Дело Кристофера (СИ) - Гейл Александра - Страница 40

— Когда ты вырастешь, я выйду за тебя замуж, — шучу я. А он краснеет и так мило смущается, что хочется дразниться снова и снова. Я сажаю Кики в коляску и поправляю ей шляпку. Керри странная, она одевает дочерей в розовые платья, хотя сама предпочитает вещи броские и сексуальные. И, разумеется, в розовом я ее не видела ни разу.

Толкаю коляску вперед. Джулиан мне "помогает" — с важным видом висит на ручке, а потому приходится смиренно тащить обоих, да еще и Марион держать за руку. Работенка не из легких. Но хуже всего, что при всем этом раскладе я вижу, как около банка, который находится совсем рядом с парком, останавливается мазда Шона. И из нее он выходит не один — с Ребеккой Йол.

То, что Шон свою подружку везет в банк — разрыв шаблона. Сама я знала название банка, где лежат его активы, только потому что пару раз видела кредитку. Ребекка Йол меня определенно обскакала… В попытке переварить информацию я застываю на месте, но Джулиан — нет, и в итоге, он спотыкается, падает и разбивает колено. Взрослость испаряется бесследно, на смену ей приходит рев. И все, кто есть на этой улице, оборачиваются. Включая Картера…

Мне остается сделать вид, что я его не заметила. В общем-то, это не трудно, учитывая, что приходится успокаивать рыдающего ребенка, параллельно доставая из сумки пластырь. Я молюсь, чтобы Шон прошел мимо, чтобы не подошел, не начал язвить. Но увидев меня в компании троих детей, он просто не может не сказать гадость.

— Вижу тебе лучше, — опуская приветствие, произносит Картер.

— О, привет, — старательно разыгрываю я удивление. — Я на один день приехала в Сидней.

Конелл, ну ты и идиотка. Зачем оправдываешься? Он же точно знает, что ты не прогуливаешь работу! Сколько лет прошло, а все равно как он появляется на горизонте, начинаешь вести себя как дура!

— У Керри и Лайонела годовщина свадьбы сегодня, и я подрабатываю феей-крестной.

С другой стороны, он такую дуру на работу сам взял, так зачем менять модель поведения?

— Рад видеть, что ты… вернулась к прежнему образу, — язвит Шон.

— Спасибо, — сверкаю я ослепительной улыбкой. — К началу семестра собираюсь вернуться.

Так что не спеши устраивать мне выговор.

— Надеюсь, под возвращением ты подразумеваешь не то, что было до больницы? — словно бы равнодушно спрашивает он.

— Ч-что? — Смотрю на него во все глаза. Никак не могу понять, о чем речь.

— Я знал тебя как человека, который никогда не ставит личную жизнь выше карьеры. Но последние полгода ты упорно доказывала мне обратное. До начала семестра советую тебе подумать о приоритетах.

— Если ты хочешь, чтобы я жила твоими убеждениями, то, уверяю тебя, этого не будет никогда!

— Нет, я хочу чтобы ты жила своими! — рявкает он, от напускного спокойствия и следа не остается. Ребекка Йол делает шаг назад, словно пытаясь спрятаться. Еще одна зашуганная Картером студентка. — А не теми, которые навязывают тебе родители, Керри, Клегги и прочие личности, повернутые на семейных ценностях!

И тут я понимаю, в чем причина его психоза. Да, может, я не очень-то интересовалась делами Бабочек — расслабилась, одним словом, — но здесь со мной трое детей. Аж трое детей. Картер же не в состоянии выносить и одного…

— Должно быть, тебе жить не дает мысль, что люди размножаются не через пробирку, — говорю я и решительно двигаю на него коляску. — С дороги!

Фыркает, но отступает. Ребекка Йол, однако, ухитряется замешкаться, и едва успевает отскочить в сторону. Я даже смотреть на нее не хочу. Я в бешенстве…

Не могу вспомнить когда в последний раз каталась на каруселях. Этот день — праздник детства и веселья, но мне совсем не радостно, хотя возвращаемся в Ньюкасл мы все растрепанные и с четырьмя порциями попкорна. Все как положено. Керри и Лайонела не будет до утра, а потому мы заваливаемся смотреть мультики. Я, кстати, все еще их люблю, но не могу не радоваться, что в комнате темно, потому что попкорн от слез становится все более соленым. Марион и Кики умотались и засыпают мгновенно, Джулиан старается держаться, но к середине видео тоже начинает клевать носом. Старшеньких я укладываю спать прямо в гостиной на диване (не подниму их по лестнице наверх, а будить не хочется). Только Кики уношу в спальню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А затем делаю то, что должна — иду в свою комнату и ищу среди сваленных в угол сумок ноутбук. Он кажется чужим. Я слишком долго его не трогала. Будто это он виноват в моих проблемах… Открываю его и нажимаю кнопку питания. Мгновение ничего не происходит, он отзывается неохотно, чувствует мое настроение. За окном загорается рассвет, а я все еще сижу перед ним и смотрю на рабочий стол. На картинку, на ярлычки программ… Картер знал, что делает. Как можно выбрать между работой и семьей, если со вторым у тебя отношения по жизни не складываются? Это же не один из двух, а один из одного… Но кое в чем Шон прав: я так старалась убежать от него, что наделала глупостей и потеряла целых полгода. Теперь я понимаю, что Картер не медлил с проектами для Бабочек, он мне попросту их не доверял. Это очень задевает.

Я сама не знаю, как и когда заснула, но будит меня невероятный грохот… Выскакиваю из комнаты, вбегаю на кухню и вижу, что голодные Джулиан и Марион пытались приготовить еду себе и младшей сестренке, но потерпели сокрушительное фиаско. Почему сами? Ну, они ведь знают, что я болею и устаю, поэтому решили не будить. Пытались достать хлопья, и почти получилось, вот только коробка стояла высоко, и вместе с хлопьями вниз свалились панировочные сухари и заранее приготовленные тарелки… Кики плачет, Марион спешно собирает сухари в ладошки, а Джулиан пытается оправдаться. Но разобраться с дурдомом я не успеваю, так как на кухне появляются Керри и Лайонел. Думаю, вид у меня не менее виноватый, нежели у малышей…

— А ты говорила, что ей можно доверить наших детей, — говорит Лайонел, поворачиваясь к Керри.

И хотя понятно, что это шутка, хотя я уверена, что он ничего плохого в виду не имел, меня вдруг прошибает понимание того, что он только что сказал. Это ИХ дети. Это ИХ жизнь. Я могу приехать и погостить, но это все равно что смотреть в окошко. Я здесь чужая, всегда была и буду. И я понятия не имею о том, что такое жить в семье и как справляться с детьми. Может, когда-то что-то и знала, но забыла. Давно. В тот самый день, когда мои родители сели в такси до аэропорта Кингсфорда Смита, а я осталась в Сиднее с Шоном. И это определенно один из одного, не может быть иного варианта…

— Я возвращаюсь в Сидней, — говорю я самой себе. Очень тихо. Керри хмурится и переспрашивает, что я сказала. — Я возвращаюсь в Сидней, — повторяю я громче.

Глава 9. Точка бифуркации

Шесть лет назад

Свадьба Керри должна была состояться в Сиднее, но многое пришлось организовывать в Ньюкасле, и мы туда мотались раз в неделю как минимум. Разумеется, это не прошло бесследно. На проект катастрофически не хватало времени, и домик на окраине Сиднея начали сотрясать скандалы. У Картера одно лишь упоминание словосочетания "личная жизнь" вызывает зуд в одном месте. Кажется, его раздражает все, что имеет отношение к смеху, веселью и счастью. Свадьбы, помолвки, дни рождения, крестины — все! Например, Керри прислала ему приглашение, но Шон его даже не вскрыл.

Конечно, это не странно, но черт его дери! Она моя лучшая подруга. А с Картером мы как бы были вместе уже почти полтора года, не могла же она полностью проигнорировать эти отношения! И все же в результате приглашение сиротливо лежало на тумбочке и собирало пыль, но ни один из нас даже не сделал попытки до него дотронуться. Ах, Керри, зря ты это затеяла!

В нашей летней сессии экзамен Картера шел по счету третьим. И до него все было на редкость благополучно, но Шон есть Шон, он же сволочь! И, решив подстраховаться (читай, перестраховаться), я сделала глупость: попыталась ответить ему парочку билетов. Устроила все по протоколу — усадила на диван и заставила слушать. Но просидел Картер очень недолго. Блин, как же мы друг на друга орали, доказывая кто, почему и в чем не прав… До хрипоты, до битой посуды. О да, мне оказалось проще грохнуть об пол любимую чашку Шона, чем признать, что этот напыщенный индюк прав. А на Картера мой ребяческий поступок произвел поистине неизгладимое впечатление. Он не дурак — хотя иногда, конечно, так не кажется — и знает, что в фильмах посуду бьют истеричные женушки. Боже. В итоге диспут вылился в бытовой скандал по поводу фривольного поведения в чужом доме, превышения полномочий кроткой подстилки (я кроткая? Ха-ха, после битой-то посуды!) и прочих прелестей мужского шовинизма. Я ему указала на то, что женщины нынче существа эмансипированные и подстилками нас называть — сексизм. Он мне — на то, что я живу в его доме в обмен на секс, и таким образом ни о какой эмансипации и речи быть не может… Мы так разошлись, что даже примирения в духе мистера и миссис Смит не случилось. А наутро болела голова. По крайней мере, у меня. Короче, хорошо, что выяснили все не в аудитории, а наедине. Но экзамена я начала справедливо побаиваться.