Фантастика из журнала «Энергия» - Ван Вогт Альфред Элтон - Страница 3

И человек ему объяснил. И все оказалось просто. Оказалось, что интересы Национальной Безмятежности требуют от хозяина уважаемого заведения завтра… уже сегодня, в первый вторник после первого понедельника пойти и отдать свой голос за кандидата. И кандидат этот — Док.

Татуировка на запястье — не эмблема на комбинезоне. Так что Хаки отдаст свой голос Доку и за особые заслуги перед Службой Безмятежности получит кучу монет. Или Хаки не отдаст своей голос Доку. Тогда его, Хаки, просто дематериализуют. Он, Хаки понимает, что означает этот термин? Отлично! Он, Хаки, давно обратил на себя внимание Службы Безмятежности своей сообразительностью…

Так что все оказалось просто. От него, Хаки, которому вчера исполнилось сорок лет, зависело, кто взберется на Холм.

Так что все оказалось сложно. Потому, что человек Службы Безмятежности кончил объяснения, и тут раздался другой голос: «Любопытный ход». И на фоне противоположного окна прорисовался еще один силуэт. Силуэт тоже отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел точно такую же татуировку.

— Все верно! — сказал второй. — Только наоборот. Голос не Доку, а Милашке. В остальном — без ошибок. И про интересы Национальной Безмятежности, и про дематериализацию, и… про кучу монет.

И Хаки не знал, на кого ставить. Эти двое не кинутся друг на друга, как те четверо и четверо. Каждый сотрудник Службы Безмятежности практически неуязвим. Но он, Хаки, уязвим. И еще как уязвим… И он, Хаки, сам бы отдал кучу монет, чтобы не стоять сейчас между этими двумя.

И по ногам ему сквозило. И окна из серых стали белыми. И первый вторник после первого понедельника вступил в свои права.

— Хаки — настоящий парень!!! — орали все эти в белых комбинезонах в свои макрофоны.

— Хаки знает, кому надо отдать свой голос!!! — орали все эти в белых комбинезонах в свои макрофоны.

— Хаки не из тех, кто отдает свой голос кому попало! — орали все эти в белых комбинезонах в свои макрофоны.

Еще они орали, что Хаки — это вам не хлюпик, Хаки знает, что ему устроили Аквариум! Знает, что за каждым его движением следят сотни и сотни тысяч добрых граждан, соратников, собратьев! Хаки понимает, какая на нем ответственность! Можно только восхищаться мужеством, с которым он, Хаки, несет бремя этой ответственности! Хаки все нипочем, да!

Все эти в белых комбинезонах помимо Аквариума устроили Стену, и ему, Хаки, было некуда деться.

Ничего, он потерпит! И даже нальет себе порцию с содовой. И даже нальет себе колы. И выпьет с Милашкой. И с Доком тоже выпьет. Лишь бы Они не подумали, что Хаки решил, кому отдаст свой голос. Лишь бы Они его не дематре… Ну, вот то самое…

И они могут сделать то самое с ним в любой момент. Они могли сделать с ним то самое еще утром, когда двое из Службы Безмятежности посетили его. Но тогда для всех них было бы «ноль — ноль». И Они правильно решили, что «ноль — ноль» от них никуда не денется. И сейчас все Они устроили для Хаки Аквариум с тем, чтобы весь народ мог видеть его, Хаки, каждую секунду. И не упустить момента Решения. А реакция возможна только одна. И тогда — «ноль — ноль». Но тогда одна сторона будет козырять своей гуманностью против зверской реакции другой стороны. И выиграет. Но где какая сторона — ему, Хаки, будет уже все равно.

Лучше бы ухлопали кого-нибудь, и соотношение бы нарушилось, подумал Хаки. Но потом вспомнил четверых и четверых. Вспомнил Службу Безмятежности и сообразил, что Они предусмотрели такие варианты. И сколько трупов положит одна сторона, столько же положит и другая. Так что решать только ему. И как бы он ни решил…

Док, едва оклемавшись после Инцидента, продел руку в черную перевязь и с утра облюбовал уважаемое заведение Хаки, посасывая колу и показывая всем друзьям, соратникам, какой он, Док, демократичный.

Милашка тоже прихромал после Инцидента сюда же и глотал порции с содовой, показывая добрым гражданам, какой он, Милашка, демократичный.

И оба они не говорили о политике, о красной и синей опасности, о законопроектах и поправках. Они просто демонстрировали, какие они отличные ребята.

И они на самом деле выглядели отличными ребятами, черт побери! А все эти в белых комбинезонах орали в свои макрофоны, что он, Хаки, отличный парень! И почему бы этим отличным ребятам не поладить между собой?!

И Хаки рад был поладить, но не знал, на кого ставить. Вернее, знал: на кого бы он ни поставил…

Они устали, Милашка стал терять контроль над собой и прихрамывал на другую ногу, демократично курсируя от столика к стойке за порцией с содовой и обратно. Док стал терять контроль над собой и хватал стакан с колой той рукой, что на перевязи, демократично провозглашая здоровье хозяина и процветание уважаемого заведения.

Но на них вряд ли обращали внимание владельцы визионов, прилипшие к экранам. Хаки! Вот сейчас фигура номер один!

Фигура номер один традиционно вертела в руках стакан, накручивая его на салфетку. Хаки занимался делом. Дел у Хаки в этот день было много. Например, приготовить Милашке очередную порцию.

— Сейчас он покончит с этим делом и скажет!!! — надрывались макрофоны…

Например, откупорить Доку очередную колу.

— Сейчас он покончит с этим делом и скажет!!! — надрывались макрофоны…

Например, протереть стойку…

— Сейчас он покончит с этим делом и скажет!!!..

…Накручивать стакан на салфетку Хаки мог долго. Работа у Хаки такая. Накручивать стакан на салфетку, пока сил хватит. Визионы крупно показывали его руки, макрофоны надрывались, что в этих крепких руках не только стакан и салфетка, но и судьбы Холма на четыре года вперед.

Хаки заложило уши от макрофонов, глаза воспалились от направленных пучков.

Да, Хаки, в твоих руках судьба Холма на четыре года вперед, думал Хаки. Только твоя собственная судьба в руках других. И не на четыре года вперед, а на все время, оставшееся до встречи с всевышним, думал Хаки. И время это — не четыре года, а очень может быть — четыре часа. Если ничего не изменится…

Но что может измениться?! Хаки отдает голос Доку — с Хаки покончено. Хаки отдает голос Милашке — с Хаки покончено. Хаки никому не отдает голос — с Хаки покончено. По Закону.

Хаки поднял глаза к небу, мысленно призывая господа в помощь. И сквозь потолок своего уважаемого заведения, ставшего Аквариумом, он увидел небо. И на фоне белого с голубым — шлюпы. Под одним висел портрет Дока, под другим — Милашки. И Хаки перестал призывать господа в помощь, а послал его к дьяволу.

Хаки потянул с плеча салфетку. Салфетка сползла и повисла у Хаки в руке. Белая. Хаки уткнулся в нее. И заплакал.

Алексей ЛЕОНИДОВ

Конъюнктура

Мистер Ирвен Свенсон, президент крупнейшей компании «Бизнес Эвривээ», удобно расположившись в мягком кресле производства фирмы «Свенсон Фёнича», просматривал утренние газеты. Заголовки статей, грозя поглотить друг друга, кричали о том, что население земного шара достигло шести миллиардов человек и что 5000 термоядерных ракет снято с вооружения в результате международных соглашений…

— Пять тысяч ракет, гм… — пробурчал Свенсон и, выпустив синий клуб дыма, устремил долгий задумчивый взгляд в окно, за которым плескались холодные морские волны. Он то хмурил лоб, сосредоточенно что-то прикидывая, то тщательно шлифовал кончик носа указательным пальцем левой руки. Наконец, решительно пододвинул к себе лист бумаги и взял карандаш.

— Шесть миллиардов человек, гм… скажем, по два доллара… — размышлял он вслух, — … двенадцать миллиардов долларов… гм! Неплохо! Не-пло-хо! Свенсон удовлетворенно откинулся на спинку кресла и с наслаждением затянулся сигарой.

— Не-плооо-хо, — пропел Свенсон и решительно нажал кнопку селектора. В кабинет вошла секретарша с блокнотом в руках.