Убитое счастье (СИ) - Бондарь Олег Никитович - Страница 4

Она давно мечтала о своей мастерской, зря, что ли в детстве художественную школу заканчивала? Теперь вспомнит подзабытые навыки, начнет рисовать и украсит жилье собственными картинами, а не мазней базарных халтурщиков.

— Юлька! Кофе стынет!

— Сейчас! Уже бегу!

Она остановилась у водопроводного гусака, отвернула кран и смело подставила ладошки под мощную холодную струю. Плеснула на лицо, содрогнулась. Проскользнула ностальгическая мысль о горячем душе, но она тотчас прогнала ее прочь. Слишком все было хорошо, чтобы огорчаться из-за таких мелочей. Придет время, будет и ванная, и душ, и все остальное.

Москва не сразу строилась. А у них вся жизнь впереди. Та жизнь, которая началась только вчера и, которая, хотелось, чтобы продолжалась вечно.

Кофе был свежий, ароматный, вкусный. Не растворимая бурда, а настоящий, заваренный в турке. Игорь по собственному рецепту добавлял туда еще какие-то приправы, создающие особенную, ни с чем несравнимую изюминку. Да плюс, еще свежий утренний воздух, не отравленный выхлопными газами и прочей гадостью, которой насыщена городская атмосфера. В сочетании вкус, аромат, пахнущий цветами и свежей зеленью воздух, создавали особенную смесь, коктейль, пьянящий почище любого вина.

У Юли даже голова закружилась.

Но Игорь поспешил исправить допущенную оплошность. Чтобы жене было легче акклиматизироваться, задымил сигаретой, дешевой, вонючей, и табачный смрад сразу перечеркнул эйфорию, прогнал ее из мозгов, вынудил легкие работать в привычном для них режиме.

— Фу, какая гадость!

Юля смешно сморщила симпатичный носик и отвернулась к двери, чтобы не закашляться.

— Кофе без сигареты — не совсем кофе, — философски изрек Игорь и изобразил на лице такое блаженство, что Юле даже неудобно стало за неуместное замечание. Зачем зря настроение портить? Ведь все — так хорошо.

— Итак, с чего начнем нашу новую совместную жизнь? — спросил игриво, затушив окурок в баночке из-под кильки.

— Для начала нужно наполнить холодильник, — резонно заметила Юля. — Вчера на радостях мы уничтожили все наши запасы продуктов.

Отпуск у Игоря заканчивался через две недели. За это время нужно было успеть многое. Не все, конечно, на то, чтобы все переделать, жизни не хватит, но самое главное, жизненно необходимое, кровь из носу, сделать надо.

Список первоочередного был составлен загодя. Но его нужно было откорректировать и сократить до минимума. Учитывая наличие финансов и того же времени. Потому, что все казалось первоочередным, а если, по сути, начинать приходилось с самого начала, то есть с полного нуля.

Поправить стену, посмотреть крышу, сделать забор, разобраться с печкой, спилить клен… И так далее, и тому подобное.

— Надо, чтобы ты к папе съездил, он поможет.

Слова Юли имели резон. К тестю Игорь относился с симпатией, как к родному отцу, если бы он знал, что это такое. Его родитель умер, когда малышу едва исполнился год, и он его почти не помнил. Знал лишь по рассказам матери. А ее словам особо доверять не стоило. За прожитые вдовьи годы она идеализировала его до такой степени, хоть икону пиши и в церкви вешай.

Какой процент правды в ее словах, гадать трудно, но Игорь догадывался, что очень и очень небольшой. К примеру, мать уверяла, что его отец никогда не курил. В то же время, Игорь не видел ни одной фотографии, на которой родитель был бы изображен без сигареты. «Понимаешь, у него друзья были курящие, и ему приходилось делать вид, что он тоже курит…»— ничуть не смущаясь провокационных вопросов, заверяла мать и, похоже, сама верила в собственную ложь.

Так, наверное, обстояло дело и с выпивкой, и супружеской верностью. Игорь вовсе не желал очернять своего родителя, но откровенная ложь матери была непонятна и раздражала. Игорю не нужен был уникальный отец, ему бы вполне хватило нормального, среднестатистического, и сей факт ничуть бы не омрачил светлой памяти об усопшем.

Юле в этом плане повезло больше. Ее отцу были присущи все человеческие недостатки, он с удовольствием выпивал в компании, дымил, как паровоз, был покладистым и своим в любой компании.

В любой, кроме…

С матерью Игоря, в отличие от зятя, отношения у него не сложились сразу. По степени ненависти он занимал устойчивое второе место после невестки, и был воплощением всех присущих человеку недостатков, злом в чистом виде, его своеобразным эталоном. Поэтому их первая встреча на свадьбе (даже не свадьбе — вечеринке, мать наотрез отказалась от громкого торжества) стала и последней.

Мать Игоря не желала видеть ее родителей, они в свою очередь, платили ей тем же. Даже, когда приезжали проведать дочь, встречались с ней на нейтральной территории: в кафе или в машине возле подъезда. Потом Василий Петрович, отдал машину зятю, и Игорю вменялось в обязанность проведывать не таких уж и немощных тестя с тещей. И эта обязанность не стала для него непосильной ношей.

Еженедельные поездки на выходные, столь раздражающие мать, стали для Игоря с Юлей настоящей отдушиной, без которой их семейная жизнь стала бы совсем невыносимой. Приятно было ощущать, что тебе искренне рады, что ты и в самом деле желанный гость, что тебе относятся с уважением и любовью, без ненужных нареканий и упреков. Почувствовать себя человеком в конце то концов.

В гостях у Юлиных родителей Игорь, наполнялся животворной энергией, которой хватало на то, чтобы просуществовать следующие пять дней.

А что тогда говорить о жене?

Ей было намного трудней. Променять свободу и безоблачное существование на роль Золушки, попасть под власть совершенно постороннего человека…

Наверное, только женщина способна совершить такой подвиг…

— Ты со мной разве не поедешь?

— Уволь, — улыбнулась жена. — У меня и тут дел по горло. Как-нибудь и без меня справишься. Ведь я же теперь — хозяйка и должна беспокоиться, чтобы в моем доме было всегда хорошо и уютно.

Как приятно слышать такие слова: «хозяйка», «моем доме». У Игоря сердце защепило от внезапно нахлынувшей нежности к жене. Настолько сильной, что она не помещалась в груди, вырывалась наружу и взблеснула слезинкой, выступившей из глаза.

Игорь засмущался, отвернулся, быстро закурил новую сигарету. Потом, немного овладев собой, поднялся со стула, нежно поцеловал жену в щечку.

— Хорошо, Солнышко, я — в магазин, а потом — к тестю, — сказал поспешно, все еще стесняясь собственного чувства, тормозя его, не позволяя полностью выбраться наружу.

Но Юля все равно все поняла или почувствовало. Ее лицо сияло от радости и счастья. В этот миг она показалась Игорю красивой, как никогда раньше.

Прежде чем ехать за продуктами, Игорь взял мобилку и пошел по тропинке, пока на дисплее робко замаячила одна черточка приема сигнала. Нажал кнопку вызова, долго ждал, пока через шорох помех пробился тихий и неуверенный гудок.

Один, второй, третий… Наконец на противоположном конце что-то щелкнуло, и в ушах запиликала короткая морзянка.

Мать по-прежнему не желала с ним разговаривать.

А, может, проблемы со связью?

Набрал номер еще раз. Теперь, пресекая сомнения, короткие гудки пошли сразу, после одного длинного.

Острая боль незаслуженной обиды резанула сердце. Чтобы отогнать ее пришлось приложить неимоверные усилия.

Когда Игорь медленно направился к автомобилю, настроение его было уже не таким радостным, как несколько минут назад.

Глава третья

Василий Петрович, отец Юли, мужчина в расцвете сил. Невысокого роста, но крепкий в плечах. Неторопливый, уверенный в себе, он как бы олицетворял собой ту каменную стену, за которой уютно чувствуют себя жена и остальные члены семьи. Два года назад ему исполнилось шестьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. Ни единого седого волоска, в черных кудрявых волосах, а жизненные силы, питавшие его, казались неисчерпаемыми.

Игорь вспомнил, как тесть, выписывая ему, доверенность на машину, жаловался на годы, и улыбнулся его актерским способностям. Правда, не совсем актерским. Сказано было не серьезно, а так, для виду, мол, надо же найти повод для обоснования столь щедрого подарка. Здоровья у Петровича, хоть отбавляй, он никогда ни на что не жаловался, и, похоже, не знал, что такое болезнь вообще.