На тропе Луны - Вологжанина Алла - Страница 52

Лариса усмехнулась, горько и болезненно. По красивому лицу побежали морщинки, словно соединяя губы и синяки вокруг глаз.

– Ребра-то ерунда… Карин, тут дело в той самой магии, от которой я прошу тебя держаться подальше. Я умираю, потому что я попала под знак уничтожения. И послушайся ты меня хоть раз в жизни. Запрись в доме – это надежное логово. Пересиди там, пока знаккеры в городе.

– Да я…

– Что за ребенок, на любое слово тридцать три возражения! Марк твердит, что тебе без бега по лунным тропам нельзя. Ну так ты, если совсем невмоготу, беги по тропе, только в Трилунье проклятое не суйся, возвращайся. Ты волк, ты только между Землей и Трилуньем в безопасности, да в своем логове. Ты меня поняла?

Карина кивнула. Внутри все кипело и бурлило. Какого черта? Заклятие? И что теперь, вот так, ручки сложить и умирать? Да она сейчас пойдет и папашу-Резанова за шиворот сюда притащит, пусть только вякнет что-то против. И пока он заклятие не снимет – фиг вый дет отсюда. Хоть раненый, хоть контуженный.

А Лариса смотрела на племянницу, усмехаясь.

– Ты, прежде чем планы строить, научись морду кирпичом делать, – посоветовала она, – а то все на ней написано. Нет, малыш. Это заклятие из разряда необратимых. Знаешь, если свеча сгорела, то хитрые химики, может, и восстановят фитиль… и воск даже. Но это будет уже другая свеча. Если сгорело живое существо – все, конец. Смерть не повернешь вспять, а я на самом деле уже почти неделю назад умерла. Держусь на ослином упрямстве пока что. И последнее, что я хотела тебе сказать, – поройся в моем шкафу, не стесняйся. Там кое-какие побрякушки лежат. Все, как одна, бешено дорогие, большая часть – твое наследство от матери. Хоть как-то она постаралась воздать тебе за жизнь, до рождения еще испорченную…

Карина уже почти не слушала. Внутри бурлила ярость. Если все равно погибать, то почему, ну почему нельзя испробовать все? В голове шевельнулась какая-то странная мысль… Кто? Кто-то совсем недавно рассказывал… ну конечно! Кира. Он тоже умирал, когда Дирке укусил его и сделал ликантропом.

– Ты не умрешь! – завопила она, вскакивая на ноги.

К черту все эти рассуждения о непоправимости! Сейчас главное – сохранить жизнь, а потом она отправится в Трилунье и уже там будет искать способ все исправить.

Превращаться целиком или хватит одной головы? В последнее время круто стало получаться. Но в какой-то жуткий момент она не совладала с собой, и вместо девочки с головой волка на Ларису бросилась гигантская зверюга, в которой не было ничего человеческого, разве что обрывки затихающих мыслей.

Лариса взвизгнула. Визг был жуткий, похожий на отчаянный ор, но это не был крик боли, только ужаса. Вместо горла (О-о-о, почему горла? Она же не собиралась никого убивать!) зубы волчицы вцепились в руку. И это была не тонкая, бледная рука Ларисы, а здоровенная, мускулистая лапа. Вторая рука кое-как ухватила брыкающуюся Карину за загривок и сильно встряхнула. Не больно, но… человеческий разум вынырнул из-под волчьего.

– Успокойся, девочка, успокойся, – почти ласково бормотал Кира.

Через глубину проскочил, похоже.

Карина лупила лапами по воздуху, словно была не волком, а распоследним зайцем. Одной рукой, да еще той самой, с недавно отросшей кистью, Кира не смог бы долго ее удерживать. Из второй руки, которую Карина сжимала зубами, уже хлестала кровь, заливая волчице пасть и ноздри. Прямо перед ее глазами по руке неожиданной жертвы расползался здоровенный синяк – видимо, злополучный ликантроп вскочил с кровати, вырвав капельницы из тела, что называется, «с мясом».

Лариса при этом продолжала орать сиреной, откуда только силы.

В дверь ввалился Марк. К счастью, он моментально оценил обстановку и, даже не превращаясь в льва (или человекольва?), бросился на помощь Кире. Он кое-как разжал Каринины челюсти, а потом захватил пасть в импровизированный капкан из собственных ручищ.

– Малявка, ты слышишь? – словно с другого конца Вселенной донесся до нее голос Киры. – Вернись. В человека вернись, Карина!

Она встряхнулась и, как пару часов и три вечности назад, при встрече с Митькой, мысленно нырнула головой вперед. Впрочем, в последнюю секунду она усилием воли тормознула процесс. Из рук Киры и Марка вывернулось немыслимое существо – ноги от коленей и руки от локтей были не то чтобы волчьими… скорее чем-то средним между конечностями человека и волка, причем чертовски удобными, чтобы стоять на них и даже чтобы хватать различные предметы. Вот, например, креслом можно вырубить стоящего слева ликантропа… Она чуть отступила в угол, мотнула головой и поняла, что слух изменился, видимо, уши тоже остались звериными и внутри, и снаружи.

– Убери ее, – шевельнул губами Марк.

Угроза! Карина рыбкой нырнула в сторону физрука, намереваясь хотя бы когтями ему заехать, но опять ничего не получилось, – Кира перехватил ее чуть ли не в полете и, сжимая в охапке, сгруппировался и комом выкатился через глубину стены в свою палату.

Это было больно, но, похоже, обошлось без переломов. Карина кое-как поднялась на ноги, отметив, что конечности не только уцелели, но и снова стали человеческими. Кира распластался на полу, раскинув руки. Очень правильно он это сделал, а то, не выпусти он Карину, оба переломались бы.

Что это вообще было? Она испугалась, разозлилась и потеряла контроль над собой и своими превращениями?

Кира со стоном принял сидячее положение.

– Ты как? – спросил он девочку.

– Офигенно! – огрызнулась Карина. – Тебя кто просил лезть? Ты, между прочим, хоть и ликантроп, но местами здоров и живешь-надеешься… А Ларисе, значит, нельзя?

Тот поморщился, прижал ладонью кровоточащий укус на руке.

– Это не жизнь, – хмуро сообщил он.

Карина машинально пошарила на тумбочке. Ага, спирт… Где-то рядом, наверное, огурец. Ха-ха, смешно. Пропитала спиртом какой-то кусок марли, протянула Кире.

– Я не хотела, ты сам сунулся…

– Сам. Да. Так нельзя потому что.

– Угу, робота выключи… Почему нельзя?

Кира встряхнул головой и прижал компресс к ране, зашипел от боли. Карину передернуло – представила, каково это, медицинским спиртом в открытую и весьма глубокую рану плеснуть.

– Брр… так нельзя, потому что ликантроп – это не жизнь. Это краденая жизнь. Душа, разум умерли, а тело – нет. И их как гвоздями к телу прибили. А они умерли. А что бывает с умершими? А?

– Э-э-э… разлагаются?

– Именно. Эх, малявка, я дурак. Объяснять не умею. Раньше по-другому было, все бы объяснил, хочешь, по-русски, а хочешь, по-английски. Или даже по-немецки.

– Круто… а я по-английски сама что хочешь объясню… Ларисе спасибо. А по-немецки ни бум-бум… вот по-французски тоже могу. Но похуже…

Карина болтала, чтобы подзаглушить внутреннюю войну. Стыдно было до жути, да и страшно – вот, оказывается, чего боялась Лариса, вот от чего ее, Карину, предостерегала всю жизнь. Ведь не случись рядом Киры и Марка, она разорвала бы тетку в клочья, забыв о том, что собиралась только куснуть.

– Нельзя бояться, – без всякого перехода брякнула она вслух.

– Что? – удивился Кира, который ее мыслей, конечно же, не читал.

– Я со страху в такую тварь превратилась, самой противно, – сказала Карина.

– Страх, он такой, – хмуро подтвердил Кира. – Но ты не думай. Совсем не боятся только дебилы. Если ты боишься, значит, ты с мозгами. Только страху нельзя поддаваться. Поддашься – конец.

Карина кусала губы.

– Слушай, Кира… я же тебя укусила. Что теперь с тобой будет?

– А что будет? – Он усмехнулся совсем невесело. – Мертвее мертвого не станешь. Хорошо, что ты Ларису свою не грызанула. Заклятие этим не отведешь. Моя рана была телесная. Заклятие хуже. Разрушает… жизненность. Глубину, понимаешь?

– Кажется, понимаю… – Именно «кажется», до понимания еще далеко. Но в голове еще одна мысль зашевелилась. – Слушай, ты же мне говорил утром, что в Трилунье могут знать способ вылечить ликантропию… и… и что тогда?

Кира отвернулся к стене, даже лбом в нее ткнулся.