На тропе Луны - Вологжанина Алла - Страница 4

– А чего ты хотела? Мы не можем думать, как люди. Потому что мы волки.

Карина только вздохнула.

«Как это Митьке удается так хорошо уживаться и в человеческом, и в волчьем «варианте себя»?» – в стотысячный раз подумала она.

Митька же ни о чем не думал. Почти. Разве что о том, как круто сидеть на крыше ночью. И еще как же здорово, что ему в лучшие друзья досталась именно Карина, а не кто-нибудь другой. Все считают, что она странная, но с жизнью, которая ей перепала, будешь странным. На ее месте он был бы гораздо страннее, так что она вообще молодец, держится.

– Карин, слушай… а ты маму свою помнишь?

Карина не обернулась, но как-то напряглась:

– Конечно, помню, я же большая была, семь лет, когда мама… разбилась.

Каринина мама возвращалась из командировки, ехала из челябинского аэропорта в маршрутке. На самом подъезде к их городку что-то случилось – то ли водитель не справился с управлением, то ли заледенелая горная дорога пошутила с особой жестокостью – микроавтобус с пассажирами сорвался с перевала.

С тех пор Карина жила с теткой Ларисой (которую обкромсала до «Ларика» исключительно из вредности – тетушка сокращения имен не выносила). Тетя долго не отпускала племянницу в школу, лет до десяти. Опасалась, что та весь класс перегрызет, не иначе. Зато когда она все-таки решилась, оказалось, что Карина здорово обогнала одноклассников по всем предметам. И здорово отстает от них по умению заводить друзей и просто общаться.

Сначала класс возликовал – мелкая, зажатая, заучка да вдобавок очень-очень рыжая. Новенькая казалась идеальной мишенью для насмешек и всяческих «забиваний». Но не тут-то было. За внешностью трепетной инопланетянки скрывались крепость и упругость полицейской дубинки. К тому же характер у нее оказался отнюдь не как у мишени, плюс драчун и заводила Митька в лучших друзьях. Короче, обидчики в момент получали отпор.

– А к чему вопрос-то, Митьк?

– Да ни к чему. Просто подумал – почему теть Лариса не стала твоего папу искать?

– Наверное, были очень серьезные причины. Она с мамой цапалась все время, чуть ли не дралась. Зато обе быстренько э-э… сдружались, если надо было меня достать. Ну и когда мама… когда мамы не стало, Ларик ни разу не была в восторге оттого, что я ей в наследство перепала. Если бы папа был доступный абонент, то она бы меня ему сбагрила. Это потом мы как-то привыкли обе, сначала ад был.

Карину передернуло. Не любила она всякие там воспоминания.

Они все были пропитаны нелюбовью.

Не превращайся. Никогда. Не подходи к другим детям. И к взрослым тоже. Не говори о волках. Не говори о превращениях. Вообще ни с кем ни о чем не говори. И отойди от меня, папочкина копия, рыжая порода. Кто это был? Мама, тетка? Да обе, какая разница…

От нелюбви Карина привыкла сбегать в учебу, музыку и книги. И еще – к Митьке. До переезда в эту глухомань она никогда и не мечтала, что встретит кого-то вроде себя. И что у нее будет Лучший Друг На Всю Жизнь.

Со дня первой встречи Карины и Митьки возле дома бабушки (которую она так и не увидела) прошло почти восемь лет. За это время Митька подрастерял сходство с ангелочком. Напротив, в лице его проступило что-то нахально-хулиганское, а курносый нос и светлосерые с раскосинкой глаза еще больше усиливали это впечатление. Он вымахал – Карина теперь едва доставала макушкой до его подбородка, хотя тоже росла, не тормозила. Правда, если не закручивать в тугой узел волосы или не стягивать их в толстенную, с две руки, косу – то можно и сравняться ростом. Стоило вытащить шпильки-заколки, как над ее головой словно огонь вспыхивал – мелкие завитушки сполохом взметались, вырвавшись на свободу, спадали ниже талии, да еще и переливались прямо на глазах от светло-апельсинового до темно-красного, почти черного. На такую копну все оборачивались, а привлекать лишнее внимание Карине строго-настрого запрещала тетка. Кроме того, волосы мешали, вот она и носила их безжалостно скрученными на затылке, как у балерины. Взрослости такая прическа, как ни странно, не добавляла. Карине приходилось откликаться на «деточку» куда чаще, чем это полезно для самолюбия барышни почти четырнадцати лет от роду.

– А сама-то ты отца помнишь? – не отставал Митька.

Кое-что его удивляло. Раз уж Карина так задавалась вопросом, зачем нужны дети-волки, то почему она не начала с самого логичного – не попыталась связаться со своим папой и расспросить его?

– Плохо помню, – буркнула в ответ девочка. – У меня почему-то более-менее четкие воспоминания начинаются с переезда сюда. Странно, да? Память у меня вообще-то хорошая, но все, что было до нашего знакомства, – как в тумане мутном. Отец, ну… рыжий-рыжий-конопатый, как я. Я, когда совсем дура мелкая была, у мамы спросила однажды, кто он, где он. А она честно сказала: «Не хочет нас знать». Я глаза вытаращила: «Из-за тебя или из-за меня?» Хватило же ума. Мама сначала развопилась как обычно: «Из-за тебя, паршивки», а потом успокоилась и говорит: «Из-за себя самого». Ну, на том и закончили. У меня отчество Александровна, потому что бабушку Сашей звали. Хорошо, не Таней, а то была бы Татьяновна. Понятно же, что у отца семья своя есть, и это не я. Да и фиг с ним.

Вообще-то Карине все время казалось, что взрослые знали больше, чем говорили, на то они и взрослые. Она как-то раз набралась храбрости и спросила у Ларисы, не от отца ли она унаследовала умение становиться волком.

– Не говори глупостей, – неожиданно небрежно отмахнулась та. – С наследственностью это никак не связано.

И осеклась, словно сболтнула лишнего. Так Карина поняла, что тетушка знает о ее природе больше, чем хочет показать.

Сегодняшний день стал последней каплей в чаше терпения девочки.

Утром не было первого урока. Об этом Карина вспомнила уже после того, как умылась и нехотя упихала в себя бутерброд. Обнаружив, что до начала занятий есть больше получаса свободного времени, она решила заняться своим гардеробом.

С одной стороны, легко собираться в школу, в которую полагается ходить в форме, – надел и пошел. С другой стороны, городские восьмиклассники на это «полагается» радостно забивали. Они то носили форменные пиджаки и свитера с драными джинсами, то комбинировали клетчатые юбочки и брюки с крутыми футболками, украшенными принтами и рисунками на грани приличного. В этом смысле Карина от всех безнадежно отставала. На распродажах ничего «этакого» не откопаешь, а секонд-хендами в их городке именовались убогие комиссионные магазины. Так что никаких нарядов за копейки, что вы, и не мечтайте.

Черт возьми, тетушка – дорогой, известный репетитор. Зарабатывает прекрасно, зато экономит буквально на всем (кроме Карининого образования). Зачем им нужен счет в банке, если Ларисино зимнее пальто едва ли не старше Карины, а море они обе видели только в Интернете? К счастью, хотя бы со шмотками Карина приспособилась худо-бедно разбираться сама. Иногда ее выручали старые шкафы – предки женского пола были модницами, а ткани их странноватых платьев были красивыми и качественными. Так что то кружевную маечку то необычную юбочку она могла и самостоятельно себе соорудить.

Сейчас она нацелилась на платье из мягкой гладкой материи в серо-голубую, с капелькой зеленого цвета клетку. Его прежняя владелица была весьма монументальной дамой. Для тощей Карины из этого платья можно было выкроить не то что юбку, а вообще целый комбинезон, ее заветную мечту с шестого класса. Но без теткиного разрешения лучше было не рисковать.

Карина приложила платье к себе. Трогать ткань – и гладкую, и шершавую одновременно – одно удовольствие. С комбинезоном придется потрудиться, ну, да ничего, мама Митьки и Люсии наверняка не откажется помочь.

Девочка покружилась по комнате, как в вальсе, снова развернулась к шкафу и отскочила, едва не заорав от ужаса.

Отражения комнаты там больше не было. И вообще ничего не было.

В глубине зеркала колыхался туман, и его хлопья походили на крупных поджарых собак. Из глубины явственно потянуло холодом, но не снежным, а ненастоящим каким-то, неживым, сухим. Миг – и вот уже из зеркальной двери на девочку таращится громадное, в человеческий рост, бледное лицо.