Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Фотография с прицелом (сборник) - Пронин Виктор Алексеевич - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

– И что же теперь? – растерянно спросил Зайцев.

– Пришло время рассчитываться. За все надо платить, Игорек. – Пафнутьев через весь стол придвинул Зайцеву лист чистой бумаги и шариковую ручку. – Ты напиши-ка на этой бумажке фамилии двух твоих приятелей, которые были вместе с тобой в ту давнюю весеннюю ночь. Не робей. Я-то знаю их фамилии, а тебе это зачтется. Видишь, я уже поблажки готовлю для твоего будущего приговора.

Зайцев был так увлечен и растроган словами Пафнутьева, что не вполне сознавал, что делает. Он взял ручку, быстро написал две фамилии, но тут же спохватился, сообразил, что выдает соучастников преступления. Игорь разорвал листок пополам, потом еще раз и еще. Мелкие клочки уже не поддавались, не рвались. Он подошел к окну и выбросил их в форточку.

Пафнутьев встретился взглядом с Худолеем, указал на окно.

– Подожди! – остановил он верного помощника, рванувшегося к двери. – Тебя искал Шаланда. Созвонись с ним прямо сейчас и спроси, в чем дело. Скажи ему, что я освобожусь через час и найду его. Ты все понял?

– Заметано, Паша! – ответил Худолей уже из коридора.

– Возвращаемся к нашим баранам, – сказал Пафнутьев, повернувшись к Зайцеву. – Я вот что подумал. Те слова, которые ты только что произнес. Мол, у нас не было преступных намерений, все случилось нелепо и неожиданно. Их уже можно истолковать как явку с повинной. Если ты не возражаешь, конечно. Но тебе придется ее подписать. Ты как?

– Вырвались слова. Чего не бывает в разговоре. Но как-то вы уж больно круто. Разжалобили меня школьными делами, я раскис. Короче, не готов я к явке с повинной.

– С ребятами хочешь посоветоваться?

– Да надо бы, Павел Николаевич.

– Вообще-то, встречи соучастников не предусмотрены нашими порядками. Но если мы с тобой договоримся, то я, так уж и быть, посодействую.

– А что я должен делать?

– Ничего. Твои соучастники мне известны. Я тебе об этом уже говорил. Но сделаю вид, что их не знаю. Вы повидаетесь, но не будете ничего предпринимать, чтобы мне напакостить. Заметано?

– Пусть будет по-вашему.

– Повторяю, заметано?

– Заметано.

– Ну вот, так-то оно надежнее.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Худолей. Он незаметно подмигнул Пафнутьеву, дал ему понять, что дело сделано. Мелкие клочки бумаги, выброшенные Зайцевым в форточку, собраны.

– Что Шаланда? – спросил Пафнутьев и нажал на кнопку вызова конвоя.

– Шаланда на месте и ждет твоего звонка.

– Отлично! Теперь Зайцев. Игорь, мы с тобой славно сегодня поработали. Сейчас конвой доставит тебя в твои апартаменты. Не возражаешь?

– А я могу и возразить?

– Нет, не можешь. Своим вопросом я просто выразил свое доброе отношение к тебе и надежду на взаимопонимание в дальнейшем.

– Спасибо, Павел Николаевич. – Зайцев поднялся, сложил руки за спиной, вышел вслед за конвойным.

– За тобой должок, Паша, – невинным голосом проговорил Худолей, внимательно разглядывая свои полупрозрачные ладони, на которых возвышались две кучки мелких клочков бумаги.

– Знаю, – сказал Пафнутьев и тяжко вздохнул. – Ты вот собери все эти клочки бумаги, чтоб получилось что-то удобочитаемое. Потом смело можешь ставить вопрос ребром.

– Так я прямо сейчас и займусь этим с вашего позволения?

– Буду тебе чрезвычайно благодарен.

– Я запомню эти ваши слова, Павел Николаевич. Если понадоблюсь, буду у себя в лаборатории.

– Состыкуешь бумажки – сразу сюда.

– А мне больше некуда в жизни податься, Паша! – жалобно простонал Худолей уже из коридора.

Все получилось у Худолея. Бумажные клочки состыковались друг с дружкой. Через час на столе перед экспертом лежал почти весь лист бумаги. Некоторых кусочков недоставало, видимо, их легким ветерком отнесло в сторону. Но Худолея это нисколько не огорчило, поскольку две фамилии в верхней части листа прочитывались легко и убедительно – Мастаков и Ющенко.

Спокойно к этому отнесся и Пафнутьев. У него уже был полный список выпускников десятого «Б» класса, и недостающие две-три буквы он вписал в фамилии с абсолютно чистой совестью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ну так что, дорогие мои, – вслух пробормотал Пафнутьев. – Будем знакомиться. Игорь Зайцев, Владимир Мастаков и Костя Ющенко. Вполне приличные имена, благозвучные фамилии. Не исключаю, что и профессии у вас достойные. Вон Зайцев даже на Доску почета просочился – лучший пилот ростовского авиаотряда. В Париж, правда, не летает, но райцентры обслуживает давно и надежно. Как заверило меня его руководство, водкой не злоупотребляет, к чужим женам не пристает, детишек на стороне не завел. От себя добавлю, что в убийстве одноклассницы пока не признался, но и не отрицает сего факта. По моим прикидкам, в несознанку он впадет чуть попозже, когда пройдет краткий курс обучения в своей камере. Ребята там собрались опытные, как говорится, многоразовые. Что скажешь, Худолей? Какие толковые слова произнесешь в ответ на мое бессвязное бормотание?

– А что тут ответишь, Паша? Тяжелая тебе работенка досталась. Многовато времени прошло. Это их козырь. Знаешь, каких слов этих ребят больше всего будет в уголовном деле?

– Ну?

– «Не знаю», «не помню», «не ведаю». Такие слова ничем не перешибешь, как ни старайся.

– Что предлагаешь?

– Будем работать.

– Хорошая мысль, – заявил Пафнутьев. – Главное, совершенно конкретная. Мне так и хочется немедленно связаться с Шаландой и потребовать группу захвата. Не возражаешь?

– Что ты! Одобряю! Надо и в самом деле связаться с Шаландой немедленно, прямо сейчас, пока он в кабинете. Рабочий день заканчивается. Сбежит негодник. Он ведь нам что-то обещал?

– Никуда не денется. Он мне уже звонил. Но пока мы здесь, в моем кабинете, скажи не задумываясь, от фонаря, чем мы займемся завтра с утра? Можешь?

– Могу, – ответил Худолей, как говорится, не моргнув глазом.

– Слушаю тебя внимательно.

– Записывать не надо. Мои слова незабываемы. Завтра с утра, по твоему, Паша, ценному указанию, начнется изъятие всей переписки за последние десять лет. Поздравительные открытки, телеграммы, письма, любовные записки, дневники! Все это будет происходить одновременно в нескольких десятках адресов.

– Один вопрос. Откуда ты взял десятки адресов?

– Отвечаю. Родители, братья, сестры, жены, друзья, любовницы… Мне продолжать? Я понимаю, затея сумасшедшая, но ты сам сказал, чтоб от фонаря. Знаешь, Паша, есть такая криминальная пословица, очень мудрая. Я сотни раз убеждался в ее неотразимой справедливости!

– Ну?.. – Пафнутьев устало вздохнул.

– Я понимаю, сию пословицу ты никогда не слышал, но сейчас, вот в эту самую секунду я тебе ее произнесу. И ты вздрогнешь, Паша! Ты будешь потрясен.

– Я готов к самому страшному.

– Пословица такая. Следы всегда остаются! – свистящим шепотом проговорил Худолей.

– Да, мысль, конечно, свежая.

– Понимаю, – с горечью проговорил Худолей. – Ты, конечно, сразу подумал про отпечатки пальцев на окровавленном топоре.

– А ты?

– А я о том, что следы преступления навсегда остаются в душе злодея, в его психике, характере. Помнишь, как мы узнали убийцу по отпечатку задницы? Он целый час поджидал свою жертву на парковой скамейке, и его задница запечатлелась на ней. Помнишь, у него были разные ягодицы? Одна обильная такая, а вторая тощеватая.

– Так что там с перепиской?

– Паша, это же не заскорузлый маньяк какой-то, а вчерашний школьник. Ты же сам этим убийцам поставил диагноз. Плохая водка, дурные слова. Не может такого быть, чтобы ни один из них за десять лет ни разу не сорвался в письме на неосторожное словечко, хмельное признание, запоздалое сожаление.

– Худолей, ты представляешь, какая это работа? Мы с тобой до пенсии будем ковыряться в этих письмах!

– За неделю управимся. Раздадим студентам юрфака по десять писем на личико, пусть ищут. Им забава, а у нас улики на столе.

– А знаешь, в этом что-то есть, – неуверенно пробормотал Пафнутьев. – Только нынче письма-то не очень хранят.