MEMENTO, книга перехода - Леви Владимир Львович - Страница 21

Татьяна, все, что я здесь спешно, сумбурно, единым духом написал, можно дать прочесть вашей подруге – или же устно, свободно переложить в слова, подходящие именно для нее, вы ведь знаете ее гораздо лучше, чем я. С любыми дополнениями, изъятиями, акцентами и нюансами, как угодно, – душа, прогретая любовью и верой, обретет нужную речь.

«Что достойно моей жизни? Что можно наградить жизнью?»

о пользе конкретности

Наверное, вы успели заметить, друзья, что по теме самоволки, да и вообще в этой книге женских писем больше, чем мужских. Почему?

Потому ли, что прекрасный пол более смертен или более суицидален, чем пол, условно говоря, сильный?

Нет, уверенно: наоборот – менее. Женщины всюду в мире (кроме некоторых слаборазвитых африканских стран) живут в среднем дольше мужчин, а в России аж на 14 лет. Женская природа держится за жизнь крепче. Как раз поэтому, наверное, женских писем в почте психотерапевта и психолога поболее, чем мужских, разика в полтора. Женщины охотнее делятся переживаниями и обращаются за советом и помощью. Откровеннее, чем мужчины, проявляют потребность в защите, покровительстве и руководстве. Мужчина тоже всю жизнь в детском ядре своего существа несет в себе эту потребность; но ему более настоятельно, чем женщине, хранительнице очага, вменено природой защитником и покровителем быть, а плач по себе любимому заворачивать в тряпочку.

Статистика, как уже знаем, четко установила, что с вопросом «быть или не быть» мужчины в разы чаще, чем женщины, разбираются самостоятельно, никого не спрашивая и не оповещая. Однако и мужчины иногда пишут мне письма, подобные вот этому женскому, которое привожу слово в слово, со всеми текстовыми выделениями, без сокращений и правки, изменив только подпись.

Пришло это письмо из старинного русского города, не далекого от Москвы, по обычной почте, с обратным адресом, но без указания даты, конверта не сохранилось. Давнее, еще из прошлого тысячелетия – пролежало, наверное, лет тридцать, бумага успела пожелтеть. Нашел совсем недавно (июнь 2013), случайно (?..), в архивной папке, среди рисунков и фотографий, которые подбирал для иллюстраций к этой книге. Как попало сюда? Не знаю, не помню. Ответил ли, тоже не помню. Скорее нет. Может быть, собирался… Как раз в тему сегодняшней работы, в точняк. Не в первый раз такое – словно кто-то откуда-то подкидывает нужное в тот самый момент…

Вчитываюсь заново в строчки, написанные стремительным, легким, живым почерком. Вижу молодое одаренное существо, красивое, мыслящее. С огромной любовью к жизни. С огромным влечением к смерти. Никаких стенаний и жалоб, никакой позы. Только вопрос, мучительный, странный, какой-то выкрученный, как бы потусторонний: «почему ХОТЕТЬ ЖЕЛАТЬ жить».

Как будто специально подобранный показательный случай бесповодной, беспримесной, своепричинной тяги туда – учебный пример того, что психоаналитики называют ужасным словом мортидо – либидо с обратным знаком: любовь к смерти, влечение к смерти.

Пушкин знал это слишком хорошо:

Немало успели порассуждать на предмет сей в компании дедушки Фрейда и после. Понаблюдав за жизнью, особенно в годы войны, ребята эти выделили из мортидо его полюсную разновидность: деструдо[7] – отдельное самостоятельное влечение разрушать жизни других, причинять смерть. Влечение такое испытывают не только выставочные экземпляры – садисты, преступники и маньяки, но и обычные смертные, создайте только условия.

Да, факты, чересчур многие, свидетельствуют: как есть не требующее обоснований или находящее их в чем угодно влечение жить и продолжать жизнь, влечение жизни к жизни, – так есть и обратное: влечение жизни к смерти. В разных видах и степенях. Иногда прячется где-то глубоко внутри, но нет-нет да вылезет; у одиноких, больных и несчастных старых людей часто явственно обозначается, чему соответствует и большая частота самоубийств среди них; а иногда проявляется еще с детства. Словно живет в нас независимое ни от кого и ни от чего существо, повернутое туда, влекущееся туда, ностальгирующее по тому… Может быть, оно что-то оттуда помнит?..

Не оно ли, это самое мортидо, или как ни назови, просыпается в пресуициде – когда закручивание воронки достигает умопомрачающей скорости – мертвой хваткой удушает в сознание и с голодной жадностью тащит к порогу необратимости?

Не закономерность ли – контрастная перемена знака жизненного влечения, смена полюсов «либидо – мортидо»?.. Непомерно большое количество саморазрушителей и самоубийц видим как раз среди людей, отличающихся особой жизненной силой, могучим жизнелюбием, наиспособнейших, щедрейше одаренных природой. Хемингуэй, Маяковский, Цветаева… Лев Толстой, едва удержавшийся от самоубийства в самом расцвете жизненных сил, успеха и славы… («Исповедь» Толстого, где его суицидальный кризис – тяга к самоубийству и причины ее описываются со всею толстовской искренностью и мощью, должен, по моему убеждению, прочитать каждый мыслящий человек.)

Что же теперь?.. Жива ли писавшая? – думал я в подавленности, перечитывая письмо и стараясь словить какой-нибудь обнадеживающий признак. Зрелый пресуицид, и такой давний. Объяснил ли ей кто-нибудь – ПОЧЕМУ?.. Сказал ли: послушай, на весах БЫТЬ – НЕ БЫТЬ, качающихся в душе каждого, на чаше БЫТЬ не хватает у тебя одной гирьки. Всего лишь одной маленькой гирьки – с надписью Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ – да, и вот она, эта гирька. Тебя люблю я, конкретный человек, и любовь моя докладывает тебе, что ты награждаешь меня своей жизнью. Награждаешь, уже награждаешь, о том не ведая и не заботясь. Достойна ли моя жизнь твоей, не знаю, – но ты меня собой награждаешь, и если тебя не станет, жизнь моя потеряет радость и станет болью. Вот тебе и все ПОЧЕМУ.