Как Сюй Саньгуань кровь продавал - Хуа Юй - Страница 15

Третий тихонько сказал:

– Я хочу риса.

– Риса можно есть сколько влезет. Я спрашиваю, какое блюдо ты хочешь заказать?

– Мясо!

– Приготовлю Третьему мясо в соевом соусе. Беру пополам жирную и постную свинину, с кожицей, отрезаю три куска с палец толщиной…

– Папа, отрежь мне четыре куска.

– Отрезаю четыре куска…

– Пять.

– Если съешь пять – лопнешь. Отрезаю четыре куска мяса и отвариваю в воде, но так, чтобы не переварились. Потом высушиваю на солнце и обжариваю в масле. Потом наливаю соевый соус и рисовое вино, кладу пять пряностей, добавляю воды и томлю на медленном огне два часа. Воды почти не осталось, вот и готово…

Сюй Саньгуань услышал звук глотаемой слюны.

– Открываешь крышку и чувствуешь аромат мяса. Берешь палочки, подцепляешь кусок мяса, кладешь его в рот… Первый, Второй, вы что, тоже слюни глотаете? И ты, Сюй Юйлань? Вам я потом приготовлю, а это блюдо только для Третьего. Слушай, сынок. Кладешь кусок в рот… Ни жирно, ни жестко, а сытно и вкусно. Недаром я томил на медленном огне. Ешь, не торопись. Второй, а ты что будешь?

– Пять кусков мяса в соевом соусе.

– Хорошо, тебе можно и пять. Отрезаю пять кусков мяса…

– Папа, Первый и Третий глотают слюни!

Сюй Саньгуань строго сказал:

– Первый, сейчас не твоя очередь! Отрезаю пять кусков мяса, отвариваю в воде…

– Папа, а Третий глотает слюни!

– Он ест свое мясо, твое еще не готово. Отвариваю мясо в воде, сушу на солнце…

Когда заказ Второго был готов, Сюй Саньгуань спросил:

– Первый, а ты что будешь?

– Мясо в соевом соусе.

– Что же вы мне, щенки, сразу не сказали, что будете есть одно и то же? Я бы вам сразу приготовил… Отрезаю пять кусков мяса…

– Шесть.

– Отрезаю шесть кусков мяса, беру пополам жирное и постное…

– Мне только жирное.

– Так будет невкусно.

– Мне только жирное.

Тут Второй и Третий заявили:

– Мы тоже хотим только жирное.

Когда Сюй Саньгуань приготовил для Первого жирное мясо в соевом соусе, он принялся за карася в прозрачном бульоне для Сюй Юйлань. Нашпиговал его ветчиной, имбирем, грибами, натер солью, полил рисовым вином, посыпал мелконарезанным луком и час тушил в кастрюльке, а когда снял крышку…

От карася слюни потекли у всей семьи. Сюй Саньгуань отчитал сыновей:

– Это же для матери приготовлено! Мало вам мяса? А ну, спать быстро!

Наконец Сюй Саньгуань приготовил для себя самого жареной печенки:

– Беру свиную печенку, шинкую, посыпаю крахмалом для нежности, поливаю рисовым вином для аромата, посыпаю зеленым лучком и бросаю в котелок с кипящим маслом. Обжариваю один раз, второй, третий…

Первый, Второй и Третий сказали:

– Четвертый… пятый… шестой…

Сюй Саньгуань их остановил:

– Нет, обжаривать можно только трижды. После четвертого раза зачерствеет, после пятого задубеет, а после шестого вообще не разгрызешь. Потом вытаскиваю их из котелка, выкладываю на тарелку и не тороплюсь. Наливаю себе два ляна рисового вина, выпиваю – и становится так тепло, будто меня растерли горячим полотенцем. Потом беру палочки, зацепляю кусочек печенки, кладу в рот… рай! Что, опять глотаете слюни? Ладно, по случаю дня рождения угощу вас всех печенкой!

Глава XX

На следующий день после того как Сюй Саньгуань подсчитал на пальцах, что они уже пятьдесят семь дней едят кукурузную кашу, он сказал сам себе: «Надо сходить сдать кровь, покормить семью вкусненьким».

При виде старосты Ли он подумал: «Весь город бледный, а он румяный. Весь город осунулся, а он ничуть не похудел. Весь город мрачный, а он улыбается».

Староста Ли с улыбкой сказал Сюй Саньгуаню:

– Помню тебя, помню. Раньше ты всегда что-нибудь приносил, что же сейчас с пустыми руками?

– Мы с женой и тремя детьми пятьдесят семь дней едим одну кукурузную кашу. У меня ничего нет. Купи у меня две плошки крови, и я накормлю семью. Помоги, я отблагодарю.

– Как?

– Сейчас у меня ничего нет. Раньше я носил тебе яйца, мясо, сахар. Сахар ты не только не взял, но и обругал меня, сказал, что с тех пор как вступил в партию не берешь с масс ни иголки, ни нитки. Я не знал, что ты опять берешь.

– Ничего не поделаешь – неурожай. Если не брать у людей съестное, ваш староста Ли с голоду помрет. Вот настанут хорошие времена, опять не буду брать с масс ни иголки, ни нитки. Я для тебя сейчас не коммунист, а благодетель. Знаешь, как пословица говорит: «За каплю благодари колодцем». Но мне хватит и капли – ты дай мне пять юаней, а тридцать себе заберешь…

Дома Сюй Саньгуань вручил жене тридцать юаней, рассказал, куда делись остальные пять и добавил:

– Нельзя сидеть на одной кукурузе. Теперь у нас появились деньги, иногда будем есть посытнее. А кончатся – еще сдам кровь. Она, как вода в колодце, не убывает… – Тут он вспомнил, что с утра тоже был разговор про колодцы. – Сегодня вечером пойдем в «Победу». У меня совсем нет сил. Слышишь, я еле шепчу. Это потому, что не выпил рисового вина, не поел печенки. В «Победе» ничего нет, кроме лапши с луком, и та без лука. И без мяса – одна вода с соевым соусом. И стоит юань семьдесят, а раньше стоила девять фэней. В животе у меня пусто. Говорят, не наелся – пойди выспись. Так я и сделаю.

Сюй Саньгуань лег на кровать, вытянулся, закрыл глаза и продолжил:

– У меня в глазах черно, сердце колотится, желудок выворачивает. Если я через пять часов не проснусь – это ничего, а вот если через семь не проснусь – зови людей, и пусть тащат меня в больницу.

Когда он уснул, Сюй Юйлань, сжимая в руке тридцать юаней, села на порог, поглядела на пустую улицу, по которой ветер гнал пыль, на серую стену и сказала себе:

– Когда Первый разбил голову сыну Фана-кузнеца, он сдал кровь. Когда эта толстая шлюха Линь сломала ногу, он опять сдал, не пожалел, будто это не кровь, а пот. Теперь снова сдал, чтобы нас накормить. И еще собирается сдавать, говорит, иначе не проживем. Ох, когда же все это кончится?

И Сюй Юйлань заплакала. Аккуратно сложила деньги, спрятала их во внутренний карман, ладонями вытерла слезы со щек, а пальцами – с уголков глаз.

Глава XXI

Вечером Сюй Саньгуань собрался вести семью в ресторан. Он сказал:

– У нас сегодня все равно что Новый год.

По этому случаю он велел Сюй Юйлань надеть брюки хаки и стеганую куртку с синими цветами по голубому полю, повязать прозрачную косынку, умыться и намазаться душистым кремом. Сюй Юйлань все это сделала. Но когда Сюй Саньгуань велел ей сходить за угол и купить у бородатого Вана печеного батата для Первого, Сюй Юйлань отказалась наотрез.

– Знаю я, что ты задумал: не хочешь вести его в ресторан. Не хочешь тратить на него денег, что кровью заработал. Это я могу понять. Вот только одного не пойму – толстуха Линь тебе не жена. Детей тебе не рожала, белья не стирала, обеда не варила – что же тебе на нее денег не жалко?

Пришлось Сюй Саньгуаню самому разговаривать с Первым. Снял он куртку, закатал левый рукав, показал след от иглы и спросил:

– Знаешь, что это такое?

– Отсюда брали кровь.

– Правильно. Я кровь сдал, чтобы жену с детьми угостить. Мы с матерью, Вторым и Третьим пойдем в ресторан есть лапшу, а ты держи пять цзяо, купи себе батат у бородатого Вана.

– Папа, я слышал, о чем вы с мамой говорили. Их ты угощаешь дорогой лапшой, а меня дешевым бататом, потому что я тебе не родной. Но есть очень хочется. Можно я сегодня побуду твоим сыном?

– Первый, ведь обычно что все едят, то и ты ешь. Но эти деньги я заработал кровью. Если я тебя на них в ресторан поведу, то-то Хэ Сяоюн обрадуется.

Первый кивнул и, зажав в кулаке пять цзяо, вышел за порог. Но тут же вернулся и спросил Сюй Саньгуаня:

– Папа, а если бы я был тебе родным, ты бы меня угостил лапшой?

– Я бы тебя тогда больше всех любил!

Первый широко улыбнулся и отправился в лавку бородатого Вана.