Дело Кристофера (СИ) - Гейл Александра - Страница 36

— Не переусердствуй, — слышу я, но не могу понять, на что он намекает.

— Что?

— С радостью не переусердствуй.

А вы думали он обо мне заботиться вздумал? Ха.

После того, как мы выехали из квартирки с зелеными стенами, я немного пришла в себя, а Брюс, напротив, замкнулся. Причина в деньгах. Но когда я вышла из кабинета врача, подтвердившего мои подозрения, Брюс был последним человеком, чувствами которого я озаботилась. Знала, что скандал будет, знала, что он взбесится, но взяла телефон и набрала номер риелтора. И теперь мы живем в квартире настолько роскошной, что временами я сама на себя поражаюсь. Зачем она мне понадобилась? Думаю, я пыталась отомстить Брюсу за этого ребенка. Будто он один виноват. Кстати, в нашем новом месте обитания две спальни. Я сказала Брюсу, что вторая гостевая, но ни один из нас в это не поверил. Однако, именно наличие большой и свободной комнаты позволило мне пригласить в гости Керри и ее детей.

А еще я устала. Устала врать самой себе, что собираюсь замуж за Брюса. Наши отношения закончились в тот миг, когда я впервые встретилась с агентом Леклером. Все, что было дальше — попытка позлить Шона и доказать, что и без Картера я вполне себе неплохо просуществую… да вот только, сдается мне, все это игра в одни ворота. Этому хмырю пофигу. Точнее нет, ему пофигу, когда не смешно. Сегодня я снова в этом убедилась. Хотя, когда мой живот начнет расти как на дрожжах, Шон действительно разозлится. Уверена, он даже расщедрится на еще одну мегауничижительную речь. Только все это неважно. Потому что у меня проблемы будут все равно серьезнее: я собираюсь родить ребенка от человека, которого не люблю и навсегда потерять шанс на счастье с тем, который мне дорог взаправду. Тут уже не до злорадства.

У моей подруги трое детей: Джулиан, Марион и Констанс, которую почему-то сокращают до Кики. И теперь нестройный топот их ног разносится под высокими потолками моей роскошной квартирки. Сначала я думала, что ТРИ — это перебор, но с каждым днем все больше влюбляюсь в эту цифру. Впервые в жизни я украдкой кладу руку на живот, мечтая, чтобы детский смех и крики снова вдохнули жизнь в эти стены… и меня.

Керри не так часто бывает в Сиднее. Для нее мое приглашение — очень необычный досуг. Лайонел много работает, а путешествовать в одиночку с тремя детьми очень непросто. Но теперь есть в Сиднее я, и Керри пользуется долгожданной свободой. Как ни странно, она просит меня прогуляться до университета. Говорит, что и не помнит, когда в последний раз его видела.

— Дерьмово выглядишь, — сообщает подруга, ухитряясь и малышку нести, и мороженое поедать. — Кроме ног и волос и взглянуть-то не на что. — Изучает меня с почти мужской бесцеремонностью.

— А ты выглядишь отлично. Спасибо за комплимент, — фыркаю я.

— Это все заслуга Лайонела. Неким мистическим образом он всегда находит способ не допустить у меня очередной истерики.

Я даже думать не хочу над подтекстом ее слов. Изучаю хрупкую фигурку Джулиана, который уже окрестил своим падением университетский газон. Он считает себя очень взрослым и самостоятельным. Естественно, на фоне двух младших сестер он настоящий герой, но сейчас он такой смешной и умилительный. Ну а Марион — очаровательное создание четырех лет и моя родственная душа. Она натуральная блондинка и ей никогда не придется подкручивать ресницы. А вот глазки совсем не ангельские — хитренькие, зеленые, совсем как у Керри. Она как куколка. Я хочу ее причесывать, одевать, обнимать… невозможно оторваться!

И глядя на то, как я вожусь с ее старшей дочкой, Керри вдруг спрашивает:

— Какой у тебя срок?

Не знаю, как она догадалась. Моя беременность проходит на редкость мирно и гладко. Токсикоза почти нет, чувствую я себя отлично. Разве что грудь немного округлилась. Может, видела, как я касаюсь живота, а может существует некая мистическая сила, которая позволяет женщинам чувствовать подобные вещи.

— Восемь недель, — честно ответила я.

— И что дальше? Ты собираешься сказать Брюсу?

— Я еще не решила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— В смысле? — Керри смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова. — Это был риторический вопрос!

— Ну значит на твой риторический вопрос ответ крайне нетривиален!

Мы смотрим друг другу в глаза, точно в гляделки играем. О да, дорогая, ты пропустила очень-очень много.

— Ладно, расскажу. Он пьет и ни в грош меня не ставит. С какой стати я должна доверять ему своего ребенка? И не надо говорить, что у него пятьдесят процентов прав на него. Я их забираю в качестве компенсации за свои страдания. Я просто хочу, чтобы у меня были дети. Но я не хочу, чтобы у меня был Брюс. Я сознаю все последствия, понимаю, как тяжело будет. И я уже почти смирилась с тем, что мои родители никогда это решение не одобрят. Я даже не уверена, что они поддержат меня… но жить так, как сейчас, — моральное изнасилование.

Несколько минут мы с Керри сидим в полном молчании и смотрим на главный корпус. Не знаю, о чем думает Керри, лично я стараюсь не думать о том, что по всей территории кампуса расставлены камеры…

— А что если он не захочет уйти, когда узнает о ребенке?

— Скажу, что беременна от Шона.

— Конелл, ты решила меня добить?!

— В смысле? А, нет. Я с ним не сплю, но Брюс об этом не знает. Он поверит, — хмыкаю я, мрачно рассматривая свое кольцо. — Таким образом, когда выяснится правда, будет уже поздно. Да и любой суд меня поддержит. Даже Клегги знают, что у Брюса проблемы с алкоголем, они будут свидетельствовать в мою пользу. Но, думаю, до этого не дойдет, учитывая, что стабильного дохода у него нет.

— А он тебя довел, однако, — задумчиво говорит Керри.

— Знаешь, раньше я считала, что самое страшное — ненависть. А теперь понимаю, что отсутствие уважения намного хуже.

Разговор с Брюсом я откладываю до отъезда подруги. Наши сцены семье Прескотт вовсе ни к чему, но как только буфер исчезает, я не выдерживаю. Оставаться с Брюсом один на один я больше просто не могу, а потому собираю его вещи и выкатываю в коридор чемодан. Не будь я беременна, я бы купила в честь такого события вино, ведь я даже вспомнить не могу, когда в моей квартире в последний раз появлялся алкоголь. Хотя, о чем это я? Это у меня его нет, а у Брюса определенно имеется. После переезда Брюс взялся за старое. Только теперь он не пьет, а выпивает, то есть делает это не так тотально и демонстративно, но запах не спрятать. Видимо, без подобного допинга терпеть нашу жизнь он не может. Боже, я нескоро решусь повторить опыт гражданского брака. Да и брака вообще.

Когда открывается дверь, я сижу на кухне и жду. Девять вечера, где он был? Хотя, какая разница?

— Джоанна, что все это значит? — гневно спрашивает Брюс, показывая мне чемодан.

— Пошел вон. — А я лаконична. У меня были заготовлены аж две речи. Одна на случай мирного урегулирования вопроса, вторая — скандала. И первая начиналась со слов "прости пожалуйста, но нам не по пути", а вторая "я больше не могу это выносить, ты просто мерзавец, который на всю катушку пользуется своим положением". И вдруг "пошел вон" — все, на что меня хватает. Я итак отдала ему больше, чем была должна. Пусть я им пользовалась в своих целях, но еще заботилась. Работу искала, еду готовила, к бутылке не подпускала, стирала рубашки… А в ответ что? Ты слишком много на квартиру потратила?! Радуйся, что я этих денег не потребовала с тебя! О нет, я определенно не скоро захочу снова жить с кем-то. — Меня от одного твоего вида тошнит. Пошел. Вон.

Дальше он припоминает мне целую кучу всего. Ночь с Шоном, и то, что я стерва, и то, что со мной невозможно жить, потому что я пытаюсь контролировать каждый шаг. А мне пофигу. Череда повторений моего коронного "пошел вон" обрывается феерическим полетом тарелки, от которой Брюс уворачивается с огромным трудом. И повисает тишина. А потом колесики чемодана с хрустом проезжаются по осколкам и громко хлопает дверь.

О да. Посуда бьется на счастье.