Порочная страсть - Бэрд Жаклин - Страница 37

— Нет, дело не в Селине. Тебя тревожит что-то еще, — заключил он. До него, наконец, дошло, что она реагирует на него совсем не так, как ему хотелось бы. — Ну, Хэлина, ты скажешь? — потребовал он. Ее скрытность нервировала его, лицо у него помрачнело. Собрав всю свою волю и пытаясь не обращать внимания на его руку, которая успокаивающе поглаживала ее по спине, она смело встретилась с ним взглядом и ровным, бесстрастным голосом произнесла:

— Я беременна.

В его глазах вспыхнула торжествующая радость. И именно это придало Хэлин силы, чтобы продолжить:

— Предлагаю, чтобы впредь ты удовлетворял свой основополагающий аппетит с помощью одной из своих подружек. В соответствии с нашим соглашением, делать этого больше я не обязана.

Реакция Карло на ее заявление была в той же степени странной, в какой и неожиданной. Хэлин думала, что он разозлится. Вместо этого он прошелся несколько раз туда-сюда по гостиной и, наконец, опустил свое крупное тело в кресло, которое только что освободила Хэлин. Он поднес руку к лицу, большим и указательным пальцами потер глаза. И внезапно стал выглядеть почти выжатым. Она смотрела на него и видела морщинки усталости, изрезавшие смуглую кожу. Когда же он оторвал руку от лица, ее потрясло, почти загипнотизировало выражение его темных глаз. Па мгновение ей показалось, что она увидела там отблеск боли. Она вспомнила, что говорил ей Стефано о плохом зрении Карло, и на нее накатилась волна раскаяния. Невольно она сделала шаг вперед. Ей захотелось подойти к нему и попросить прощения, но только она двинулась, как он заговорил. И тут же развеял ее иллюзии.

— Так вот в чем причина, что ты встретила меня без особого восторга, — саркастически произнес он. — Ты беременна, во всяком случае, так тебе кажется. Скажи, это подтвердилось?

— Нет, конечно, нет, пока еще нет, но я запаздываю почти на три недели. — Она тоже позволила себе немножко сарказма. — Как ты понимаешь, мне трудно заскочить через дорогу к своему семейному врачу. Мой паспорт все еще у тебя, — добавила она язвительно.

— Постой, постой, Хэлина, не нервничай, — он лениво откинул голову назад, на высокую спинку кожаного кресла, и цинично осмотрел ее стройную фигуру. — Если то, что ты говоришь — правда, для тебя в этом мало хорошего.

— Хорошего для меня! — воскликнула она. И это все, что он может сказать? Он сидел в кресле, довольный и свеженький, как огурчик, ни в коей степени не взволнованный новостью. И она должна была признать, что ее раздражала его реакция или отсутствие оной.

— Меня заинтересовала вторая часть твоего заявления. Нужно ли понимать тебя так, что раз ты беременна, значит, по-твоему, выполнила свою часть договоренности? — спросил он.

— Да.

— Понятно. — Его тяжелые веки упали, скрывая выражение глаз. — И если я вознамерюсь удовлетворить мой, как это ты выразилась? Ах, да, мой основополагающий аппетит, я должен делать это с кем-то другим, а не с моей женой?

— Понял с первого раза. До чего же ты проницателен, — ответила она с вызовом, пытаясь скрыть свои истинные чувства. При мысли о том, что он может быть с другой женщиной, у нее кровь в жилах стыла, но она сделала выбор и должна нести свой крест. Она была слишком гордой, чтобы довольствоваться его подачками.

— Ты уверена, что именно этого хочешь, Хэлина? — Нет, нет, это совсем не то, чего она хочет, пронеслось у нее в голове, но она не осмелилась произнести эти слова.

— Да, именно этого я хочу, — ложь чуть не застряла у нее в горле. И тут же ей пришлось открыть рот от изумления: он холодно сказал. — Пусть будет так.

Значит, вот как! Никаких увещеваний, а хладнокровное согласие. А чего, собственно, она ожидала, признания в вечной любви? Того, что муж станет выпрашивать у нее ласки? Дождешься этого, если секс-бомба Катерина всегда на все готова, подумала она с горечью.

Поэтому ее особенно удивило, когда Карло встал с кресла и подошел к ней. Она знала, что ей следует повернуться и уйти, но ноги не двигались. Сильные руки нежно опустились ей на плечи, все ее тело содрогнулось от этого прикосновения. Она смотрела на него, будучи не в состоянии расшифровать задумчивое выражение его темных глаз.

— Только один вопрос.

— Да? — спросила она. — Что такое?

— Скажи, куда делась женщина, с которой я разговаривал по телефону? Женщина, которая делила со мной постель в ту последнюю ночь, когда я был здесь, и превратила наш дом в рай?

У Хэлин перевернулось сердце, слова любви вертелись у нее на кончике языка, но так и не были произнесены. А он продолжал голосом, в котором зазвучали жесткие нотки. — Женщина, ради встречи с которой я работал двадцать четыре часа в сутки. И обнаружил, что она исчезла, — прорычал он. Вся его нежность испарилась, пальцы впились ей в тело.

Она беспомощно качнулась к нему, его прикосновение, его запах манили, соблазняли ее, но она вспомнила терзания минувшей ночи. Никогда больше, поклялась она себе, и, опустив глаза, пробормотала:

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — и добавила, пытаясь резко переменить тему:

— Надо торопиться, если мы решили навестить Селину.

Карло почти отбросил ее от себя, его ярость обрушилась на нее, как арктическая пурга.

— Вот как! Нам надо во что бы то ни стало, немедленно отправиться и навестить Селину, говоришь, — рявкнул он. — Бог ты мой! «Не понимаю» — зло передразнил он ее. — Вот в чем твоя беда, Хэлина, ты так и не поняла, никогда не хотела понять. — Он смерил ее мрачным взглядом с головы до ног, словно раздел донага. — Бог ты мой, у тебя тело женщины и чувственные потребности женщины, как мне хорошо известно, но разум ребенка. Если когда-нибудь надумаешь повзрослеть — дай мне знать. Я уже потратил впустую массу времени.

Хэлин содрогалась от его слов, не особенно вникая в их смысл, но пришла в ярость, когда ее назвали ребенком. Уж он-то позаботился, чтобы она не осталась невинной девочкой, с горечью подумала она. И в порыве обиды зло ответила:

— Жаль, что ты не пришел к этому выводу до того, как женился на мне. Тебе нужно было остаться с Катериной. Очевидно, она больше в твоем вкусе.

Губы Карло скривились в понимающей улыбке. — Возможно, ты права. Во всяком случае, Катерина на сто процентов женщина, и не боится показать это. Тебе не повредило бы взять у нее пару уроков, — многозначительно заключил он и направился к двери. Потом остановился и повернулся к Хэлин лицом. — Еще одна вещь, Хэлина. Ты будешь по-прежнему делить со мной постель.

Ее глаза распахнулись от ужаса. — Ты шутишь, — выпалила она, возмущенная его наглостью.

— Это не шутка, mia sposa. Ты частенько делала из меня дурачка, но больше этого не будет. Я не позволю, чтобы София раззвонила всем вокруг, что моя жена через несколько недель ушла из моей кровати, понимаешь? — резко спросил он.

— А что случится, Карло? Люди усомнятся в твоей мужской потенции? — усмехнулась она. — Конечно, очень жаль, но спать с тобой я не буду.

— Нет, будешь, — прервал он и какой-то кошачьей походкой приблизился к ней. Взгляд его черных глаз, казалось, прожигал ее насквозь. — Не волнуйся, ни о чем я тебя просить не буду, не думаю, что вообще смогу к тебе прикоснуться, так я сейчас настроен по отношению к тебе. Что касается вопросов насчет моей потенции, то какие здесь сомнения… — Он вызывающе провел рукой по ее животу. И пошутил:

— Ты — ходячее доказательство.

При этих словах она стала вся пунцовой. Ее бросило в дрожь, когда его рука скользнула с живота ниже, к бедрам. Но тут он резко оттолкнул ее.

— Ну, нет, Хэлина, я устал от твоих игр. Как это ты выразилась? — протянул он насмешливо, в то же время прекрасно сознавая, какое впечатление произвело на нее его прикосновение. — Ax, основополагающий. Так вот, если тебе понадобится утолить свой основополагающий аппетит, тебе придется умолять меня на коленях и, может быть, я снизойду, — повернувшись на каблуках, он вышел и хлопнул дверью.

Хэлин опустилась в кресло, ее ноги дрожали. Он ушел, но легче ей от этого не стало. Она думала, что знает его во всех мыслимых состояниях, но это было что-то новое. Она все еще не могла собраться с мыслями, чтобы в точности уяснить, что именно он имел в виду. К тому же чувствовала себя слишком эмоционально выжатой, чтобы заняться этим. Ей надо бы себя поздравить: на этот раз она отвратила его от себя навсегда. Она прочла это в его глазах, когда он повернулся и покинул комнату. Так почему же она ощущала лишь холодное, отупляющее отчаяние?