Горец. Имперский рыцарь - Старицкий Дмитрий - Страница 26

— Не придется. Мундирные деньги на роту выделили. Швальня тут в полку неплохая, и я с ними уже договорился. Но я не с этим к тебе. Мы с тобой конный завод в моем имении ставим?

— Как договорились, — охотно откликнулся я.

Это был неплохой выход от конского перенаселения в отеле. Избавиться на подворье хоть от части лошадей. Конюшня битком… Стирхи живут во дворе под навесом, что не айс в преддверии зимы. Хотя именно айс и грядет…

Вальд протянул руку, и мы скрепили сделку рукопожатием. Теперь конному заводу точно быть. Весь вопрос, в какой я доле?

— А теперь смотри… — Майор вынул из планшетки сложенную топографическую карту и расстелил ее на столе. Но не полностью.

Определить точно, где эта местность находится, было невозможно из-за крупного масштаба.

— Вот мое имение, — показал он на карте. — Небольшое. Господский дом, две деревни арендаторов. Но завод стирхов на доменной земле помещается, и выпаса хватает. Сеем только овес. Неудобий много, как и везде в предгорьях. А вот этот большой кусок земли до речки Ремидий прирезал мне под будущий конный завод… — Вальд выпрямился и глянул на меня с торжеством. — Безвозмездно, но с обязательством обеспечивать в будущем ремонт гвардейской кавалерии этой породой лошадей.

Опять меня поимели. Жеребец-то мой, а земля — Вальду. И кобыл у меня втрое больше, чем у него.

— Что тебе не нравится? — уловил мое настроение майор.

— Эта земля войдет в уставный фонд конного завода? — спросил я, прикидывая, сколько там гектар и что будет это стоить против моих четырех породистых голов.

— Так же, как и твоя, — с усмешкой ответил Вальд.

— У меня нет там земли, — пожал я плечами.

— Теперь есть. — Вальд, как подросток, довольный розыгрышем, развернул карту и явил мне скрытую доселе ее часть. — От речки на восток теперь здесь твоя земля. Так что неси вино — обмоем это событие, сосед.

— Где?

— Вот тут, — стал водить пальцем по карте мой уже не только командир, но и бизнес-партнер. — От речки и до границ соседнего имения все также отойдет к нашему конному заводу. Выпасы и покосы. Поля под овес. Кусок орехового леса. Там можно будет твоих битюгов разводить отдельно и улучшать породу тяжеловозов местным пейзанам. Кстати, артиллерия также с удовольствием купит таких тяжеловозов. Желательно меринов.

— А чье имение в соседях с этой моей землей?

— Было молодого графа. Теперь… — Вальд сделал таинственную паузу. — Теперь твое. Так что тащи вино, сосед. Выпьем за Ремидия. И за щедрость его. Хотя этой дарственной землицей мы всегда пользовались как выпасами — ничья была.

Я распорядился насчет вина и переспросил:

— А что там в моем имении есть?

— Господский дом. Большой сад. Неплохое хозяйство. Приличный пахотный клин. Крупные коровы мясной породы. Волов у графа охотно покупали на пахоту. Арендаторы в трех деревнях. Овец держат. Лес, заползающий на гору. Как я сказал уже, ореховый. Правда, до твоей горы оттуда далеко. Но это и не вассальный лен, а вотчина в частной собственности. Кстати, я тут после торжеств награждения роты отпуск выбил себе на две недели. Поедешь со мной или мне доверишь лошадок перегнать? Тебя же надо еще во владение ввести.

— Кто будет вводить?

— Я да окружной староста. Он — как представитель местной выборной власти, вписывающий тебя в большую книгу землевладельцев и представляющий арендаторам. Я, будучи самым старшим по чину в округе — как свидетель. Ввозная грамота у меня с собой. Как и дарственная от Ремидия.

— А что же Ремидий сам мне все это не вручил?

— Откровенно говоря, не знаю… — Вальд по-простонародному запустил пятерню в затылок. — Но мне так показалось, он за что-то на тебя сердит.

Тут принесли вино. Кто-то из челяди грамотно распорядился подать его в серебряном высоком тонкогорлом кувшине с изящной узкой ручкой на серебряном же подносе в окружении серебряных стаканов. Тонкой работы гарнитур. Царские трофеи…

Выпили.

— Эх, рано ты, Савва, женился. Я бы за тебя дочку выдал, — неожиданно проговорил гвардейский майор, ставя серебряный стакан на стол и складывая карту. — Она у меня единственная.

9

Неделя хозяйственных хлопот дважды прерывалась.

Первый раз я оторвался на разухабистую пьянку с родственниками жены — новоселье справляли, подгадав под их приезд на осеннюю ярмарку. Пока еще погода позволяла поставить столы на просторной веранде — для родни и ближников. А для остальных накрыли в атриуме. Гуляют все! Охрана заступила на службу по жребию, чтобы никому не обидно было. Хорошо погуляли, культурно, особенно когда роль тамады взял на себя Вальд, сурово смотрящий, чтобы никто не пил в промежутках между длинными и витиеватыми тостами. И все равно я умудрился чисто по-русски набраться в дрова, так что в люлю меня отнесли как деревянного. Это несложно, когда все пьют слабенькое вино и сидр, а ты наравне с ними можжевеловку.

А «Черного ворона» я все же переложил на рецкую мову как песню в память о погибших в «кровавой тризне» горцев. Всем понравилось. Теперь меня никакие Шпроки по пьяни за язык хватать не будут. От так!

Дядя Оле мне на новоселье подарок сделал королевский от всей семьи — восемь своих фирменных замков, к которым ни ключа не подберешь, ни отмычки. И дужку ничем не перепилишь.

Кузенов жены по малолетству за стол сажать не полагалось, но им отдельный столик поставили в углу веранды — безалкогольный, с «баловством», по мнению Оле, — заказным кремовым тортом.

Парням и семье за столом пришлось рассказать про «кровавую тризну», без голливудских подробностей, естественно, чтобы аппетит не портить сидящим за столом. Но желание напиться до потери памяти появилось у меня именно тогда.

Старший сын кузнеца гордо заявил после рассказа:

— Я тоже хочу стать имперским рыцарем.

— Стань сначала хорошим кузнецом, как я, — окоротил я парня, а то ведь сбежит на войну. Возраст самый такой — тринадцать лет.

— А ты, Савва, я смотрю, повзрослел и стал мудрым, — одобрил меня Оле.

Второй перерыв в делах случился, когда я окончательно пристроил свой отдел новых технологий ставить вторую поточную линию ручных пулеметов на филиале. Благо новый пресс-молот давно доставил Ремидий, а сами штампы мы привезли с собой. А заготовок под стволы тут в запасе даже некоторый излишек — нет конкурентов на стволы, как в Будвице.

Заодно спустил с цепи привезенных с собой технологов убирать лишние телодвижения персонала и ставить некое подобие конвейера на сборке станковых «Гочкизов-С». Пока только на бумаге — проектно. И вообще крепить технологическую дисциплину. А то с ней тут еще конь не валялся. Все по старинке.

Инженеры-двигателисты, пока нет еще нового завода, частью сели его проектировать, частью пошли на стажировку в «Рецкие дорожные машины», чтобы понимать, на что им придется ставить болинтеры.

Химики, вооружившись бумагами из Дворца, поехали в западные предгорья на ревизию нефтяных промыслов. Но тайно. Официально — «для ознакомления».

И только я решил дать себе денек-другой отдыха и смотаться с соседями по «Горному мосту» на гусиную охоту к ближним горным озерам — даже двудулку-переломку по такому случаю купил с коваными стволами под «Дамаск» и прочую охотничью амуницию, как всю роту вызвали в герцогский дворец на награждение новой медалью. Той самой, с черепом и кинжалом. Как раз полковая швальня всех причастных обмундировала в новую униформу.

В церемонии принимал участие никак не ожидаемый здесь мною генерал-адъютант Бисера. Он-то и потребовал меня после церемонии к себе «на ковер» как непосредственный начальник. Имел право — я все еще числился флигель-адъютантом ольмюцкого короля, хотя и в отпуске «по медицинским показаниям».

Я Труфальдино, блин. Слуга двух господ. Даже трех, если считать императора. И все меня не любят. Даже в отпуске покоя не дают.

Онкен не остался на банкет роты с маркграфом, сел ко мне в коляску и велел править на вокзал, так как приехал он в Рению не с пустыми руками — привез Ремидию эшелон с пленными, а мне два маленьких паровозика с вертикальными котлами. Королевский подарок от Бисера.