Красный Марс - Агеев Владимир Александрович - Страница 47

Взлетали они медленно. Аркадий, переключив рычаг, отпустил канаты, тянувшиеся от трех причальных мачт. Турбовинты разогнались, насколько могли, но они работали при атмосферном давлении всего лишь в двенадцать миллибар. Кабина подскакивала вверх-вниз, словно в замедленной съемке, изгибаясь вместе с внутренним шпангоутом, и с каждым отскоком вверх отрывалась чуть выше от земли. Тем, кто привык к запускам ракет, это показалось бы комичным.

— Давай возьмем курс на три шестьдесят и увидим Андерхилл, прежде чем двинемся дальше, — проговорил Аркадий, когда они поднялись на пятидесятиметровую высоту. Он наклонил корабль, и они, судя по виду из надиного окна, медленно выполнили широкий поворот. Дорожки, ямы, кучи реголита — все выделялось темно-красным на фоне пыльной оранжевой поверхности. Казалось, будто дракон время от времени протягивал сюда свою огромную когтистую лапу и пускал кровь. Андерхилл был расположен в самом центре холмистого участка, что само по себе создавало прекрасный вид: квадратный темно-красный камень в блестящем украшении из стекла и серебра, с зеленым вкраплением, едва видневшимся под куполом. От него тянулись дороги на восток к Чернобылю и на север к космодрому. А еще там были длинные крытые теплицы, парк трейлеров…

— Алхимический квартал до сих пор напоминает Урал, — заметил Аркадий. — С этим правда нужно что-то делать. — Он выбрал курс и с попутным ветром повел дирижабль на восток. — Пролетим над Чернобылем? Тогда поймаем восходящий поток.

— Почему бы нам не посмотреть, на что эта штуковина способна без посторонней помощи? — предложила Надя.

Она чувствовала себя легко, будто в ней, как и в баллонете[44], было полно водорода. Вид им предстал величественный: туманный горизонт в сотне километров впереди, ясно различимые очертания земли — изящные взгорья и долины плато Луна, более рельефные холмы и каньоны на испещренном каналами востоке.

— О, это будет чудесно!

— Да.

Удивительно, что до этого они не делали ничего подобного. Но из-за тонкой атмосферы полеты над Марсом — непростое занятие. Впрочем, они находились в лучших условиях: дирижабль был большим и, насколько это возможно, легким, заполненным водородом, который в марсианской атмосфере был не только невоспламеняем, но и даже более легок относительно окружающих газов, чем на Земле. Водород вместе с новейшими суперлегкими материалами позволил им подняться в воздух с таким грузом, как их мельницы, хоть они и двигались со смехотворной медлительностью.

И они плыли по течению. За весь день они, подгоняемые юго-восточным ветром, пересекли волнистое плато Луна. Час или два наблюдали на южном горизонте каньон Ювента — глубокое ущелье, похожее на гигантский рудник. Дальше на востоке земля была желтоватой, на поверхности лежало меньше камней, а основные породы казались более беспорядочными. Также там было больше кратеров, больших и малых, свежих и почти засыпанных. Это была Земля Ксанфа, высокогорный регион, топографически схожий с южным нагорьем между низкими равнинами Исиды и Хриса. При неизменном западном ветре они должны были миновать ее за несколько дней.

В час они едва ли проходили хотя бы десять километров. Бoльшую часть времени летели примерно на стометровой высоте, видя горизонт на расстоянии пятидесяти километров. У них было время внимательно изучать любой заинтересовавший их объект, хотя Земля Ксанфа представляла собой не более чем размеренную последовательность кратеров.

Позже в тот день Надя наклонила нос дирижабля и развернула судно против ветра, опустившись до высоты в десять метров, а затем выпустила якорь. Корабль приподнялся, дернулся на тросе и, наконец, встал по ветру от якоря, рванувшись, как огромный бумажный змей. Надя и Аркадий, пройдя по всей длине гондолы, перебрались в место, которое Аркадий называл бомбовым отсеком. Надя прикрепила мельницу к подъемному крюку бомбоотсека. Та представляла собой небольшой магниевый ящик с четырьмя вертикальными лопастями, выступающими из стержня в верхней его части. Весила она около пяти килограммов. Они закрыли створки отсека, высосали воздух и открыли днище. Аркадий управился с подъемником, наблюдая в нижнее окно за тем, что происходит. Мельница вертикально упала и ударилась о твердый песок на южном склоне небольшого безымянного кратера. Он отцепил крюк, втянул его обратно и закрыл створку.

Они вернулись в кабину и посмотрели вниз на то, как работала мельница. Ее ящичек стоял на склоне слегка неровно, но четыре вертикальных лезвия вращались вполне задорно. Он походил на анемометр из детского метеонабора. На одной из сторон корпуса находился нагревательный элемент в виде металлической катушки, которая нагревалась, как кухонная плита. При хорошем ветре она могла нагреваться до двухсот градусов по Цельсию, что было вполне неплохо, особенно в такой среде. И все же…

— Понадобится много таких штук, чтобы хоть чего-нибудь добиться, — заметила Надя.

— Конечно, но тут и небольшая помощь — уже что-то. Ведь это своего рода свободное тепло. Ветер питает нагреватели, а солнце дает энергию фабрикам, которые производят эти мельницы. Как по мне, идея хороша.

В тот день они останавливались еще раз, чтобы опустить еще одну мельницу, после чего встали на якорь на ночь, укрывшись в новом твердом кратере. Они приготовили ужин в микроволновой печи в своей крошечной кухне, а потом улеглись в своих узких койках. Было странно качаться на ветру, словно в лодке на причале — отплывая туда и обратно, снова и снова. Но если привыкнуть, это оказывало расслабляющее действие, и вскоре Надя уснула.

На следующее утро они проснулись до рассвета, отдали концы и, запустив двигатель, взмыли к солнцу. Со стометровой высоты был виден тенистый ландшафт, который становился бронзовым, когда граница света и тени перемещалась, разливая чистый дневной свет, озаряющий фантастическое смешение ярких камней и длинных теней. Утренний ветер дул справа налево относительно носа дирижабля и подталкивал их к равнине Хриса, а судно жужжало винтами, двигаясь на полной мощности. Затем земля под ними исчезла, и они очутились над первым из бывших каналов, которые им предстояло пройти, — над извилистой безымянной долиной к западу от долины Шалбатана. Небольшое S-образное арройо, несомненно, было высечено водой. Позже в тот день они пролетали над более глубокой и широкой Шалбатана, где выделялись еще более явные признаки: каплеобразные острова, извилистые каналы, аллювиальные равнины, размытые долины. Повсюду присутствовали следы сильнейшего наводнения, при котором образовался каньон такой величины, что «Стрела» вдруг стала казаться маленькой бабочкой.

Эти каньоны и высокие участки между ними напомнили Наде пейзажи из американских фильмов о ковбоях — размывы, плоскогорья, одинокие скалы, как в Долине монументов[45]. Только здесь все это тянулось четыре дня — столько они летели над рядом безымянных каналов, над Шалбатана, Симудом, Тиу и, наконец, над Аресом. Все они возникли в результате гигантского наводнения, которое затопило поверхность, длилось несколько месяцев и было в десятки тысяч раз крупнее наводнения на Миссисипи. Надя рассказала об этом Аркадию, когда они смотрели вниз на каньоны, но все равно было трудно постичь все их величие. Теперь по ним, огромным и пустым, блуждал лишь ветер. Дело спорилось, и Аркадий с Надей по несколько раз в день опускались, чтобы сбросить мельницу.

Затем, взяв на восток от долины Ареса, они снова полетели над густо усеянной кратерами Землей Ксанфа. Снова повсюду были кратеры — большие, мелкие, старые, новые; кратеры, чьи края были испещрены более новыми кратерами; такие свежие, будто появились буквально накануне; кратеры, которые едва были видны, особенно на рассвете или в сумерках, напоминая засыпанные изгибы старого плато. Они проплыли над Скиапарелли — старым гигантским кратером диаметром в сто километров. Когда они находились над его серединой, его стены со всех сторон составили им горизонт — как идеальное кольцо холмов вокруг края света.