Красный Марс - Агеев Владимир Александрович - Страница 43

— Что бы мы ни сделали со строениями, — остро заметила Майя, — земля вокруг них все равно будет будто вспаханной.

— Но не обязательно! Смотри, когда закончим со строительством, будет очень возможно вот что. Вернуть землю в ее исходное состояние, а потом разбросать по поверхности камни, как будто это естественная равнина. Пылевые бури довольно быстро нанесут мелких частиц, и вскоре, если люди будут ходить по тропам, а транспорт ездить по дорожкам и трекам, это будет выглядеть, как обычная земля, тут и там занятая сооружениями с цветной мозаикой, стеклянными куполами с зеленью под ними, дорогами, выложенными желтым кирпичом, и всяким тому подобным. Конечно, мы должны это сделать! Это же нужно для души! Не скажу, что это следовало сделать раньше, ведь требовалось наладить инфраструктуру, а это всегда происходит в беспорядке. Но теперь мы готовы заняться искусством архитектуры, проникнуться его духом.

Он развел руки в стороны, внезапно остановился и выпучил глаза, увидев сомневающиеся взгляды в скафандрах, находившихся перед ним.

— Ну как, идея же, а?

Да, думала Надя, с интересом осматриваясь вокруг и пытаясь все это представить. Может быть, занявшись таким делом, ей удастся вновь получать удовольствие от работы, как раньше? Может быть, тогда и Энн начнет видеть все по-другому?

— Опять идеи Аркадия, — недовольно заметила Майя тем же вечером в бассейне. — Как раз то, что нам нужно.

— Но идеи же хорошие, — заметила Надя. Она вышла, ополоснулась в душе и надела рубашку.

Еще позже ночью она снова встретила Аркадия и повела его в северо-западную угловую комнату в Андерхилле, в которой оставила стены необлицованными, чтобы можно было показать ему элементы конструкции.

— Весьма изящно, — сказал он, проведя рукой по кирпичам. — Правда, Надя, весь Андерхилл великолепен. Здесь везде видна твоя рука.

Довольная собой, она подошла к экрану и вывела на него проект, который разрабатывала для более крупного жилого комплекса. Три ряда сводчатых отсеков, выложенных под землей, прямо в стене очень глубокой траншеи, а на противоположной стене — зеркала, чтобы направлять в комнаты солнечный свет… Аркадий кивал, улыбался, указывал на экран, задавал вопросы и делал предложения:

— Аркада между комнатами и стеной траншеи добавит открытого пространства. И каждый этаж должен располагаться немного в глубине по отношению к нижнему, чтобы с каждого балкона просматривалась аркада…

— Да, это, пожалуй, возможно…

И они стали водить пальцами по экрану компьютера, на ходу меняя архитектурный облик комплекса.

Позже они прогуливались по крытому атриуму. Над ними были раскинуты высокие кроны черного бамбука; растения по-прежнему стояли в горшках — почва еще была не готова. Было тихо и темно.

— Пожалуй, всю эту площадь можно опустить на один этаж, — мягко заметил Аркадий. — Прорубить окна и двери в твои подземные своды и тем самым их осветить.

Надя кивнула.

— Мы думали об этом и собираемся сделать, но для того, чтобы вынести столько земли через шлюзы, нужно много времени. — Она посмотрела на него. — Но что же это с нами, Аркадий? Ты пока говоришь только об инфраструктуре. Я-то думала, что облагораживание этих зданий — далеко не самое важное в твоем списке заданий.

Аркадий усмехнулся.

— Ну, может, все, что более важно, уже сделано.

— Что? Я слышу это от самого Аркадия Николаевича?

— Ну, знаешь ли… Я не жалуюсь только ради того, чтобы жаловаться, мисс Девятипалая. И то, как здесь все развивается, очень близко к тому, к чему я призывал, когда мы сюда летели. Настолько близко, что жаловаться попросту глупо.

— Я вынуждена признать, ты меня удивил.

— Правда? А ты вспомни, как вы здесь все вместе работали этот год?

— Пол года.

Он рассмеялся.

— Полгода. И все это время у нас не было настоящих лидеров. Те ночные собрания, где каждому давалось слово, где вся группа решала, что нужно сделать в первую очередь, — вот как все должно быть устроено. И никто не тратит время попусту на покупки-продажи, потому что здесь нет рынка. Все в равной степени принадлежит каждому. Но при этом никто не может использовать то, что у нас есть, потому что это некому продать на стороне. Это в высшей степени коммунальное общество, демократическая группа. Один за всех и все за одного.

Надя вздохнула.

— Кое-что изменилось, Аркадий. Теперь это не так. И постоянно меняется еще сильнее. Так что долго это не продлится.

— Почему ты так говоришь?! — воскликнул он. — Это продлится, если мы сами так решим.

Она скептически на него посмотрела.

— Сам знаешь, это не так просто.

— Ну ладно. Не просто. Но это в наших силах!

— Может, и так, — она снова вздохнула, думая о Майе и Фрэнке, о Филлис, Саксе и Энн. — У нас тут целая куча разногласий.

— Это ничего, если мы договоримся придерживаться определенных основ.

Она покачала головой и почесала свой шрам пальцами другой руки. Недостающий палец зудел, и внезапно на нее накатило уныние. Над головой, по скрытым за ними звездам, угадывались длинные бамбуковые листья, походившие на палочки гигантских бацилл. Они шли по дорожке между лотками с рассадой. Аркадий взял ее изувеченную руку и вглядывался в шрам до тех пор, пока ей не сделалось от этого неуютно, она попыталась убрать руку. Но он подтянул ее поближе и поцеловал основание безымянного пальца.

— У вас сильные руки, мисс Девятипалая.

— Были, до этого, — ответила она, сжала кулак и выставила его перед собой.

— Когда-нибудь Влад вырастит тебе новый палец, — сказал он, взял ее кулак и разжал его. Затем взял ее руку в свою, и так они двинулись дальше. — Здесь мне вспоминается дендрарий в Севастополе, — добавил он.

Мм, — произнесла Надя, не особо его слушая, сосредоточившись на тепле его руки, на их тесно сплетенных пальцах. У него тоже сильные руки. Ей пятьдесят один год. Она полная невысокая русская женщина с седыми волосами, строитель с недостающим пальцем. Ощущать тепло чужого тела было так приятно. Ей чудилось, будто это длится целую вечность, и ее кисть впитывала это чувство, словно губка, пока ее не стало покалывать, и вся рука наполнилась его теплом. Должно быть, ему такое казалось странным, и она отвела руку.

— Я рада, что ты здесь, — сказала она.

Пребывание Аркадия в Андерхилле напоминало час перед бурей. Он заставил людей поразмыслить над тем, что они делали, какие привычки завели необдуманно, и под этим новым давлением одни стали более замкнутыми, другие — более агрессивными. Все непримиримые разногласия приобрели несколько большую напряженность. Естественно, это касалось и вопроса терраформирования.

Теперь спор об этом разгорался не от случая к случаю, он перерос в непрерывный процесс, став темой, которая то и дело поднималась во время работы, за едой и перед сном. К ней могло привести что угодно: вид белого столбика дыма над Чернобылем, прибытие роботизированных марсоходов, нагруженных водным льдом с полярной станции, облака в предзакатном небе. Увидев одно из этих или многих других явлений, кто-нибудь мог воскликнуть: «Это добавит в систему несколько единиц температуры!» или «Как этот гексафторэтан хорошо подходит для атмосферы теплиц!», после чего как правило следовало обсуждение технических сторон проблемы. Иногда тема повторно всплывала вечером в Андерхилле, переходя из технического русла в философское и иногда приводя к продолжительным и горячим спорам.

Дебаты, разумеется, не ограничивались одним только Марсом. Свои позиции по этому вопросу высказывали также в Хьюстоне, Байконуре, Москве, Вашингтоне и управлении ООН по делам Марса в Нью-Йорке, равно как и в правительствах, редакциях газет, залах заседаний правления корпораций, университетских кампусах, барах и домах по всему миру. В спорах на Земле многие стали использовать имена колонистов как условные обозначения различных позиций, и сами колонисты, следя за земными новостями, видели, как люди говорят, что поддерживают позицию Клейборн или одобряют программу Расселла. Это напоминание об их огромной популярности на Земле, о том, что они были персонажами бесконечного драматического телесериала, всегда казалось им странным и заставляло чувствовать себя неуютно. Став участниками массы телерепортажей и интервью, последовавших за посадкой, они постарались забыть о непрерывных видеопередачах, погрузившись в повседневную действительность своих жизней. Но камеры продолжали снимать и отправлять записи домой, а многие люди на Земле стали поклонниками шоу.