Следователь (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 54

«Врача», билась мысль в голове у Фигаро. «Мне срочно нужен врач… Нет, врач не поможет. Нужен алхимик, нужен Сальдо… Дьявол, почему здесь нет алхимика? Где же…»

- Помогите мне.

Следователь медленно поднял глаза.

Марина Флер, на бегу срывая с рук перчатки, упала перед Вивальди на колени рядом со следователем. Рванула воротничок рубашки псионика – в снег полетели оторванные пуговицы.

- Дайте Вашу руку.

Плохо понимая, что делает, Фигаро протянул девушке ладонь. Та сжала ее с такой силой, что едва не переломала следователю пальцы. Другая ладонь Марины слабо засветилась, окутываясь мягким жемчужным облачком.

Она действовала быстро и сосредоточенно. Без лишних эмоций, без слез, полностью отдавшись работе, точно военная медсестра. Ее рука коснулась груди Вивальди, пальцы заскользили по коже, вливая жизнь в умирающее тело, замирая в местах «вита-средоточий», отдавая целебный свет – не истерически и без разбору, но напротив: расчетливо и умело.

Фигаро почувствовал, как волоски на его руках встали дыбом. Зашипели, затрещали маленькие шарики молний, срываясь с его ресниц, бровей, с ворсинок на шляпе. Эфир пришел в движение, завихрился, сплетаясь в узоры колдовских формул. Как прутиком по снегу, как пальцами по губам, как ноты в новую симфонию. Марина не забирала у следователя силу – такого рода навыки присущи лишь Легким Вампирам, а только использовала его как трансформатор для своих врожденный способностей. Девушка как бы просила Фигаро поддержать ее под руку на очень крутой лестнице.

Следователь помогал.

Марина работала.

- Фигаро… Вы можете мне помочь опустится глубже основных центров? Я не успеваю…

- Марина…

- Надо перезапустить главный вита-центр и…

- Марина… Все кончено.

- Нет…

- Марина… – Фигаро мягко вынул свою ладонь из ее руки и аккуратно сжал плечо девушки. – Это яд. Он умер.

- Нет, – ее глаза потемнели; одинокая слезинка сорвалась с ресниц и упала на ладонь Вивальди. – Я могу… Я…

Следователь, молча, покачал головой.

И тут внезапно глаза Виктора Вивальди открылись.

Во взгляде псионика не было боли, только одинокая искра жизни, угасающая на глазах. Он улыбнулся и что-то прошептал. Следователь не расслышал, что именно сказал Вивальди, но Марина, похоже, поняла. Слезы в два ручья хлынули из ее глаз и девушка, протянувшись, коснулась руки Вивальди.

Фигаро почувствовал пси-волну – слабую, но необычайно глубокую, похожую на отдаленный удар колокола. Она эхом прокатилась по закоулкам его памяти, и на какой-то миг следователь почти понял, что именно сделал Вивальди.

А затем взгляд псионика застыл.

Фигаро медленно встал с колен, снял с головы котелок и посмотрел в небо. Очень красивое небо, в котором таяли последние клочья снежных туч и одна за другой загорались первые вечерние звезды.

«Раньше мы думали, что умирая, отправляемся туда», подумал он. «Но потом поняли, что это не так. И это правильно. Если бы люди, что нам дороги, действительно улетали в эту синюю высоту, это было бы, как минимум, несправедливо. Все равно, что сбежать за день до свадьбы. Подлость…»

А по переулку к ним уже бежали люди.

Главная допросная комната Центрального Инквизитория была абсолютно лишена той хмурой однозначности, которую подразумевало ее название. И если обитые сталью стены, привинченная к полу мебель и решетка водостока на полу еще как-то могли поддержать некое подобие мрачной атмосферы, то мягкие диванчики в велюровых цветочках, алхимическая лампа в стиле «модерн» на столе, веселые занавески на окнах с коваными решетками и канонический фикус в горшке разносили эту самую атмосферу вдребезги. Трех минут, проведенных в допросной, было достаточно для того чтобы понять: пыточных дел мастера сюда заходят, разве что, случайно, а в водосток на полу сливают не кровь, а грязную воду после влажной уборки.

Младший следователь Департамента Других Дел Фигаро и начальник тудымской жандармерии Винсент Смайл сидели у стола в удобных кожаных креслах с мягкими подголовниками, и пили крепкий английский чай из чашечек тончайшего венского фарфора. При задержании на них даже не надели наручники и, хотя у обоих отобрали оружие, а на Фигаро нацепили блокирующие вериги, колдовская «заглушка» на запястье у следователя абсолютно не стесняла движений и больше походила на ювелирное украшение, безвкусное и по-мещански аляповатое.

Старший инквизитор Френн сидел на крышке стола скрестив ноги, курил вонючие французские папиросы, и время от времени черкал что-то в маленьком блокноте, который, в нужные моменты с ловкостью фокусника, извлекал из воздуха. Инквизитор успел переодеться в коричневую клетчатую пару, что тоже не добавило ему внушительности: в таком наряде он больше напоминал пинкертоновского сыщика, измученного работой, семьей и больными почками.

Френн говорил уже минут двадцать. Сначала Фигаро слушал его краем уха, потом – подавшись вперед и открыв рот от изумления, и, наконец, недоверчиво-ошарашено, чувствуя, как мозг начинает потихоньку закипать.

-… Вот так обстоят дела, если рассказывать вкратце. – Инквизитор стряхнул пепел в чернильницу и хмуро посмотрел на жандарма. – Вообще, вся эта история – наглядный пример того, как из несогласованности действий двух ведомств и дурацкой самодеятельности получается всякая чепуха. Трагическая чепуха, Винсент! И не надо делать мину аки у невинного агнца – ты виноват не меньше остальных болванов!

- И давно вы «пасли» Вивальди? – Смайл сделал вид, что не услышал последней фразы инквизитора.

- Не больше двух недель. Вот его отцом мы занимались более двадцати лет. Черт, мы были почти на сто процентов уверенны, что Вивальди-старший – псионик! И сильный псионик! К сожалению, наша уверенность юридической силы не имела, а сам Вивальди был очень, очень осторожным. Кто бы мог подумать, что его сын… Такого просто не бывает!

- И как же вы узнали?

- Случайно. Через пару недель после похорон отца Вивальди. Двое пьяных грузчиков приставали на улице к девушке. Вивальди-младший ввязался в драку, но не рассчитал сил. Грузчики оказались дебелыми ребятами и уже собирались всадить нашему псионику нож под ребра. Ему пришлось сопротивляться, и он… слегка перестарался. Один из насильников помер на месте, а второй попал в больницу с тяжелыми побоями. Которые, надо понимать, сам себе и нанес. Когда наши агенты выяснили, что это работа псионика… В общем, они растерялись. Ведь псионик-то к этому времени, по идее, должен мирно лежать в гробу! Поэтому поначалу следствие свернуло не туда. Смешно вспомнить: чуть было не дошло до эксгумации! Строились совсем уж безумные теории, вплоть до того, что принялись шерстить алиби всех окрестных некротов – не поднял ли кто из них, грешным делом, старшего Вивальди в качестве псионика-реаниманта? Такой вариант, надо сказать, был бы самым печальным из всех возможных: в состоянии «не-смерти», как вам, разумеется, известно, колдовская сила подъятого возрастает на порядки. Короче, к тому времени, когда выживший насильник очухался и смог дать показания, Вивальди-младший был уже далеко.

Фигаро усмехнулся. Усмешка у следователя, надо сказать, получилась препротивная.

- И тогда Вы подумали: «а зачем мне, такому замечательному, связываться с Орденом Строго Призрения, если я и сам могу изловить псионика и почить на лаврах?» – Фигаро отхлебнул чаю и уставился в окно. – Вот уж, действительно, – «несогласованность действий»…

Френн покраснел как помидор и треснул кулаком по столу.

- Нет, Фигаро! Нет! Что бы Вы там ни думали, у меня были средства скрутить Вивальди в бараний рог! Не думаете же Вы, что я полез бы против него с дубиной наперевес?!

- Нет, конечно, – Смайл иронично поднял бровь. – Сами Вы, папаша, вообще редко выходите из своего кабинета – во избежание. Но я догадываюсь, что это за «средства». Видели, знаем. Псионик на службе у Инквизиции – это же надо!

- Арчибальд был моей гордостью!  – взвизгнул инквизитор. – Чуть ли не единственный случай, когда псионик сам вызвался сотрудничать с властями! Лучший агент, тридцать лет обучения – и все насмарку! Господи, Фигаро, я Вас ненавижу! – Френн соскочил со стола и принялся ходить по кабинету кругами.