Страсть с повинной - Бэрд Жаклин - Страница 30

— Неужели нет? Тогда разреши мне… — И, схватив купальную простыню, он стал вытирать Ребекку досуха, причем руки его были удивительно нежными.

— Я и сама могу, — глухо бормотала она, пока он вытирал ей волосы, прижимая мокрую голову к своей груди. Эта близость удручала ее.

— Зачем, если твой раб всегда к твоим услугам? — сказал он и, бросив простыню на пол, подхватил ее на руки.

Она вновь закрыла глаза, стараясь не расплакаться от жалости к самой себе. Это несправедливо, думала она. Будь она высокого роста, врезала бы ему в нос кулаком, чтоб знал, а так остается только терпеть. Обидно, она так беззащитна. Самостоятельная женщина, привыкшая свободно распоряжаться своей жизнью, вдруг за каких-нибудь несколько дней лишается этого блага полностью.

Бенедикт взял ее за подбородок и, прищурившись, заглянул в ее бледное лицо:

— Тебе хорошо?

Она чувствовала близость его вожделеющего тела, и его возбуждение оскорбляло ее. Слепой гнев охватил Ребекку.

— Нет, мне плохо, — сказала она, и глаза ее наполнились слезами.

— А по-моему, тебе хорошо. Она вырвалась из его объятий.

— А по-моему, ты сексуальный маньяк, — выпалила она, и ее фиалковые глаза источали теперь не слезы, а ярость.

Его губы скривила насмешливая ухмылка. Дотронувшись пальцем до ее губ, что еще больше привело ее в бешенство, он сказал:

— Ты можешь обвинять меня в чем угодно, однако, что касается секса, тут у нас полное взаимопонимание. Ты же не можешь обвинить меня в том, что я мужчина. — Он иронично поднял бровь. — А тебе я бы посоветовал не обвинять себя в том, что ты женщина. — Его взгляд пробежал по ее обнаженному телу и нежной коже, то там, то здесь отмеченной синяками от поцелуев, затем снова остановился на ее пылающем от гнева лице. — Да ты взгляни на себя: следы нашей любви еще не стерлись, моя хлопушечка, не надо притворяться. Если я сексуальный маньяк, то и ты с удовольствием ступила со мной на эту кривую дорожку. — Он отпустил ее руки и поцеловал распухшие губы. — И нечего так распаляться! — усмехнулся он и с надменной улыбкой влез под душ.

Последние его слова и смех оказались каплей, переполнившей чашу ее терпения.

— Что ты мелешь, эгоист, ублюдок! — закричала она, но шум воды заглушил ее слова. Она схватила сухое полотенце, завернулась в него и вылетела пулей из ванной. Пусть даже Бенедикт говорил правду, от этого ей не легче.

Войдя в комнату для гостей, которой пользовалась предыдущие два дня, она еще больше рассвирепела, обнаружив, что всю ее одежду унесли; Ребекка влетела в главную спальню и распахнула шкаф. Да, так и есть: экономка перенесла ее одежду сюда. Проклиная все на свете, она схватила белье и то, что подвернулось под руку из одежды, — хлопчатобумажную синюю блузу и синюю же юбку с кремовой отделкой, один из тех туалетов, что купил Бенедикт. Быстро одевшись, она взглянула на часы. Уже десять, и тут у нее заурчало в желудке. Наверное, проголодалась.

— Куда это ты собралась? Ребекка застыла на месте.

— Спущусь вниз, хочу поесть чего-нибудь, — сказала она и искоса оглядела Бенедикта. Он обвязал полотенцем бедра; больше на нем ничего не было. Обстановка почему-то неприятно поразила ее своей интимностью, и ей захотелось сбежать от него куда глаза глядят.

Бенедикт прищурился.

— Успокойся, Ребекка, я не собираюсь морить тебя голодом. — Он достал из шкафа синий шелковый халат и, сбросив полотенце на пол, словно забыв, что он голый, стал его надевать.

— Это меня воодушевляет, — заметила она, стараясь не обращать внимания на его наготу.

— Вот как? — двусмысленно бросил он, и она выскочила из комнаты, как испуганный кролик.

Кухня была облицована стальной плиткой и оборудована по последнему слову техники. Ребекка, оглядевшись, почувствовала тоску по своей прежней кухне. Туда ей путь заказан — по крайней мере на несколько лет, если Бенедикт будет настаивать на своем.

Вчера она была вынуждена, прибегнув к агенту, поставить свою квартиру в список сдающихся внаем. Ей повезло, что Бенедикт не настаивал на продаже квартиры.

Она вздохнула и открыла холодильник. Кислая улыбка тронула ее губы: миссис Джеймс, экономка Бенедикта, знала свое дело. На верхней полке стоял поднос с холодной закуской, салатом и бутылкой шампанского.

Она захлопнула дверцу холодильника, взяла из корзинки яйцо, включила газ и налила на сковородку масло. Ну и что, если от жареного толстеют? Ей сейчас все безразлично. Заложив в тостер два ломтя хлеба, она разбила яйцо, вылила его на сковородку, и в это время в кухню вошел Бенедикт.

— Яичница? Не слишком романтично для свадебного пира, — улыбнулся он, — Но если это все, что ты умеешь готовить, то пусть будет так.

— Я тебе не прислуга, — огрызнулась она. Ее раздражительность, казалось, развлекала его.

— Каков характерец! Разве твоя мама тебя не учила, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

Она слегка обернулась. Он стоял слишком близко, так близко, что она могла различить морщинки вокруг глаз и в глубине их выражение довольства. Последнее обстоятельство вывело ее из себя.

— Ты единственный мужчина из тех, кого я знаю, который меня злит. А что касается пути к твоему сердцу, если б я и нашла его, я изрубила бы твое сердце на кусочки, — выпалила Ребекка.

Взгляды их яростно скрестились Ему удалось скрыть свои мысли, лишь челюсти крепко сжались.

— Я вижу, ты решила продолжить сражение, — заметил он иронически.

Она поглядела на него с вызовом. Он стоял босиком, в синем халате, на груди, между отворотами, виднелись черные волосы. Его мужественный вид действовал на нее убийственно.

Руки ее дрожали, и она злилась сама на себя за свою слабость. Надо переключиться на еду; тост уже подгорел, она подцепила яичницу на лопатку, стараясь не замечать Бенедикта.

— А мне сделай пожиже, — прошептал он ей на ухо.

Подействовал ли на нее его шепот или насмешливый тон, но, так или иначе, будучи в здравом уме и рассудке, она в ярости повернулась и швырнула ему в лицо еще не остывшую яичницу.

Выражение его зловещего лица она запомнит навсегда; его трудно описать. Темные брови сдвинулись, и лопнувший желток потек по широкому лбу и переносице.

Ребекка уже не сдерживала себя. Он выглядел таким смешным, ну как тут было не захохотать!

— Яичница а-ля Бенедикт! — Она продолжала хохотать, увидев расплывшийся на его плече белок и жирные брызги на полу.

Глава 8

— Ребекка!

Смех замер у нее в горле.. Перед ней стоял взбешенный самец. Она огляделась по сторонам, ища укрытия. Бенедикт выключил газ, другой рукой схватил ее за запястье и, вырвав лопатку, швырнул через плечо; звякнув, она упала на пол.

— Нет, Бен… Ax! — Она пронзительно завизжала, когда он схватил ее за плечи и прижал к холодильнику.

— Яичница а-ля Бенедикт, ты сказала, маленькая ведьма? Хорошо, так я заставлю тебя съесть эту яичницу. — Он наклонился, его рот завладел ее губами, а его мускулистое тело вломилось в нее, обдавая одновременно страхом и наслаждением.

Его руки были везде, он терся лицом об ее грудь, расстегнув блузу и зубами разодрав узкую полоску бюстгальтера спереди. Ребекка еле держалась на ногах, колени ее подкосились, когда он поднял ей юбку и разорвал трусы.

Она беспомощно повисла на его плечах. Он приподнял ее и уткнулся лицом в ее грудь.

Она пришла в себя, когда ее ноги коснулись пола. Она чувствовала холод от двери холодильника, а внутри у нее бушевал пожар. Ребекка не верила тому, что случилось: они сблизились в момент ссоры. Как это могло произойти? Если б ей вчера рассказали, что она будет заниматься любовью у холодильника, да еще с такой самозабвенной страстью, она бы от души расхохоталась…

Но теперь, глядя на Бенедикта, ей совсем не хотелось смеяться. Его золотистые глаза были полны раскаяния и еще чего-то, чего она не осмелилась даже про себя назвать.

— Ребекка, прости… — Его грудь вздымалась, и она положила руку на темные завитки; биение сердца сотрясало его.