Сын Сталина - Орлов Борис Львович - Страница 27

Один из громоздких средних танков остановился и повел башней, выискивая хоботом орудийного ствола запрятанный крупнокалиберный ДШК. Белов потянул ствол пулемета, доворачивая его к уродливому детищу компании «Виккерс», но в этот момент совсем рядом с английской машиной вынырнул здоровенный сикх и с криком «Боле Со Нихал, Сат Сри Акал!» швырнул в танк связку ручных гранат. Ухнул взрыв, и британский бронированный монстр окутался черным дымом. Но за мгновение до этого сикх рухнул, перерезанный очередью одной из уцелевших легких машин.

– Вот ты ж, гнида казематная! – прошипел Белов сквозь зубы и всадил в англичанина добрый десяток тяжелых пуль. Тот резко остановился, точно налетев на незримое препятствие, и по его броне разбежались жадные языки огня…

Окинлек скрипнул зубами: его козырной туз побили джокером. Крупнокалиберные пулеметы, более эффективные, чем английские «виккерсы», оказались совершенно неожиданным сюрпризом. Единственный тяжёлый пулемёт, который подходил под это определение – североамериканский «браунинг», но – бессмертные боги и великие драконы! Откуда грязные патаны и тупые сикхи могли взять такое оружие?!

– Прикажите хадсоновским всадникам[72] обойти сикхов и уничтожить этих дьяволовых пулемётчиков! – рыкнул генерал-майор. – Какого чёрта они трутся в тылу?!

Уже через минуту где-то в тылу британцев тонко запела труба, и оттуда вынеслась колонна всадников, на ходу разворачиваясь в три линии…

– …Файзуло, патроны давай!

– Нету, товарищ Сталин, – сержант виновато улыбнулся, оскалив кипенно-белые зубы. – Всё. Больше ничего не осталось…

– Млять! Малик, – перешел на пуштунский Сашка, – у нас проблема нарисовалась, хрен сотрёшь. Скачет…

– Понял, Шах-заде. Пришел черёд моим воинам показать, что они не напрасно получили от Шахиншаха Сталина такое великолепное оружие! – он потряс над головой немецким пистолетом-пулемётом и, повернувшись, протяжно закричал: – В седла, дети Пророка! В седла, верные! Ангрези скучают по нашим пулям и нашим клинкам!

Внезапно на Сашку накатило какое-то странное ощущение. Вот уж чего никогда не доводилось ему ни в той, ни в этой жизни, так это принимать участие в кавалерийской атаке. «А почему бы и нет?..» – мелькнула в голове шальная мысль, а руки уже проверяли: легко ли ходит в ножнах шашка…

Навстречу всадникам Хадсона вымахнула орущая, визжащая конная лава и помчалась вперед. Метров с двухсот пуштуны вдруг врезали из своих MP-28, что оказалось для бенгальцев и англичан очень неприятным сюрпризом. Их строй смешался, падали лошади и люди, а лава, лишь в последний момент оставив стрельбу, засверкала серебром обнажённых клинков…

– …Ну знаешь, паря, это уж и вовсе – ни в какие ворота! – Буденный сурово глянул на Сашку и грозно покрутил ус. – А вот срубили б тебя – что тогда товарищу Сталину говорить? Как объяснять?

Белов покаянно молчал, но Семен Михайлович видел, что в его глазах пляшут весёлые чёртики. Он рыкнул ещё более сурово:

– Чего молчишь? Набедокурил – отвечай!

– А что отвечать? Виноват, товарищ маршал.

– Хорошо, что хоть понимаешь. И что с тобой прикажешь теперь делать? Какое взыскание наложить?

Вопрос был риторическим, но Александр неожиданно ответил:

– А такое же, какое на советского маршала, который сегодня семерых англичан зарубил, а четверых – застрелил из своего революционного маузера. Ведь если бы этот маршал англичанам попался… – И он многозначительно замолчал, с трудом подавив улыбку.

Буденный сурово посмотрел на стоящего перед ним паренька и вдруг оглушительно расхохотался:

– Уел! Ить же, малой – уел! Да только что мне делать было, когда я тебя среди Рахимкиных джигитов увидал? Ась? Вот за тобой и поскакал…

– Ну да, – согласился Александр, – послать-то некого было. Эскадрон пограничников рядом стоит, а послать и некого.

Семен Михайлович снова захохотал, собрался что-то ответить, но не успел. В ночи раздался стук копыт и звяканье упряжи. Из темноты к ним подъехала группа людей. Все шестеро пуштунских маликов и трое сикхских сардаров.[73]

Подъехавшие спешились и, поклонившись, подошли ближе. Сашка поклонился в ответ, Буденный же козырнул и приосанился.

– Искандер Шах-заде, – начал малик Абдуррауф-хан, – мы пришли сказать тебе, что твои планы обороны позволили разгромить ангрези наголову. Мы почтительно склоняем голову, признавая, что твои советы мудры, а наши возражения были вздорны.

– А, – махнул рукой Белов. – Человек заблуждается, непогрешим лишь Аллах.

– Так! – хором поддержали его малики.

– Шах-заде, – продолжил старый вождь. – Мы решили, что наконец отыскали достойного хранителя святыни, что хранится нашим народом уже многие века. Вот: – И он с поклоном протянул Сашке нечто завернутое в белоснежный кусок тонкой шерстяной материи.

Юноша развернул свёрток и замер. На ткани лежал старинный почти прямой клинок в истертых кожаных ножнах безо всяких украшений, если не считать огромного неогранённого алмаза, вставленного на расстоянии пальца от устья. Сашка наполовину вытащил клинок и поражённо выдохнул: под светом звёзд льдисто сверкнул голубоватый литой булат.

– Это клинок нашего отца,[74] – негромко пояснил Абдуррауф-хан. – Им он защищал наш народ от врагов и крепил рубежи наших земель. Прими его, Шах-заде Искандер, ибо мы не знаем никого, кто был бы более достоин владеть им.

Сашка молча приложил клинок к губам, потом ко лбу и низко поклонился маликам. За его спиной Буденный немного кашлянул и прошептал:

– Вот тебе, паря, и революционная шашка…

Но Александр вдруг решительно выпрямился:

– Я благодарю вас, достопочтенные малики, за бесценный дар, но… Этот клинок должен защищать землю пуштунов, а ведь я – не пуштун.

Несколько маликов подались вперед, желая возразить, но всех опередил Абдуррауф-хан. Огладив белоснежную бороду, он наставительно произнес:

– Паштун хайя на дай чи Пашто войи, хо хайя дай чи Пашто иэ зда да![75]

И все остальные склонили головы, выражая согласие со сказанным.

Белов вздохнул, снова рассыпался в цветистых благодарностях и хотел пригласить вождей и сардаров разделить с ними ужин, лихорадочно соображая, как сделать его праздничным, но оказалось, что церемонии ещё не закончены. Сикхские сардары подошли к нему, и один из них – дряхлый Дараджат Сингх, неожиданно цепко ухватил юношу за руку. Он поднял её к свету от небольшого костерка, возле которого сидели часовые пограничники, и защелкнул на запястье Сашки массивный потёртый браслет.

– Это – кара[76] Льва Пенджаба[77] – проскрипел он высоким надтреснутым голосом. – Он взял этот город, а ты отстоял его, молодой наследник Великого Северного Раджи. Да будет чиста твоя карма и велик твой путь. Да станут душа твоя чиста, победы – велики, силы – безмерны, а любовь – неземной!..

7