Абандон. Брошенный город - Крауч Блейк - Страница 47

Джослин насчитала пять быстрых, последовавших один за другим выстрелов из револьвера. А потом трижды грохнул дробовик, после чего стало тихо.

Стивен вставил два патрона в дробовик и перезарядил револьвер.

Два мертвых дикаря лежали в туннеле у него за спиной. Еще два – на краю обрыва.

Его самого даже не задело, но сердце проповедника колотилось так быстро, что думать он уже не мог.

Внизу, в нескольких сотнях футов оттуда, к церкви подтягивалось все больше огоньков. Коул слышал конское ржание и стук пробивающих наледь копыт.

Дрожа всем телом, Стивен сделал несколько шагов назад, в туннель, и закрыл глаза, чтобы успокоиться.

Всадники приближались.

Проповедник выдохнул от неожиданности, увидев спешившихся Ооту Уолласа и Билли Маккейба. Пробившись через снег, они вскарабкались на выступ и теперь стояли у самого входа в штрек.

Бурая лошадка Ооту смотрела на Стивена молчаливо-настороженно, и ее зубы, как не раз случалось на прошлой неделе, удлинились и заострились в свете фонаря.

Уоллас сплюнул в снег табачную жвачку. Фонарь висел у него на уровне коленей, так что их с Билли лица оставались в тени, глаза у обоих блестели, а с губ срывались облачка пара. Тыльной стороной ладони Ооту вытер с подбородка полоску коричневой от табака слюны.

– Знаешь, проповедник, – сказал он, – что-то ты мне не нравишься.

– Почему, мистер Уоллас? – отозвался Коул.

– Так не было никаких индженов[24] на Пиле. Мы объехали…

Внимание Ооту отвлекло какое-то движение в туннеле. Он поднял фонарь и вперил взгляд в темноту за спиной Стивена. Свет упал на знакомого ему шахтера, Джона Гурвица, который, постанывая, выбирался из кучи тел, и его кровь сбегала по камням в шахту.

– Что здесь, мать твою… – забормотал Уоллас.

Заряд выпущенной с близкого расстояния дроби взрыл бо́льшую часть его лица. Ноги под Ооту подкосились, и он завалился на спину.

Билли получил лишь несколько дробинок в правое плечо, но когда он потянулся за своим «Уокером», проповедник выстрелил еще раз, проделав в груди мальчишки зияющую рваную дыру.

Сидя на склоне, ловя на подставленные черпачком ладони что-то теплое, что вываливалось из него, и стараясь дышать, Маккейб поднял голову и посмотрел на проповедника искоса, с глубокой обидой.

Стивен отбросил дробовик и вытащил револьвер.

– Храни Господь твою душу, – сказал он и выстрелил мальчишке между глаз.

2009

Глава 57

Эбигейл похлопала Джун по спине.

– Ну как, теперь лучше?

Та покачала головой и сплюнула на камень.

Из ниши торопливо вышел Лоренс.

– Что случилось? – спросил он.

– Ее вырвало.

– Я даже не подумал о воздухе, а он здесь может быть не очень хороший… Ты сама как себя чувствуешь? Не тошнит? Голова не кружится?

Джун выпрямилась, утерла влажное от пота лицо и с ноткой вызова бросила:

– Дело не в воздухе. – Она сделала несколько шагов в сторону, в темноту, и луч ее фонаря забегал по потолку и стенам. Батарейки садились, и Эбигейл уже почти ничего не видела на расстоянии двадцати футов – только ноги женщины и освещенный круг пола под ними.

Внезапно миссис Тозер пошатнулась и свалилась на камень, дергаясь в конвульсиях, суча ногами и взмахивая руками, словно ее посадили на электрический стул.

Фостер подбежала к ней, упала на колени и попыталась схватить женщину за руки.

– О, Господи… Господи… Джун? Джун, посмотри на меня!

Миссис Тозер затихла и теперь лежала, вытаращив остекленелые глаза и разинув рот. Грудь ее вздымалась и опадала.

– Ну же, поговори со мной, – умоляюще твердила девушка. – Скажи что-нибудь. Дай знать, что ты меня слышишь!

Она потянулась, чтобы взять Джун за руку, и свет фонаря вырвал из темноты нечто такое, отчего кровь в ее венах и артериях и кислород в легких как будто сгустились и застыли. С губ журналистки сорвался непроизвольный звук, похожий на кошачье мяуканье.

Не далее чем в пяти футах от нее виднелась детская ручка – из темноты ясно выступали тонкие, идеально сохранившиеся потемневшие косточки. Эта ручка сжимала пальцы другой, более крупной руки. Эбигейл отвела луч в сторону и наткнулась на еще один скелет – со спутанными, прилипшими к черепу длинными, светлыми прядями. На хрупкой фаланге все еще красовалось золотое обручальное кольцо, а с верхнего шейного позвонка свисало, ныряя в грудную клетку, ожерелье.

– Куинн, подойди сюда! – позвал Лоренс. – Тебе надо это увидеть.

Его дочь помогла Джун подняться. Они стояли в центре просторной пещеры, заполненной, по меньшей мере, сотней скелетов, сохранившихся, в большинстве своем, в целости. Одежда этих людей давно истлела в холодном, сыром микроклимате подземелья, в котором буйно росла мохнатая белая плесень, расползшаяся по камням, словно армия гусениц. Скелеты всевозможных размеров застыли в разнообразных позах, так что вся эта сцена напоминала какую-то жуткую скульптурную выставку. К горлу Фостер поднялась тошнота. Она хотела закрыть глаза, но знала, что легче от этого не станет. И шахта, и ее обитатели останутся с ней до конца жизни – и наяву, и во сне.

Молча, не произнося ни слова, четверо путешественников обошли подземную усыпальницу. Большинство скелетов лежало на полу, как будто люди нарочно легли, чтобы умереть. Один замер в углу, свернувшись в позе зародыша, другой – за небольшим валуном, с разбитым черепом… Рядом, на камнях, валялись осколки костей, окрашенные в темно-красный цвет столетней кровью. Еще два скелета притулились к стене: их лучевые и плечевые кости переплелись, как у людей, отошедших в мир иной в объятиях друг друга.

Число умерших горожан множилось, и Эбигейл, ошарашенная увиденным, уже перестала что-либо понимать.

Чей-то череп на коленях другого скелета.

На бедренной кости – кожаный переплет Библии короля Якова.

Между коленями – прозрачная, заткнутая пробкой бутылка с вековой давности виски на донышке.

Некоторые скелеты сидели, все еще сжимая дробовики, винтовки и револьверы, деревянные части которых либо сильно подгнили, либо рассыпались в труху; другие и после смерти не расстались с брикетами золота, вцепившись в них потемневшими костяшками пальцев.

Некоторые прижимали к себе останки детей.

С ужасом и одновременно с любопытством журналистка пригляделась к скелету с длинными черными волосами, упокоившемуся под проржавевшим насквозь свечным фонарем. На широких, словно блюда, костях таза лежали крошечные, будто игрушечные, косточки – бедренные, большеберцовые, реберные – миниатюрный, размером с яблоко, череп, тоненькие, как спички, фаланги пальцев… И когда Эбигейл поняла, что все вместе это – останки беременной женщины и ее неродившегося ребенка, силы оставили ее.

– Знаю, – вздохнул Лоренс, опускаясь на пол рядом с дочерью. – Такое выдержать нелегко.

– Вы не против выключить на минутку фонари? – подала голос Джун. – У меня с собой камера Эммета, и он… – Она снова расплакалась. – Он хотел бы, чтобы я сняла это… для него.

Фонари выключили. Эбигейл терпеть не могла темноту, а теперь они и вовсе оказались в кромешном мраке без малейшего намека на свет, который помог бы освоиться в этой густой, нефильтрованной черноте. Она решила, что даст миссис Тозер ровно минуту, и какое-то время ждала, слушая, как щелкает фотоаппарат и капает где-то вода, а потом не выдержала:

– Извини, но я включаю. Жуть берет – сидеть и ничего не видеть!

С включенным фонарем дышать стало легче, и девушка повернулась к отцу.

– Ты, должно быть, доволен, а?

– Я о такой находке мог только мечтать, – признался тот. – Золото и целый город – все вместе, как на тарелочке!

– Потрясающий материал. Нам обоим будет о чем написать, – подтвердила Фостер.

– Не знаю, как у тебя, но у меня в планах целая книга. – Лоренс поднялся и протянул дочери руку, но она как будто и не заметила этого и продолжила, как загипнотизированная, смотреть на старый фонарь между двумя костями. – Эбби, с тобой все хорошо?