Фебус. Ловец человеков - Старицкий Дмитрий - Страница 15

Скороходу от Вельзера, который терпеливо дожидался окончания этого кастинга, передал для банкира список переселенцев с заданием о покупке их домов и прочего оставленного имущества, обеспечения их гужевым транспортом до Сен-Назера (кстати, на этих же повозках обратно повезем специи в герцогский замок), а также проживанием их, да и нас, в Сен-Назере, пока будет разгружаться галера.

С этим же скороходом отправил приказ в замок: десятку валлийцев выдвинуться в военный порт, где принять под охрану и оборону груз, складированный на берегу, при разгрузке галеры. Второму десятку заступить на охрану постоялого двора. Остальным дожидаться меня в замке.

Шевалье д’Айю с его копьем отправил в Сен-Назер квартирьерами, и если понадобится, то и в помощь лучникам.

Сьер Вото со своим копьем остался ответственным за весь наш груз, который скопился на постоялом дворе: упаковка его для морского путешествия, погрузка на телеги и охрана в пути.

После завтрака выехал в герцогский замок. Дон Саншо совместно с шутом и остатками копья сержанта сопровождали меня. Неистовых шеффенов Фемы погрузили на открытую повозку с ослом в оглоблях. Там они, сидя в деревянных колодках, зажимающих им голову и кисти рук, смотрелись столь живописно, что люди на улицах Нанта останавливались и откровенно глазели на нашу процессию. Все же хило тут с развлечениями.

Совсем забыл: я еще Ленку по ее просьбе отпустил до вечера помочь своей семье собраться в путь. Лишняя пара рук там будет совсем не лишней. Отъезд уже назначен на завтрашний день.

Во дворе герцогского замка был сооружен из досок небольшой эшафот – лестница в три ступеньки, по которому из конца в конец площадки неторопливо расхаживал с широким топором на плече одетый полностью во все красное, с маской на лице, важный человек – «хранитель меча Правосудия герцогства Бретань». В просторечии – главный палач. Оперативно работает тезка, уважаю. Вчера только проблемой нагрузил – утром все готово.

Никакой «левой» толпы на плацу не наблюдалось, собрались только придворные Бретонского и Орлеанского дворов да гвардейцы дюка и дюшесы. Слуги. Священник еще – целый епископ в фиолетовой рясе с группкой прихлебателей из церковников рангом пожиже. Куда без них на казни. Все равно толпа получилась приличной. Тетя и законная любовница герцога казнь решили не посещать, хотя фрейлин своих отпустили утолить их сенсорный голод. И эти девушки ждали обещанного зрелища намного нетерпеливее мужчин.

Алебарды.

Фанфары.

Барабаны.

Последняя исповедь преступников и последнее причастие, данное им самим епископом города Нанта.

Герольд с угла эшафота прочитал приговор громким, хорошо поставленным голосом. После чего наемному убийце Фемы не торопясь, красиво отрубили голову. С одного удара. Подручный палача с корзиной в руках аж подпрыгнул как в баскетболе, чтобы поймать отскочившую от досок эшафота голову. На что толпа глазеющих одобрительно загудела. Совсем как на соревнованиях после красиво положенного в корзину мяча.

Несмотря на обещание мастеру Уве, я решил, что такого врага – упертого и не раскаявшегося, за спиной оставлять негоже. Тем более – профессионального киллера.

Второй незадачливый убийца – мали́нский шеффен из столярного цеха, будучи поставленным на колени перед окровавленной плахой, откровенно «поплыл» на грани отключки сознания.

Я подманил к себе помощника палача и приказал привести того в чувство, чтобы он хотя бы понимал, что ему читают в приговоре.

Паренек птичкой взлетел на эшафот мимо лестницы и куда-то кольнул осужденного ножичком. Отчего дойч действительно, ойкнув, приобрел осмысленный взгляд. Палачи тут, смотрю, профи.

Герольд тем временем принялся читать второй приговор.

По щекам столяра катились крупные слезы. В нем не было стойкости киллера. А сломался он еще раньше, на допросе. И сейчас просто оплакивал свою жизнь. Хорошо хоть не выл.

После того как герольд умолк, помощники палача нагнули столяра головой в выемку плахи, уложив так, чтобы удобно было рубить палачу, приговаривая:

– Ты не бойся, больно не будет. Даже ничего не почувствуешь. Наш палач – лучший во всей Европе. Главное, не дергайся.

Тревожно забили барабаны. Толпа невольно подобралась, подтянулась. И после того как резко оборвалась барабанная дробь, герольд снова зачитал уже другой документ:

– «Однако, учитывая откровенное признание Иоганна Грау, его честность со следствием и искреннее раскаяние в своем богомерзком поступке, его высочество дон Франциск принц Вианский, в христианском смирении своем, находясь в своем праве, милостиво соизволил помиловать означенного мастерового и заменить ему смертную казнь пожизненными принудительными работами в каменоломне на усмотрение дюка Бретонского. А чтобы осужденный запомнил этот день на всю жизнь – всыпать ему два десятка плетей».

Дальше счастливого дойча пороли на эшафоте, впрочем, без фанатизма, но это уже было не так интересно собравшимся, и толпа стала потихоньку рассасываться, не увидев во дворе никакого угощения.

И весь дальнейший день до обеда я крутился в замке, как белка в колесе, с экономом, коннетаблем и сенешалем бретонского герцога по поводу обеспечения всей моей разросшейся банды продовольствием и другими необходимыми для путешествия припасами. В том числе и запасными стрелами в бочках для валлийцев.

Заодно и склад под хранение специй присмотрели, нормальный такой, сухой. Без посторонних запахов.

Пока я занимался хозяйством, дон Саншо, его паж и мой эскудеро, а в основном – мой шут развлекали местных придворных дам. Я застал только декламацию стихов о несчастной любви. Дю Валлон был в ударе. У дам и девиц глаза на мокром месте, а лица просветленные. Самое то после зрелища казни. Еще вина пару глотков – и тащи их на сеновал. Подогрели их замечательно. На мокром сидят, как на рок-концерте.

Но вместо сеновала был предложен обед. И очень вовремя – я проголодался.

Утро дня отъезда началось с попытки заезда на постоялый двор пароконных фур с валлийцами, которые привезли все то, что вчера мы отобрали в замке. А нам и ставить их там негде – своих повозок набралось с десяток.

Гвалт.

Сутолока.

Бардак, как всегда.

Но сьер Вото оказался опытным обозным воеводой, посему подготовительный период к отъезду занял не более полутора часов. А там, помолясь, поехали, оставляя мэтра Дюрана в странных чувствах. С одной стороны, ему было очень жаль упускать таких щедрых постояльцев, а с другой – им овладело чувство облегчения, что больше его постоялый двор не будут использовать как пыточную. И вообще все войдет в правильную колею, которая хоть и вульгарней, но зато привычней. Посему все его семейство высыпало на улицу проводить наш обоз, попутно рассыпаясь в уверениях служить нам в любое время.

На выезде из города, около сгоревшего порта, нас встречала еще пара десятков повозок с переселенцами, тетя дюшеса и оба герцога с небольшой свитой.

Я даже представить себе не мог, насколько я за эти дни оброс людьми и имуществом. Главное, чтобы все это поместилось в галеру, в чем я уже начал сомневаться.

Недалеко гарцевала еще пара десятков конных гвардейцев, выделенных в охрану груза специй на обратном пути.

Не буду описывать мое прощание с тетей и союзниками, все прощания всегда и везде одинаковые, что по действиям, что по словам. Разве что здесь все сидели верхом.

Глава 4

Морской круиз по Бискаю

Штормило немилосердно. Ужасающе скрипящую скорлупку кораблика кидало с борта на борт, словно кто-то большой и глупый игрался с ней, перекидывая с руки на руку. Разом пропали вокруг все краски, кроме разных оттенков серого колера. Воды стали тягучими и на вид как бы свинцовыми. С высоких валов сильный ветер срывал обильную седую пену и бросал ее на галеру, снасти которой тревожно гудели эоловой арфой. Горизонт со всех сторон закрыли низкие темные облака. Бискайский залив, он и в третьем тысячелетии одно из самых опасных для мореплавания мест, что ж говорить про пятнадцатый век, в котором просто отсутствует такое понятие, как борьба за живучесть корабля.