Ставка на бандитов - Доренко Виктор - Страница 14

Дальнейшее произошло столь стремительно и неожиданно для Фомина, что показалось ему нереальным.

В считанные доли секунды недавний пьяница преобразился до неузнаваемости: лицо приобрело абсолютно трезвое выражение, действия стали четкими и размеренными. Молниеносным движением он нанес сокрушительный удар Монаху в солнечное сплетение, от чего тот задохнулся, сложившись пополам, и тут же ощутил, как его руки выкручивают за спину, а затем на запястьях защелкнулись наручники, больно впиваясь в кожу.

Пока Фомин соображал что к чему, перед его лицом появилась красная книжица в ледериновой обложке. Затем пахан услышал достаточно отчетливый шепот:

— Федеральная служба контрразведки, капитан Гусев, — произнес один из мнимых алкоголиков и, дав переварить услышанное, чуть ли не по слогам закончил: — Сейчас мы снимем с вас наручники, гражданин Фомин, и пройдем в нашу машину. Советую не предпринимать никаких резких движений. За вами наблюдают около десяти наших сотрудников, в том числе и снайпер. При малейшей попытке к бегству будет открыт огонь на поражение. Договорились?

— Банкуй, начальник, — сквозь зубы процедил Монах.

Обступив с двух сторон задержанного, они вышли на улицу, где у подъезда стояла серая «волга» с предусмотрительно распахнутой задней дверцей. На переднем сиденье, рядом с водителем, расположился майор Тимошин.

Фомина усадили сзади, подперев с двух сторон неизвестно откуда взявшимися здоровенными детинами с ничего не выражающими лицами.

Авторитет пытался найти глазами машину Музыканта, однако нигде ее не обнаружил. Перехватив его взгляд, майор ровным тоном произнес:

— Напрасно ищете ваших приятелей, гражданин Фомин. Их увезли за минуту до вас.

— А в чем дело, гражданин начальник? — спросил задержанный.

— Потерпите полчаса, все узнаете, — ответил Тимошин, поворачиваясь к ветровому стеклу и таким образом давая понять, что разговор окончен.

Пока автомобиль пробирался сквозь густой поток транспорта в направлении Лубянки, иногда включая сирену и выезжая на осевую полосу, в голове у Монаха роились всевозможные догадки.

Он еще мог бы понять интерес к своей персоне со стороны МУРа, но комитетчики здесь при чем?

Ответа на этот вопрос, впрочем, как и на многие другие, которые он себе задавал в последнее время, Фомин не находил.

Наконец Монаха ввели в просторный кабинет, где за столом восседал полковник Шароев.

Повелительным жестом приказав майору Тимошину, приведшему задержанного, удалиться, полковник указал авторитету на стул:

— Присаживайтесь, пожалуйста, — он пододвинул к тому пачку сигарет «Ява», — курите.

— Спасибо, не курю, — нисколько не заботясь о вежливости тона, ответил Монах.

— А вот врать нехорошо, — несколько назидательно произнес Шароев, — не хотите курить, не надо, но зачем же обманывать? Я все, или почти все, о вас знаю, — полковник выдержал небольшую паузу, затем продолжил: — Фомин Валерий Николаевич, одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, москвич, дважды судим за кражу, если не считать те три года, прибавленные за побег из мест лишения свободы, вор в законе по кличке Монах, сын умершего вора, также в законе, Паука. Дальше продолжать? — задал вопрос Шароев.

— Все это мне и без вас известно, — спокойно ответил Фомин, — только одного не могу понять, зачем я вам понадобился? Никак шпиона во мне подозреваете?

— Нет, что вы, — засмеялся хозяин кабинета, — у нас к вам другой интерес. Не скрою, вы для меня небезынтересная личность. Мы создали ваш психологический портрет, результаты превзошли все ожидания. По правде говоря, у нас нет опыта общения с людьми вашего круга, а обращаться к коллегам из МВД я посчитал лишним. Во-первых, у них сразу появится нездоровый интерес к вашей персоне, а во-вторых, у них длинные языки. Да и наши аналитики сообщили, что это верный крах, так как люди, подобные вам, милицию на дух не переносят. Думаю, и общение со мной не доставляет вам, Валерий Николаевич, никакой радости.

— Хэ, а чего ж мне радоваться, — нагло уставился на собеседника Монах, — когда сперва дыхалку забивают, затем клацают браслетами, а после всего предлагают милостиво закурить и заводят разговор по душам. Короче, гражданин начальник, или толкуй, чего тебе понадобилось, или отправляй в хату. Между прочим, я еще ни разу в Лефортове не был, говорят, там неплохо кормят, да и условия получше, чем в Бутырке.

— Только не надо изображать из себя недотепу, — нисколько не раздражаясь, произнес полковник, — как будто я не знаю, что для вас и в Бутырке, и в «Матросской тишине» создадут все необходимые условия, не хуже, чем на воле. Потом, никто не собирается вас сажать, независимо от результатов нашего разговора. Сразу после беседы вас доставят туда, куда вы пожелаете.

— А товарищей моих? — спросил Фомин, имея в виду Бура и Музыканта.

— Гражданин Музыка и гражданин Гладковский находятся в соседнем кабинете. К ним у нас вообще вопросов нет, мы их задержали лишь для того, чтобы они не вздумали открыть пальбу, защищая своего пахана — кажется, так вас величают в преступной среде? — Шароев многозначительно посмотрел на задержанного сквозь толстые линзы очков в массивной роговой оправе.

— Допустим, я купился на вашу туфту, — резко бросил авторитет, не обратив внимания на последнюю фразу, — что дальше?

— Понимаете, Валерий Николаевич, — на лицо полковника легла тень глубокой озабоченности, — любопытно было бы узнать ваше мнение по поводу сложившейся жизни.

— Жизнь лафа, пока есть фраера, которые не думают своими мозгами о безопасности собственных лопатников и чемоданов, — Монах широко оскалился.

— Поверьте, гражданин Фомин, — проникновенным голосом произнес Шароев, — мне нет никакого дела до вашей профессии, как, впрочем, и вам до моей, естественно, пока вы не залезли в мой карман. Меня интересует несколько иная сторона вопроса. Как вы относитесь к наркотикам?

— Я к ним не отношусь, — ответил авторитет банальной фразой, — а если без балды, то всю эту грязь я ненавижу. По мне так лучше бычий кайф, я имею в виду водку, — пояснил Монах, — хотя оставляю за каждым его право дрочить так, как ему хочется.

— Хорошо, открою перед вами карты, — несколько задумчиво протянул полковник. — По имеющимся у нас данным, один из авторитетов преступной среды занимается крупной торговлей наркотиками. Но и это наш отдел особо не волновало бы, поскольку для данных дел существует своя служба. Но данные наркотики попадают в нашу страну из рук одной из южноамериканских спецслужб при посредничестве вышеозначенного авторитета. В обмен на это разведка иностранной державы получает от вашего коллеги секретную информацию, связанную с производством оружия, в том числе и атомного, — закончив последнюю фразу, Шароев выжидательно уставился на собеседника.

Тот никак не отреагировал на услышанное, по крайней мере внешне. Прерывая возникшую паузу, Монах спросил:

— Так ты, гражданин начальник, привез меня сюда, чтобы я вместе с тобой пожурил этого пахана или сходил к нему в гости и погрозил пальчиком? — В голосе говорящего сквозил неприкрытый сарказм. — Не по адресу обратился. У меня ведь только кличка Монах, на самом деле я уголовник и не имею права осуждать себе подобного за то, что он неправедно наживает лавэ. В данном случае тебе нужен настоящий священник.

— Я ценю ваш юмор, Валерий Николаевич, — процедил Шароев без тени улыбки, — но тут дело серьезное. Я не собираюсь взывать к вашей гражданской совести, но послушай, Монах, — полковник неожиданно перешел на «ты», называя кличку авторитета, — если бы ты знал, сколько здоровых, но по молодости глупых мальчишек и девчонок отправляются в психушки и на кладбища из-за таких вот твоих дружков.

— Никто из моих корешей не занимается таким паскудным делом, — возразил Фомин.

— Ты абсолютно уверен?

— На все сто, — ответил, как отрезал, вор.

— Не спеши с выводами, — предостерег его полковник, — ты еще не все знаешь.

— В моих корешах я не сомневаюсь, — настойчиво продолжал утверждать Монах, — а если кто-то из них и скурвился, подписавшись под такую бодягу, он мне не кореш.