Соседи по планете. Насекомые - Дмитриев Юрий Дмитриевич - Страница 23

Некоторые наездники откладывают яички на загривке гусеницы. Дело это тоже не легкое. Надо ухитриться не только вскочить на бешено сопротивляющуюся гусеницу, но и положить яичко так, чтобы оно не могло быть сброшено, чтоб острый крючок, который имеется на яичке, как следует зацепился.

Муха-тахина откладывает яички на листике. Яички настолько малы, что гусеница не замечает их и съедает вместе с мякотью листа.

Так же как разнообразны насекомые по внешности, так же разнообразны их способы откладки яичек: у каждого своя, выработанная многими тысячелетиями система обеспечения едой будущего потомства. Обо всех, конечно, не расскажешь. И все-таки о двух насекомых мне еще хочется рассказать. Способ откладки яичек одного насекомого — настоящая приключенческая история, способ другого связан с любопытным историческим анекдотом. Овод откладывает свои яички на кожу теплокровных животных. Насекомые эти обитают, как правило, рядом с теми, на которых паразитируют, но вот странно: по какой-то причине некоторые виды оводов не могут откладывать свои яички самостоятельно — им необходим посредник. А посредника часто в нужный момент не оказывается рядом. Тогда самка овода отправляется на его поиски. Правда, искать приходится недолго — комар-кровосос, а точнее, комариха как раз и служит этим посредником. Увидав комариху, овод молниеносно набрасывается на нее и тут же выпускает. Но того мгновения, которое она находилась в объятиях овода, оказывается достаточно, чтоб к ее брюшку было приклеено крошечное яичко. Рано или поздно комариха отправится на поиски еды. Она сядет на шкуру животного и вонзит в нее хоботок. И пока комариха будет пить кровь, из яйца, приклеенного к ее брюшку, вылупится личинка овода и вопьется в шкуру своей жертвы.

Почему оводы избрали такой путь, трудно сказать, а вот почему златоглазка откладывает яйца очень странным способом, люди поняли. Хотя тоже не сразу.

Лет двести назад ботаники открыли необычные грибы, росшие на ветках кустарников. Овальной формы шляпки торчали на тоненьких, сантиметра полтора длиной, ножках. Ботаники назвали эти грибки «аскофора овалис». Но когда пришли посмотреть на них через некоторое время, грибов не оказалось, только слабые признаки — крошечные остатки — говорили, что тут были грибы. Лишь много позже выяснилось: за грибы ученые приняли яйца златоглазки.

Личинки этого насекомого питаются тлями. И, чтоб обеспечить их едой, златоглазки откладывают яйца в центре тлиной колонии — благо тли почти неподвижны. Вылупившаяся личинка сразу начинает хватать окружающих ее тлей и «под горячую руку» может схватить и яйца, которые явно придутся ей по вкусу. Так вот, чтобы этого не произошло, златоглазка «ставит» их на столбики: прижимая брюшко к стеблю растения, златоглазка выделяет клейкую жидкость. Затем, изгибаясь, поднимает брюшко вверх. Жидкость тянется и быстро застывает на воздухе. Получается столбик. На его вершине златоглазка и кладет яичко.

Яйца насекомых покрыты не скорлупой, а кожицей. У одних кожица плотная и прочная, у других, как, например, у некоторых жуков, живущих в воде, — тонкая и слабая. В таких случаях эмбрион с первых же дней жизни укрепляет свое жилище — выделяет особую жидкость и «штукатурит» яйцо изнутри.

Так как зародыш дышит кислородом, то покрытие яйца пропускает воздух (у одних воздух поступает диффузно, у других имеется что-то похожее на дыхальца), а так как для нормального развития эмбриона нужна вода, то оболочка проницаема и для воды. Но поступление влаги не стихийный, а управляемый процесс: поступило воды в яйцо достаточно, и доступ ее прекращается. Безводие тоже опасно для эмбриона. Поэтому в сухие, жаркие дни яйца многих насекомых покрываются воскообразным веществом, которое препятствует выходу влаги из яйца.

Это спасает зародыш от гибели, но в то же время в такой обстановке, точнее, в таких условиях он и не развивается. Наступает диапауза — прекращение развития из-за неблагоприятных условий. Но природой все «предусмотрено»: стоит условиям измениться (а они могут измениться и не скоро, даже через несколько лет), яйцо снова начнет развиваться.

Но вот эмбрион созрел. Остается выйти из яйца. И тут оказывается, что для крошечной и слабой личинки — это непосильная задача, она не может прорвать оболочку.

В таких случаях гусеницы начинают усиленно грызть ее и быстро прогрызают нужное им для выхода отверстие. У других насекомых, не способных прогрызть оболочку к моменту созревания, появляются специальные приспособления: например, у комариных — острые рожки на голове, у личинок мух — крючки во рту, у других насекомых — специальные пилочки по бокам головы. Этими приспособлениями, которые они потом, кстати, утрачивают, личинки пропиливают или вспарывают оболочку яйца и выбираются наружу.

Личинки других насекомых поступают иначе: быстро заглатывают оставшуюся в яичке жидкость, моментально от этого увеличиваются в размерах, и кожица, не выдержав напора, лопается. Начинается новая стадия в развитии насекомого.

2. Три и четыре

Судьба Яна Сваммердама была трагической. Сын аптекаря, увлекавшегося всякими редкостями и даже организовавшего в своей квартире что-то вроде музея (кунсткамеры, как тогда говорили), Ян с детства полюбил природу и ничем иным, кроме изучения ее, не хотел заниматься. Он сделался врачом, но не стал практиковать; он нищенствовал, но ни на один день не пожелал оставить своего любимого занятия.

Зоология обязана ему многими замечательными открытиями. Но слава пришла к Сваммердаму после смерти. При жизни же ему было очень трудно. И вот однажды, когда стало совсем невмоготу, Ян решил продать свою кунсткамеру (он, по примеру отца, организовал собственный музейчик). Желающих купить кунсткамеру Сваммердама было не очень-то много, а те, кто мог бы это сделать, давали смехотворно мало за коллекции и чучела. Да и за что, собственно, платить больше: ведь в этой кунсткамере не было почти никаких редкостей — Ян не имел возможности что-либо покупать у моряков, возвращавшихся из далеких стран, а именно эти заморские редкости составляли главные ценности тогдашних кунсткамер.

И однажды, когда очередной покупатель, какой-то заезжий герцог, сказал Яну, что экспонаты его кунсткамеры неинтересны (то ли дело заморские диковины!), Сваммердам показал «фокус»: на глазах у герцога он из кокона вынул готовую живую бабочку.

Наблюдательный и терпеливый Сваммердам уже давно заметил, что из неподвижного кокона в определенный момент появляется прекрасная живая бабочка. Надо было только вовремя «поймать» этот момент.

Герцог был поражен, хотя это и не помешало ему отказаться от покупки музея. Но Ян вдруг потерял интерес к герцогу, к продаже музея — ко всему, кроме насекомых. Он внезапно понял, что за этим «фокусом» кроется великое открытие. Сваммердам снова засел за работу, и вскоре из-под его пера вышел труд, изумивший не только невежд, подобных заезжему герцогу, но и весь ученый мир.

Увлеченные спорами о том, происходит ли все живое из яйца или существует самозарождение, ученые как-то не очень интересовались дальнейшей судьбой яйца или неизвестно откуда взявшегося зародыша. То есть они знали — и это еще в XVI веке сформулировал У. Альдрованди, — что существуют гусеницы, куколки и взрослые насекомые. Но откуда они появляются, никто не знал или знал весьма приблизительно. Сваммердам занялся вопросом превращения насекомых и вскоре предложил свою теорию.

По этой теории зародыш — личинка — куколка — взрослое насекомое — одно и то же, никакого изменения или превращения с насекомым не происходит. Все дело в росте. Откуда же появляются, допустим, куколки, а затем бабочки? Да ниоткуда не появляются — они существуют с самого начала. Короче говоря, по Сваммердаму, дело обстоит так: из яичка появляется гусеница. Она растет до определенного предела. Потом сбрасывает шкурку, а под шкуркой оказывается куколка.