Карантин - Сиглер Скотт - Страница 25

Перри подождал, пока наберется целое ведро, после чего взял его и подошел к входной двери.

— Эй, Дью?

— Да?

— На улице действительно холодно?

— Сейчас самый разгар зимы в Северном Висконсине. Пробирает до костей.

Одним движением Доуси распахнул дверь и выплеснул ведро с водой прямо на грудь Филлипса. Он успел заметить, как Дью вздрогнул от неожиданности, после чего лицо его перекосилось от холода и ярости. Гигант быстро закрыл дверь и запер на ключ.

— Обойдусь без завтрака, — усмехнулся он. — Выдашь «дождевой» талон в качестве компенсации?

Бум-бум-бум!

— Ну-ка, живо открой, паршивый недоносок!

Доуси хотел было снова прилечь, но затем вспомнил, что кровать пропитана пивом. Он стянул одеяло и швырнул на пол.

— Тебе лучше переодеться, — крикнул Перри. — Сам же сказал — «пробирает до костей»!

Бум-бум-бум!

— Сволочь! Я надеру тебе задницу.

Доуси засмеялся, но от смеха голова заболела еще сильнее. Сняв простынь, он бросил ее поверх одеяла. На голом матраце осталось несколько мокрых пятен от пива, но в целом он вполне устраивал Перри. Он ложился спать прямо в одежде, но она была пропитана пивом так же, как и одеяла. Гигант разделся и лег. Вода в душе помогла на время заглушить крики Дью. Перри закрыл глаза и принялся ждать. Если Филлипс не уйдет, то простудится, подхватит пневмонию и сдохнет…

В любом случае он, Перри, одержит победу.

Внезапно к горлу подступила тошнота. Перри едва успел наклонить голову, как его вырвало на пол. За что ему такие напасти? Как будто недостаточно одной головной боли! Кто-кто, а уж Доуси знал, что такое боль. О край матраца он кое-как вытер остатки рвоты.

Стуки в дверь прекратились, и он быстро заснул.

В дверь номера Дью Филлипса постучали.

Он до сих пор дрожал от холода, застегивая сухую рубашку. Следовало бы сначала принять горячий душ и хорошенько согреться. Но у него просто не было времени: слишком много работы.

— Кто там?

— Маргарет. Я принесла тебе еду.

Филлипс так и не поел. Он был зол как черт и даже не заметил, что сильно проголодался. Заправив рубашку, он быстро застегнул джинсы на молнию и открыл дверь.

На пороге стояла Маргарет Монтойя. Выглядела она, как всегда, прекрасно, а в темных глазах отражались искренняя забота и тревога. Этот взгляд хорошо показывал внутреннее состояние женщины: слишком много ужасов пришлось пережить за столь короткий промежуток времени. Но еще более привлекательной ее делал пластиковый контейнер с едой в левой руке и кружка с горячим кофе — в правой.

— Двойные сливки, двойной сахар, — громко доложила она. — Тебе ведь так больше нравится?

— Ты просто ангел, — обрадовался Дью и взял у нее контейнер. — Зайдешь?

Маргарет кивнула и вошла в комнату. Она осмотрелась вокруг. Взгляд задержался на чемодане, аккуратно помещенном в нишу для багажа, и на ботинках, стоящих рядом. На вешалке для одежды висели мокрая рубашка, спортивная куртка и штаны.

— Что с тобой произошло? — прищурившись, спросила она.

— Ничего. Просто я воспользовался твоим советом. — Дью сел на кровать и открыл контейнер. Внутри, помимо еды, лежали пластиковая вилка с ножом, завернутые в бумажную салфетку. Он вытащил вилку и сунул в рот половинку вареного яйца.

Маргарет присела на кровать рядом с тумбочкой, где был разложен богатый арсенал Филлипса — пистолеты 45-го и 38-го калибров, морпеховский нож «Ка-бар», нож с выкидным лезвием, складная полицейская дубинка. Немного поглазев на все это, женщина пересела подальше.

— Значит, ты все-таки поговорил с Перри, — сказала она. — А потом что, сходил и искупался?

— Этот придурок открыл дверь и окатил меня холодной водой, — сказал Дью, с аппетитом пережевывая завтрак.

— Ты шутишь!

Дью покачал головой.

— Прямо из ведра. Такого я, конечно, не ожидал.

— Похоже, Эймос все-таки выиграл свои двадцать долларов.

— Они что, опять поспорили?!

Маргарет кивнула.

— Их не переделаешь. Эти ребята готовы держать пари на что угодно. Эта двадцатка уже с десяток раз перетекала из рук в руки. Подобный спор для них — некая связующая сила, стратегия поведения.

— Да они просто дурака валяют, — сказал Дью. — Нет у них никаких стратегий.

Филлипс подобрал вилкой остатки яичницы.

— Этот парень — чертов алкаш, — сказал он перед тем, как отправил яичницу в рот.

— Когда он мог успеть? Чтобы стать алкоголиком, нужно время. Ты же знаешь, что с тех пор, как он начал что-то себе отрезать, прошло всего шесть недель.

Проглотив, Дью взял кусок колбасы и целиком засунул в рот.

— Не знала, что ты такой любитель поесть! — удивилась Маргарет. — Аппетит у тебя что надо.

— Наследственное, — не переставая жевать, объяснил Дью. — Но, возвращаясь к нашим баранам: мы навели справки на Перри Доуси. Так вот, этот парень расплачивался наличными везде, кроме бара. И, поверь мне, судя по счетам его кредитной карточки, в питейных заведениях он провел немало времени.

Маргарет скептически закатила глаза. Дью находил в этом выражении особое очарование.

— Ради бога, ему ведь нет и тридцати, — сказала она. — Разве ты в таком возрасте не проводил массу времени в барах?

— Конечно, нет, — возмутился Дью. — Я строил церкви и помогал бедным.

— Так я тебе и поверила, — усмехнулась Монтойя. — Не заметила сияния у тебя над головой. Здесь, видимо, плохое освещение.

— Знаешь что, Маргарет? Твоя невозмутимая врачебная логика немного действует мне на нервы. Почему всегда должна быть права только ты?

— Врачебная, говоришь? Мне даже нравится это слово. Не претендую на правоту, Дью, просто так получается.

Он сделал большой глоток. Кофе немного обжег рот, но ему было все равно: главное, что внутри стало комфортно и тепло.

— Что ж, док, боюсь тебя огорчить: ты не всегда права. Я последовал твоему совету и вот результат: ведро холодной воды прямо в лицо!

— Попробуй еще раз.

— Какого черта я должен это делать?

— Ты же знаешь: нам нужен живой носитель, чтобы выяснить, что происходит.

— Ну и что? — усмехнулся Филлипс. — Значит, нужно искать какой-то другой способ его заполучить.

— А как насчет простого человеческого сострадания, Дью? Ты не пробовал просто понять, что с ним случилось? Перри Доуси прошел через ад. Он потерял лучшего друга.

— Да? И что с того? Я, кстати, тоже.

— А ты избивал своего лучшего друга до смерти? Ты прокалывал ему ногти столовым ножом и писал его кровью на стене?

Никто в жизни не мог поставить его в такое глупое положение, как это умела делать Маргарет Монтойя.

Дью схватил ботинки и начал их надевать.

— Нет, — буркнул он в ответ. — Ничего этого я не делал.

— Правильно. Поэтому Перри, возможно, пытается противостоять тому, чего ты просто не в силах понять.

— Его наглость переходит все границы, — хрипло проговорил Дью. — Я уже начинаю думать, что он — не что иное, как перехваленный задира, и единственный способ заставить Доуси что-либо понять — просто устроить ему порку.

Маргарет улыбнулась. Правда, не так, как женщина улыбается потенциальному любовнику. Те улыбки были особенными, и Дью знал их хорошо. В прошлом. Ему уже давно никто так не улыбался. На лице у Маргарет сейчас была совсем другая улыбка — снисходительная, которой молодая женщина удостаивает старика, когда тот несет откровенную чушь…

— Дью, ты хорошо разбираешься в своем деле, и мне это известно. Но постарайся взглянуть на ситуацию со стороны. Договорились?

Он снял с вешалки сухую куртку и надел.

— Со стороны? Что это, черт возьми, означает?

Маргарет пожала плечами. Ее улыбка сделалась шире и слегка более снисходительной.

— Ну, как бы тебе объяснить… взгляни сначала на себя, потом на него. Ни здравым смыслом, ни, тем более, грубостью от него ничего не добьешься. Ну застрелишь ты его, и что дальше? Силовые способы ты уже пробовал.