Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда - Вишневский Борис Лазаревич - Страница 10

– Фильм Германа поставлен по вашему сценарию 1968 года?

– Этот сценарий тогда исчез, мы не могли найти ни одного экземпляра, потом Герман где-то его разыскал и положил в основу своего нового сценария, но, насколько я понимаю, снимать он будет совсем другое кино. Я жду выхода этого фильма с большим интересом. Знаю, что Леонид Ярмольник будет играть Румату. Этот выбор, я знаю, очень многих ошарашил, но мне кажется, что такой талантливый человек, как Ярмольник, сможет сыграть и такую, как бы совсем не подходящую ему роль. Я прекрасно помню, как в свое время Ролан Быков загорелся сниматься в роли Руматы!..

– Как-то плохо я себе это представляю…

– Вот и Герман ему тогда: да куда тебе, ведь Румата по сценарию – красавец, громадный мужик, на что Ролан Антонович ему очень остроумно ответил: «Брось, все же очень просто! На этой планете все люди значительно выше ростом, чем земляне. Это Румата на Земле – очень рослый человек, а там, в Арканаре, он среди арканарцев – совсем небольшого росточка мужчина…» И знаете, я уверен, что Быков сыграл бы Румату великолепно. Есть на свете такие актеры, которые могут сыграть все что угодно, и Быков был один из них.

«Главная тема Стругацких – это выбор…»

Из ответов Аркадия Натановича Стругацкого на вопросы, заданные разными людьми в разное время:

– Каким Вы были в шестнадцать лет?

– 1941-й год. Ленинград. Канун войны. У меня строгие родители. То есть нет: хорошие и строгие. Сильно увлечен астрономией, математикой. В шестнадцать лет я влюблен. Я категоричен: все знал, все умел, лучше всех понимал существующее положение. Только удивлялся, почему не понимают другие…

– Существует легенда, что первую большую совместную вещь – «Страну багровых туч» – вы с братом написали на спор: то ли за неделю, то ли за ночь. Это правда?

– Как всякая легенда – только отчасти. Перед этим мы с Борисом и моей женой гуляли по Невскому проспекту, а только что вышла на редкость слабая книжка одного украинского фантаста. Мы с братом разругивали ее, как могли, а жена шла в середине, слушая, как мы изощрялись. Наконец терпение ее лопнуло. «Критиковать все могут, – сказала она, – а сами, поди, и такого не напишете». Нас, разумеется, взорвало: да не вставая из-за стола… Кажется, заключили пари, сколько писали – не помню. Полкнижки – я, полкнижки – Борис, потом состыковали эпизоды, убрали накладки и понесли в издательство. К нашему удивлению – через год напечатали, и пари мы выиграли. Но на самом деле выигрыш был куда больше: оказалось, что мы с братом вполне можем писать сообща.

– Почему в ваших произведениях, как правило, нет женщин на главных ролях?

– Толстой говорил, что можно выдумать все, кроме психологии. А я отказываюсь понимать мотивы женских поступков. Писать же о том, чего я не понимаю, я не умею. И вообще, женщины для меня как были, так и остаются самыми таинственными существами на Земле: они знают что-то, чего не знаем мы, люди…

– Считаете ли вы с братом себя прогрессорами?

– Прогрессором в том понимании этого слова, которое ему придаем мы, обязан быть каждый писатель. И не только писатель. Любой школьный учитель, если учит добру, понятиям чести и справедливости, – своего рода прогрессор. Хотя, конечно, встречаются и «Регрессоры»…

– Бывают ли случаи, когда Вы не знаете, чем закончится книга?

– Никогда еще в истории нашей с братом деятельности книга не кончалось так, как мы задумали. Мы всегда знаем, о чем пишем, – и всегда ошибаемся. Причем это выясняется не в конце, а в середине книги…

– Есть ли для Вас какая-то самая главная тема?

– Главная тема Стругацких – это выбор. Долгое время мы не осознавали, что это так, и «нечувствительно» писали именно об этом. И осознали мы это не сами – читатели подсказали…

Вопрос – ответ

Борис Стругацкий отвечает на анкету газеты «Петербургский литератор», 1992 год.

1. Страна, к которой Вы относитесь с симпатией?

– Великобритания.

2. Самая замечательная историческая личность?

– Януш Корчак.

3. Историческая личность, вызывающая у Вас отвращение?

– Ем. Ярославский.

4. Самый выдающийся человек современности?

– Солженицын.

5. За что Вы любите своего друга?

– За все.

6. Ваши отличительные черты?

– Рациональность, склонность к рефлексии.

7. Чего Вам недостает?

– Бытового оптимизма.

8. За что Вы любите жизнь?

– За все.

9. Что бы Вы подарили любимому человеку, если бы были всемогущи?

– Здоровье.

10. Чего Вы хотите добиться в жизни?

– Свободы.

11. Ваш идеал женщины?

– Верность+доброта+ум.

12. Ваш любимый афоризм, изречение?

– «Все проходит».

13. Что бы Вы сделали в первую очередь, будучи главой государства?

– Обеспечил бы свободу свободным духом.

14. Ваша мечта?

– «Они жили долго и умерли в один день».

Глава вторая

МИРЫ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ

Сколько лет прошло с первого моего знакомства с творчеством братьев Стругацких – точно не сосчитать, но наверняка больше тридцати: первыми тогда, в середине 60-х, были рассказы в сборнике «Альфа Эридана». И так же не сосчитать, сколько раз брались в руки, читались и перечитывались – снова и снова – их книги. И в каждой из которых ждал клубок вопросов, на которые очень мало ответов, ибо ответ ты был обязан был найти сам… Можно ли вмешаться в подлость и несправедливость чужого мира, изменяя его историю? Можно ли пренебречь опасностью выхода из-под контроля научных экспериментов? Что делать, если чужая, непонятная сила ставит опыт на человечестве и нужно выбирать: покориться ради собственного спокойствия и мелкой выгоды или ввязаться в заведомо безнадежную борьбу?

Между тем времена были не чета нынешним – когда томики АБС можно без большого труда найти на уличном лотке. Куда там! Порой (сгорая от стыда) тащили из ближайшей библиотеки то знаменитый 7-й том красно-белой «Библиотеки современной фантастики» (тот самый, где «Трудно быть богом» и «Понедельник»), то детгизовский «Полдень. XXI век» вместе с «Малышом», то сборник «Эллинский секрет» с первой частью «Улитки на склоне»… Журнал «Нева» 1969-го с первым изданием «Обитаемого острова» (там Максим Каммерер еще был Максимом Ростиславским) был библиографической редкостью – мало кто имел изготовленную в ближайшей переплетной мастерской или выполненную знакомым умельцем на работе за стакан спирта подшивку. Позже, если очень повезет, удавалось достать «Знание – сила», где печатался «Жук в муравейнике». Ну а о журнале «Ангара» с первым изданием «Сказки о тройке» и мечтать было невозможно. Как и о журнале «Байкал», где публиковалось «Второе нашествие марсиан».

И все же мы читали – а начитавшись, начинали думать. И никакая цензура, беспощадно уродовавшая (как мы узнали позднее) книги Стругацких, не могла изуродовать их настолько, чтобы мы не поняли того, что хотели сказать нам Аркадий Натанович с Борисом Натановичем. Наверное, мы понимали не все – но и понятого этого было достаточно, чтобы воспитать в нас тот самый беспощадно караемый в Арканаре «невосторженный образ мыслей» и научить подвергать сомнению, казалось бы, непреложные истины.

Переоценить роль братьев Стругацких и созданных ими героев в нашей жизни нельзя. Можно только недооценить. Потому что те, о ком они писали, никогда не были людьми будущего – они всегда были нашими современниками, действовавшими в ситуациях необычных и невероятных, но легко «проецируемых» на видимые вокруг обстоятельства. В иллюзорном, сказочном – и распахнутом настежь в Неизвестное мире XXI–XXIII веков они были лишь лучшими из нас. Они были людьми ДЕЙСТВИЯ, способными на поступок, они сражались за правду, истину, добро, за право человеческого счастья и свободы – против лжи, трусости, подлости, лицемерия. Они часто страдали от своего бессилия, они ошибались и были так человечны и близки нам именно тем, что никогда не были бесплотно-непогрешимыми, лишенными привычных человеческих чувств. С ними хотелось быть и действовать рядом, они притягивали и завораживали своей добротой и мудростью, они умели быть несгибаемыми и бесстрашными, они шли навстречу Неведомому, не стараясь поберечь себя, выждать, отсидеться в тихом уголке. Они были НАДЕЖНЫ – крепче всего на свете была их протянутая рука. И в те, как теперь кажется, необычайно далекие времена, когда еще верилось в грядущее светлое царство коммунизма, для меня, как и для многих других, миром коммунизма был мир, начертанный Стругацкими.