Абандон. Брошенный город - Крауч Блейк - Страница 36

– Наверное, сотрясение.

– Где мой ствол?

Джеррод снял с шеи нейлоновый шнур с «Глоком», и Айзея, схватив пистолет, пошатываясь и морщась на каждом шагу, направился к пленникам.

– Эбби, – шепнул Лоренс, – как бы дико это ни звучало, сделай то, что я скажу.

Он крепко взял дочь за руку. Теперь они стояли на самом краю выступа, и Айзея был не более чем в пяти футах от них.

– Прыгай! – закричал Кендал.

Глава 40

Эбигейл летела вниз ногами вперед по крутому, градусов сорок, склону. Рука ее выскользнула из пальцев Лоренса при ударе о склон, но его голос долетал до нее сверху:

– Перевернись на живот, Эбби! Тормози ногами! Остановись!

Склон заканчивался футах в пятидесяти и дальше переходил в обрыв. Девушка перекатилась на живот. Снег у нее под паркой взлетал фонтаном мерзлой пыли. Она выставила вперед ноги.

– Локти! – крикнул Кендал.

Фостер вонзила локти в снег – и остановилась, хватая ртом воздух и дрожа всем телом. Оглянувшись через плечо, она увидела, что край склона находится менее чем в пяти футах от подошв ее ботинок. В животе у нее заворочался тошнотворный комок, голова закружилась, а правая нога – единственное, что удерживало журналистку на склоне, – задрожала от напряжения.

Вверху загорелся фонарь.

– Поднимайся ко мне! – крикнул отец. – Осторожно. С опорой на каждом шаге.

Лицо девушки горело от холода. Она стерла налипший снег и двинулась вверх, к Лоренсу, медленно, протаптывая свежий снег, под которым лежал старый, гладкий лед. Адреналин в ее крови схлынул, и в копчике проснулась боль. Лоренс протянул руку, схватил ее за локоть и подтянул к камню.

– Цела? – спросил он испуганно. Рядом с ним, на снегу, лежал раскрытый рюкзак, и он закреплял на ногах альпинистские кошки.

– Копчик болит. Наверное, трещина, если не хуже, – простонала девушка.

– А я разбил правое колено.

– Это было что-то… безумие…

– А иначе – смерть. Я знал, что там футов тридцать. Надеялся, что склон достаточно крутой и снег смягчит посадку.

Эбигейл посмотрела вверх – за круговертью метели просматривались два мутных пятна света.

– Выключи фонарь, – прошептала она. – Я их вижу.

С выступа скатились голоса:

– Метет… фонарь слабый… не достает. У тебя сколько обойм осталось?

– Две. Давай пальнем по склону.

– Надо уходить, – шепнул Лоренс. – Держись за мной.

Поднявшись к основанию скалы – им хватило пяти шагов, – отец с дочерью прижались к каменной стене. Сверху долетел металлический звук – бандиты вставляли в пистолет обойму.

Зачихали выстрелы. Пули ударили в лед и камень в нескольких ярдах ниже беглецов по склону. Стреляли наугад, короткими очередями. Одна простучала почти рядом, в паре футов от того места, где укрылись Кендал и Фостер. Наконец стрельба прекратилась. Все стихло, кроме ветра.

– Зря патроны извели, – послышался голос Джеррода.

– Ты как там? Крутым себя почувствовал? – усмехнулся в ответ Айзея.

– Ты это о чем?

– Держись позади меня.

Футах в тридцати от беглецов что-то глухо ухнуло в снег.

– Чтоб тебя! – выругался Айзея.

Спайсер приземлился чуть дальше.

– Черт, не могу остановиться! – закричал он, скатываясь вниз по склону.

– Постарайся…

– Черт!

– Воткни нож в снег!

– Не дотянусь… – Слова бывшего проводника сменились долгим, слабеющим криком.

Лоренс начал спускаться. Эбигейл последовала за ним. Дойдя до валуна, они включили фонари. Ниже, футах в двадцати, вцепившись в край склона и пытаясь отыскать опору на льду, лежал Айзея.

– Подожди здесь, – шепнул профессор дочери.

– Нет, я пойду с тобой! – запротестовала та.

Лоренс постучал себя по ботинку.

– У меня кошки – у тебя нет. Хочешь закончить, как Джеррод?

Увидев спускающегося к нему Кендала, Айзея усмехнулся:

– Ларри, у тебя, должно быть, шары размером с дыню. Из тебя вышел бы чертовски хороший солдат: сигануть со скалы – чистейшая крутизна!

– Где твой пистолет?

– Шнур запутался за спиной, не могу достать… Никак не могу.

Профессор присел рядом с Айзеей на корточки.

– Я тут подумал, Ларри… Будем квиты?

– Нет, – сказала Эбигейл. – Нет, Лоренс.

– Слушай, я хочу только одного: убраться к чертовой матери с этой горы, вернуться домой, к семье, – проворчал главарь. – Ты же понимаешь…

– Дай руку, – сказал ему Кендал.

Айзея протянул руку, и профессор наступил правой ногой на его левое плечо. Бывший морпех дернулся, его ботинки потеряли точку опоры, и он заскользил вниз по проложенной Джерродом полосе, не пытаясь остановиться и не сводя глаз с Лоренса.

– Молись, чтобы я не остался жив! – крикнул он и исчез за краем склона.

Глава 41

По склону в пятьдесят градусов они ползли с черепашьей скоростью. Эбигейл вцепилась в руку отца, а тот делал следующий шаг, лишь убедившись, что шипы вошли глубоко в лед – теперь на них приходилась двойная нагрузка.

– Я бы предпочла увидеть тела, – сказала журналистка. – Чтобы знать наверняка.

– Да, но подходить к самому краю слишком рискованно – можно запросто сорваться и составить им компанию. Поверь мне, они мертвы, а если и живы, то предпочли бы умереть, – попытался убедить ее профессор.

Батарейки в фонаре Лоренса садились, и ориентироваться становилось все труднее. Через какое-то время он остановился. Позади осталось несколько сотен футов крутого ледяного склона.

– Хорошего мало, – вздохнул Кендал. – Мы уже должны были выйти на наш старый маршрут. Я рассчитывал, что мы спустимся в каньон по своим же следам. Это единственный безопасный путь.

Они двинулись дальше. Эбигейл укрыла лицо капюшоном парки «Мунстоун». Пятно холода под ее левым глазом растекалось онемением по щеке, и это сильно беспокоило девушку. Каждый шаг отдавался острой, словно от укола раскаленной иглой, болью, пронзавшей тело от кончика копчика до горла. Она уже не могла сдерживать слезы, когда Лоренс вдруг сказал:

– Слава богу!

Фостер подняла голову. За пеленой кружащегося снега виднелись очертания двухэтажного здания на краю утеса.

– Что это? – спросила она. – Мы вернулись к шахте?

– Нет, мы сейчас в тысяче футов над нею. Это то, что осталось от верхнего пансиона «Годсенд». В лучшие времена здесь жили человек сорок, так что до верхних разработок, где находились самые богатые залежи руды, им было рукой подать. Здесь жил и Ооту Уоллас.

– Это хорошо, что мы сюда вышли, или…

– Теперь я, по крайней мере, знаю, где мы находимся. Отсюда можно спуститься в каньон. Идем, укроемся от метели, отдохнем…

Состояние пансиона явно оставляло желать лучшего: деревянная обшивка набухла и размягчилась, крыльцо заросло мхом, а опорные балки пострадали от зверей и едва держались.

Первый этаж разделялся на две большие комнаты, а находившийся между ними коридор связывал переднюю дверь с задним выходом. Западный дверной проем вел в кухню и столовую с прогнившим насквозь полом, где сохранились две плиты, четыре скамьи, бочонок и ящик для хранения продуктов с сеткой от грызунов.

Пробравшись через развалины обрушившейся лестницы, Эбигейл и Лоренс свернули в жилую комнату. Мебель – простая, местного производства – выдержала испытание временем, как и пол, если не считать большой дыры в углу. Обессиленные, отец и дочь свалились возле каменного камина в заднем углу.

– По-моему, я обморозила лицо, – сказала Эбигейл.

Лоренс снял рюкзак, поднялся и проковылял к стоящему посреди комнаты, посеревшему от времени деревянному столу.

– Ты этого не видела. – Он поднял один из стульев и с силой ударил им о стол, после чего собрал в охапку деревяшки, отнес их к камину и принялся раскладывать на ржавой решетке. Закончив, достал из рюкзака брусок сухого топлива из триоксана и пластмассовую коробку со спичками.

– Как бы тут все не полыхнуло, – предупредил он, чиркая спичкой и поднося ее к бруску. Сначала схватилась растопка, а потом и старое дерево зашипело и затрещало. Язычки пламени лизнули потемневшие камни – впервые за более чем сто лет.