Адептус Механикус: Омнибус (ЛП) - Абнетт Дэн - Страница 52

Манифольдная станция Валетте Механикус.

Последняя точка контакта с потерянным флотом магоса Телока.

МАКРОКОНТЕНТ НАЧАЛО:

+++МАКРОКОНТЕНТ 003+++

Макроконтент 14

Атмосфера встречи стаи оказалась ничуть не теплее туманного воздуха из кондиционеров, и явно не собиралась улучшаться, подумал модератус Коскинен. Скамёльд уже рвался в бой после происшествия на тренировочной палубе. Коскинен уважал Скамёльда, но он ему не нравился, хотя модератус и не мог винить принцепса за гнев.

За прошедшие после нападения “Лупы Капиталины” на “Канис Ульфрика” две недели кузни на носу ковчега Механикус работали в три смены, создавая новое оружие и листы брони, чтобы заменить уничтоженные компоненты “Разбойника”. Целая армия техножрецов, аколитов легио и инженеров трудилась над павшим титаном, возвращая его в боевую готовность. Столь сложная задача обычно требовала месяцев напряжённой работы, ритуалов и освящений, но фабрикатус ковчега огромный инженер-магос по имени Тарентек сотворил чудо и резко сократил это время. Титан скоро встанет со строительных колыбелей, возрождённый и отремонтированный, но Коскинен знал, что не физические повреждения являлись самыми тяжёлыми последствиями нападения.

Он стоял возле саркофага Люта, прижав ладонь к бронестеклу и чувствуя дремлющее сердцебиение божественного существа внутри. Магос Гирдрид работала за контролирующим устройством, прикреплённым к нижней части саркофага, и мигающие сигнальные огни показывали процесс восстановления здоровья принцепса.

Люту всё ещё предстояло пробудиться из неврологического сна, и кто знал в каком душевном состоянии окажется принцепс, когда его разбудят? Он вспомнит, что произошло на тренировочной палубе или всё ещё будет вести отчаянный бой в Серном Каньоне? Даже старшие из легио Биологис не могли сказать наверняка, какой эффект эти действия оказали на его разум. Коскинен хотел, чтобы Лют остался в здравом уме, потому что оставался только один воин, способный принять командование в случае признания альфа-принцепса непригодным к службе.

Саркофаг Скамёльда стоял напротив Люта, подключённый к встроенной панели медицинского темплума, предоставленного в распоряжение легио архимагосом Котовым. Принцепс “Разбойника” выглядел затенённой фигурой, которая висела в молочно-белой суспензии, словно безрукое и безногое привидение. Его саркофаг был немного меньше и более украшенным, чем у Люта, потому что его ввели в эксплуатацию под началом другого фабрикатора.

Скамёльд также сильно пострадал и магос Охтар с великим усердием заботился о своём принцепсе. “Разбойник” едва не погиб, и боль обратной связи должна была быть невыносимой. Как и “Лупа Капиталина” “Канис Ульфрика” тоже потерял модератуса. Тобайас Осара испарился во время взрыва, который уничтожил руку “Разбойника”, а второй модератус Йоаким Бальдур получил тяжёлое ранение. Его правую руку и часть черепа покрывал эластичный бинт, а обожжённую кожу заменили искусственно выращенной. Бальдур впился взглядом в Коскинена, словно тот лично был виновен в конфликте между титанами. Коскинен не поддался на уловку и молчал, пока все ожидали Оборотня.

Холодный воздух заполнял медицинский темплум и Коскинен плотнее закутался в форменный китель, жалея, что не додумался одеться потеплее. Температуру внутри помещения тщательно контролировали, и тонкий слой инея покрывал металлические символы Омниссии на стенах, изолированное оборудование центрального когитатора и мозаичный пол. Стерильные стальные листы облицовывали нижнюю половину стен, а с потолка свисала сложная сеть ребристых трубопроводов, и из них время от времени вырывались струйки аммиачного пара. Под потолком располагались сотни цилиндров из прочного стекла, в каждом из которых легко мог поместиться человек, их удерживали механические рычаги, они же в случае необходимости опускали их на пол. Коскинену довелось плавать в одной из таких заполненных жидкостью капсул после сражения с тиранидами на Бета Фортанис, когда его инфокровоток очищали от отбрасываемых данных и манифольдного мусора.

Не самое приятное воспоминание, учитывая, что такие чистки нельзя было назвать безболезненными процедурами.

По медицинскому темплуму прохаживался Элиас Хяркин, опустошённое патогенами тело которого было полностью заключено в сетчатый экзоскелет из меди и серебра. Весь его красно-чёрный бритый череп покрывали синие символы: растрёпанные волчьи хвосты, окровавленные клыки и светившиеся во тьме глаза. Атрофированные лицевые мышцы подёргивались от электро-стимуляторов, которые компенсировали цереброваскулярное расстройство и позволяли говорить отрывистыми сериями тестовых сигналов. Как и большинство принцепсов Хяркин испытывал отвращение от разрыва связи с “Вилкой” и его неспособное самостоятельно передвигаться тело двигалось с неестественной сгорбленной походкой, почти не отличаясь от “Пса войны”, которым он управлял.

Как принцепс он был богом, как смертный — калекой.

Герметичная дверь скользнула, открываясь, и вошёл Оборотень. Серебристые волосы самого молодого принцепса легио Сириус Гуннара Винтраса были коротко подстрижены, а парадная форма выглядела накрахмаленной и выглаженной, словно он собирался присутствовать на торжественном собрании легио. С одного бедра свисала на платиновой цепи кривая силовая сабля, а на другом размещалась кобура с инкрустированным золотом болт-пистолетом.

— Рад видеть вас, — произнёс Хяркин, несмотря на расстроенную артикуляцию его слова прозвучали вполне понятно благодаря искусственным мышцам, хотя всё ещё и оставались искажёнными.

— И я рад видеть вас, Элиас, — ответил Винтрас, сев за центральный комплекс когитаторов. — Когда Лунная Скорбь созывает встречу стаи — я прибегаю.

— Встреча началась тридцать минут назад, — заметил Хяркин.

Винтрас пожал плечами и вскочил, словно ему уже надоело сидеть.

— Чтобы хорошо одеться нужно время, — ответил он, приводя в порядок мундир и счищая невидимую пылинку с эполетов на плече. — Вас разумеется одели ваши кибер-слуги, не так ли? Уверен, они старались изо всех сил.

— Вы понимаете, что принцепс Лют не умер? — спросил Коскинен, возмущённый поведением Винтраса.

Винтрас обошёл когитаторы и остановился перед ним, и Коскинен сразу пожалел, что открыл рот. Служить модератусом на “Владыке войны” — великая честь, но любой принцепс — даже принцепс “Пса войны” — был старше по званию и имел право оборвать его жизнь.

— Что это, модератус забыл своё место? — произнёс Винтрас, склонившись над Коскиненом и оскалив зубы с острыми клыками. — Поосторожней, человечек, пока страшный серый волк не перегрыз тебе глотку.

+Оставь парня в покое, Винтрас,+ раздался резкий голос из аугмитов саркофага Скамёльда. +Он видит, что ты пришёл на встречу стаи одетый как на похороны.+

— Прошу прощения, Лунная Скорбь, — сказал Винтрас, отступив со звериным оскалом. — Я жду вашего слова.

— Правильно, сейчас все здесь, Скамёльд, — проворчал Хяркин, его экзоскелет скрипел и лязгал, когда он снова начал прохаживаться по темплуму. — Что вы хотели от нас?

+Ты знаешь, чего я хочу. Командования. Лют изжил себя. Его время прошло. Я главенствую над легио. Вы все знаете это.+

Никто не ответил. Коскинен и Гирдрид ожидали подобного развития событий, но услышать такое произнесённым вслух и столь дерзко перед остальным легио всё равно стало шоком. Осматривая медицинский темплум Коскинен понял, что никто не хотел видеть Лунную Скорбь главным. Взаимоотношение внутри стаи являлись отражением альфы и холодное сердце Скамёльда, в конечном счёте, возьмёт своё и станет доминировать над титанами под его командованием, и превратит их из дружных охотников в злобных хищников. Хяркин выглядел потрясённым предложением Скамёльда и даже Винтрас казался встревоженным, хотя он, скорее всего, понимал, что так и произойдёт.