Зверобой - Купер Джеймс Фенимор - Страница 35

К ним подошла Уа-та-Уа; в руках у нее была корзинка с припасами, приготовленная для охотника.

– Возьми с собой, – коротко и сдержанно проговорила делаварка. – Не ешь ничего из рук лесных бродяг и ничего не бойся, бледнолицый! Уа-та-Уа будет ждать тебя, она сохранит в памяти все… Прощай!

– Прощай! – Охотник обнял девушку за плечи. – У тебя есть Чингачгук, и я надеюсь – ничто больше не омрачит вашего счастья… А вот и наш вождь…

Зверобой стремительно повернулся к могиканину, бесшумно подошедшему к ним.

– Мои уши открыты для слов брата, – сказал Чингачгук. – Отойдем – и тогда говори!

– Сначала я хочу попросить тебя беречь Уа-та-Уа, ведь в ее жилах течет благородная кровь, – негромко сказал Зверобой. – Я не богат, но то, чем владею: шкуры, оружие, припасы, – пусть будет ее приданым… Теперь главное. Ради нашей старой дружбы исполни мою просьбу: если дело обернется плохо, от меня останется только горстка пепла. Я – бродячий охотник и не очень-то нуждаюсь в могильном холме. У меня нет семьи… Но все-таки ты, вождь, разыщи на пепелище мои бренные кости. Не очень-то приятно думать, что их будут глодать лесные звери.

– Все исполню, – с суровой твердостью произнес индеец и крепко пожал протянутую ему руку.

Хэтти уже поджидала Зверобоя; он не торопясь спустился в пирогу, взялся за весло, а Чингачгук, проводив лодку мрачным взглядом, поспешил в каюту, где его с нетерпением поджидали Уа-та-Уа и Джудит…

Не успела пирога одолеть половину пути, как охотник услышал кроткий голос Хэтти и перестал грести.

– Зачем вы возвращаетесь к ирокезам, Зверобой? Не делайте этого, давайте я пойду вместо вас. Такую, как я… скорбную разумом… они никогда не тронут.

– Хэтти, отвечу вам просто. Я сейчас в руках у дикарей, а пленные не могут делать все, что им захочется…

– Но как вы можете быть в плену, – нетерпеливо перебила девушка, – если находитесь рядом со мной, на озере, в нашей пироге, а индейцы – на берегу? Тут что-то не так, Натаниэль!

– Хотелось бы, Хэтти, чтобы правда была на вашей стороне, но, к сожалению, вы ошибаетесь. Каким бы свободным я ни казался, в действительности я связан по рукам и ногам.

– Какое все-таки несчастье – быть такой глупой, как я! Если вы связаны, то чем опутаны ваши руки и ноги?

– Моей честью, милая, наивная Хэтти! Это такие путы, которые крепче любых цепей. Я дал мингам слово вернуться. Можно разорвать цепь, но нельзя нарушить слово… Вы понимаете, что значит дать слово?

– Если обещаешь сделать что-нибудь, то надо это исполнить…

– Верно… Ирокезы разрешили мне повидаться с друзьями только при условии, что я вернусь в лагерь сегодня в полдень. Если их требования окажутся не принятыми, то дикари будут меня пытать – ведь я убил их воина, а пуля Непоседы оборвала жизнь невинной индейской девушки. На мне минги выместят всю свою злобу за те неудачи, которые их здесь постигли… Надеюсь, теперь вам ясно мое положение?

– Неужели вы считаете индейцев настолько жестокими и бессердечными, Зверобой? – встревоженно спросила девушка. – Мне они показались славными и безобидными.

– Минги вели себя так только с вами, Хэтти… Давайте не будем больше говорить о моих делах, а подумаем о вашей судьбе.

– Что тут думать, Зверобой? С тех пор как умерла матушка, мало кто интересовался моей жизнью.

– Тем хуже. Таких, как вы, Хэтти, необходимо оберегать от лжи и злобы скверных людей. Насколько я догадываюсь, вы тоскуете по Гарри?

Глаза девушки потемнели, она сразу поняла, о чем хочет говорить с ней охотник.

– Если вы имеете в виду Гарри Непоседу, я могу послушать, но вы не должны говорить о нем дурно… В отличие от моей сестры, мне очень дорог этот бедный заблудший человек… Джудит никогда не выйдет замуж за Гарри, я же люблю его как брата…

– Хэтти, любовь, о которой толкуют миссионеры, совсем не то чувство… – Смутившись, Зверобой никак не мог подобрать нужных слов. – Мне хотелось бы вас предостеречь… Скажите: вы надеетесь когда-нибудь стать женой и матерью?

– Такой вопрос нельзя задавать молодой женщине. – Хэтти укоризненно взглянула на охотника, и он, коря себя, решил поставить точку в этом нелепом разговоре. Однако девушка продолжала: – Я не могу выйти замуж… Единственный, тот, кто… он много раз говорил о моей старшей сестре… Но ей не нравится Гарри Марч, она любит другого человека, Зверобой, сестра назвала его имя во сне… но вы не должны спрашивать меня, кто он. Это большой секрет!

– Хэтти, от чужих секретов мало пользы человеку, который одной ногой стоит в могиле. Я не скажу больше ни слова… Беритесь снова за весло и поплывем прямо к берегу, потому что солнце уже высоко.

Теперь пирога приближалась к мысу, где, как хорошо знал охотник, его давно поджидали индейцы. Хэтти, заметившая его нетерпение, гребла с усердием – к назначенному сроку они успели.

Берег был уже совсем рядом, охотник опустил весло и задумался.

Глава 22

Зверобой высадился там, где минги разбили новую стоянку, во многом напоминавшую прежнюю, разве что почва здесь была более ровной, а деревья росли не так густо. Индейцы и бродячие белые охотники издавна облюбовали это место – тенистую поляну, поблизости от которой протекал ручей с чистой и прозрачной водой.

Для индейского воина нет выше чести, чем сдержать свое слово, если он обещал вернуться и встретить смерть в назначенный час. И все-таки мнения собравшихся на мысу дикарей разделились: большинство утверждало, что бледнолицый не вернется по доброй воле, однако старые вожди не спешили с этим соглашаться. Их интересовало другое – явится ли белый охотник минута в минуту; в его мужестве они не сомневались. И когда Зверобой сошел на берег и твердой походкой направился к группе воинов, восседавших на стволе поваленной сосны, один из вождей, взглянув в просвет между деревьями, указал на солнце, только что достигшее зенита. Суровые воины переглянулись – кто с удивлением, кто с восхищением, а некоторые даже с завистью. Все племя, включая женщин и детей, собралось на этой поляне: ирокезы ждали достойного завершения войны, объявленной обитателям Плавучего Дома.

Дикари считали, что теперь в замке находятся только Непоседа, могиканин и три девушки. Плавучий Дом стоял на виду, прямо напротив индейской стоянки, и при свете дня за ним было легко наблюдать. Поэтому минги не слишком тревожились, что кто-либо из находящихся в осаде сумеет незаметно ускользнуть. У берега стоял наготове большой плот с прочным ограждением из древесных стволов, чтобы, как только решится судьба Зверобоя, немедленно атаковать бледнолицых. Старейшины полагали, что слишком рискованно и дальше откладывать возвращение на Канадскую территорию, – как только они покончат с пленником и ограбят замок, все племя тронется в обратный путь, к далеким берегам озера Онтарио.

Зверобой был удивлен столь пышной встречей: множество горящих глаз было обращено в его сторону, а старейшины племени поджидали приближения охотника, напустив на себя особую важность. Если бы в эту минуту кто-нибудь решился предложить принять в племя этого бледнолицего, столь сильного духом, то решение было бы почти единодушным.

Однако Натаниэль Бампо, зная законы индейской жизни, на этот счет не обольщался: все было не так просто. Два верховных вождя, как это часто бывает у бродячих племен, делили между собой власть над соплеменниками поровну, и никто не имел права оспаривать их решения. У мингов это был Расщепленный Дуб, прославившийся красноречием, опытом и хитростью; имя второго вождя, более молодого, сильного и отважного в бою, было Пума. Он был родным братом ирокезки Сумахи, вдовы убитого Зверобоем воина, получившей свое прозвище за многочисленность потомства.

– Вот я, а вот – солнце, – приблизившись, проговорил Зверобой. – Оно так же верно законам природы, как я – своему слову. Сразу сообщаю вам, воины: ваш ультиматум не принят! К вам возвратился пленник; теперь делайте со мной что хотите. Мои отношения с людьми и землей закончены…