит до обеда. Граф Воронцов заходит: что такое? Она напилась с тоски.

На другой день наводила, наводила планы, что бы такое сделать… Наконец придумала план: пошла в кассу, взяла там 75 тысяч, взяла одну гувернантку.

— Вот, — говорит, — что, ты мне нужна. Если ты мою тайну сохранишь, я тебя награжу, в золоте будешь ходить. Не найдешь ли человека верного, подкоп чтобы сделал под этот погребок — из моей спальни и под его спальню. Подкоп, словом, через улицу.

— Есть, — говорит, — хороший надежный человек. Только как работать тут, землю куда девать из этого подкопа?

— Ну, ее на носилках в помойну яму можно стаскать.

— Ну, можно будет разыскать.

— Давай скорее эти дела устраивай!

Эта гувернантка охлопотала этого человека. Пришел он, они посоветовались.

— Ну, сколько ты возьмешь за эту работу?

— Работа эта опасная, она сто тысяч будет стоить.

— Ах, у меня только 75! Делай, только чтоб ни папа, ни мама, никто в городе про то не знал!

— Не сомневайтесь, барышня, давайте деньги, мне надо нанять рабочих и устройство это начинать.

Вот начали работу. Трудно было сделать, но слово сдержал: это дело протянулось с месяц. Закончили подкоп прямо к нему в спальню. Оденется она — и туда на прогулку. Натащут вина, закуски: прислуга эта научилась водку пить, вся спилась. Наставили там свечи, светло, как на главной улице. Как уходит назад — гасит.

Вот она принудила его. Пришла к нему к сонному, мушкатан направила на него; тот перетрусил здорово, что ж — сонный человек:

— Что, — говорит, — вы от меня хотите?

А у самого губы дрожат.

Ну, и сама она не выдержала, заплакала:

— Я, — говорит, — о вас забыть не могу.

— Знаете, барышня, я сам сейчас человек безоружный, нахожусь в вашей воле, только понять мне трудно, что вы от меня хотите.

— Ну ты мой, а я твоя, — говорит.

— Ну, когда так, то я не прочь, только зачем же угрожать мне оружием?

— Как я могу без оружия! За разбойника меня принял?..

Ну, потом она часто стала похаживать, даже нетерпение у ей: чуть видит, в погребке людей нет, ширк — и там.

Вот шел один раз мимо Петр Первый и решил зайти в погребок выпить (аппетит пришел у него). С маху отворил дверь — она сидит у него на коленях. Глядит: он — его портрет, а тут его крестница. Оставалось минут 15 закрывать погребок: тут в городе было постановление, во сколько закрывать, дальше торговать нельзя. Ну, он ничего не сказал им.

— Дайте мне, — говорит, — полбутыльничек.

Выпил, остатки оставил и деньги выложил тут. Вышел он, подзадумался.

— Зайду-ка я к Воронцову, к куманьку своему.

А та:

— Государь был, крестный мой.

Перепугалась.

— Ты сама беду делаешь, что приходишь в такое время на коленях сидеть!

— Ну, ни черта. Наверно, не разглядел он, не разобрал.

— Да, не разглядел!

Она живо спрыгнула под западню, прибегает, встречает крестного. Тот смотрит:

— Что за история? Призрак, что ли, это? Мимо не проходила, а уж дома встречает. Это что такое? Что-то тайное тут есть.

Он сейчас к графу Воронцову, разговоры, угощенья; ну посидели, поговорили, рассказал ему Петр свое приключенье. Тот не верит. Ладно.

Потом назначено было в сенате дело. Ну, просидели они до позднего вечера. Меншиков, Воронцов и Петр I пошли вместе, и пришла им мысль зайти в погребок. «Выпьем, — говорит Петр I, — а потом по домам!» Отворили разом дверь — она опять на коленях сидит. Молодой человек встает за стойку, а она сейчас же убежала в комнату, накрылась. Ну, Петр-то опять сметал, а те подумали: прислуга там али сестра.

— Ну, вы видели там, как хозяин забавляется, кто у него на коленях сидит?

— Нет, не заприметили.

— Ну ладно, до второго случая, сейчас не скажу вам, что тут творится, — потом все откроется.

И вот опять они идут той дорогой мимо погребка.

— Ты знаешь, кум, тут чудо створилось. Зайдем. Есть тут два портрета снятые. Только смотри, виду не показывай. Там я с тебя воли не снимаю, а здесь держись.

Подходят, Петр с маху дверь дернул, только отворил:

— Видишь два портрета? — говорит.

— Вижу.

Ну, попросили водки, чтобы виду не показать, выпили. Встают, даже заплатить забыли. Павел Георгиевич подходит:

— Можно записать там, — говорит, — в другой раз уплотите.

— Все равно, записывай, — и вышли на улицу.

— Ну, что ж, узнал теперь свой портрет? — спрашивает Воронцова Петр I.

— Да, это моя, падшая.

— Ну, а тот-то что за кот?

— Я признаю, будто твой сын, что ли.

— Похож-то похож, — говорит Петр, — да черт его знает, откуда он взялся.

— Да ты, — говорит, — кум, тоже хорош жеребец: попадется — не сорвется. Вот один здесь и объявился. Делай с ним как хочешь, ну а с этой я не буду нянчиться. Да это что за паскудство такое — с кабатчиками связалась, не нашла себе похуже! Отдать ее за такого кабатчика — стыд, и на улице не пройти, и в сенат ни зайти!

— Да что, — говорит Петр, — завтра в сенат заявить, что такой-то человек имеет заговор на императора; вот представь такую бумажку, — сразу его в темную повозку.

Ладно. Собирают сенат. Заявляет он такую историю в сенате: «Так, мол, и так, такой-то человек имеет заговор против власти». Кончено. На завтра приходят жандармы, человек шесть-семь, стучат.

— Что вам нужно?

— Хозяина нужно.

Отворяет прислуга, они заходят.

— Где хозяин?

— Спит хозяин.

Забегают к нему. Он в спальне только пробудился.