Лед - Дерст Сара Бет - Страница 6

— Ты галлюцинация, — сказала она слабым, тонким голосом. — Мираж. Ложное солнце.

— Нет. Я не мираж.

Она почувствовала его горячее дыхание на своей обледеневшей маске и вздрогнула. О Боже, все будто взаправду. Непохоже на игру воображения.

— Я не верю в говорящих медведей, — едва слышным шепотом отозвалась девушка.

— Ты дочь Гейл, — сказал он. Голос его был тихим, даже мягким.

— С научной точки зрения ты не существуешь, — сказала она. Не может быть, чтобы она видела все это, слышала все это. У Вселенной были свои правила, и они не допускали существования говорящих медведей. А в особенности — говорящих медведей, которые знали, как зовут ее маму. Она сглотнула. Никто раньше не обращался к ней так, как к дочери своей матери.

— Ты позвала меня, — сказал он с неколебимой мягкостью. — Я давно слежу за тобой. Ждал, когда ты повзрослеешь, ждал, когда узнаешь меня. Несколько часов назад ты не знала меня, но теперь ты призвала меня к себе. Семья рассказала тебе, кто я такой?

Это был вопрос. Она едва не пропустила его, убаюканная медленным ритмом медвежьего голоса.

Они рассказывали мне сказки, она подумала про бабушку. Когда-то давным-давно Северный Ветер сказал Королю Полярных Медведей… Сказки, одни сказки и ложь. Но что из этого было ложью?

— Верь им, возлюбленная.

Возлюбленная?

— Нет, — ответила она. Нет. Нет, она не станет это слушать. Не поверит. Поверить значило признать, что папа ей лгал. Поверить значило признать, что мама сторговала ее еще до ее рождения. Но также это значило, что ее мама не умерла в бурю, которая уничтожила дома в Бэрроу, Аляска, и похоронила под собой половину Прадхо-Бей.

— Можешь не верить семье, но поверь своим глазам и ушам.

Глаза говорили ей, что он — Ursus maritimus; уши говорили, что ему доступна человеческая речь. Касси зажала уши:

— Ты не существуешь.

Она заблуждалась. Чувства подвели ее и заставили поверить в то, чему она перестала верить уже с десяток лет назад: что ее мама еще жива. Касси открыла глаза. Медведь все еще стоял там.

— Я полярный Медведь, — сказал он. — А ты — моя невеста.

— Нет, — ответила она. Нет — ему, нет — этому… нет — всему. По выражению его морды ничего нельзя было прочесть.

— Твоя мать пообещала.

Это было жестоко. Попросту жестоко.

— Моя мать мертва. Ее убила метель вскоре после того, как она меня родила. — Произнося эти слова, она почувствовала боль в сердце.

Минуту стояла тишина. Снег кружился вокруг них — вокруг Касси и гигантского полярного Медведя — как в новогоднем шаре.

— Ты хочешь, чтобы было так? — спросил Медведь.

— Нет, конечно же нет, — проговорила она так тихо, что голос едва просочился сквозь маску. Всю свою жизнь она тосковала по матери. Эту дыру в душе не мог заполнить никто. Ни отец. Ни бабуля. Ни Макс. Ни один из сотрудников станции, которые появлялись и исчезали в свой черед.

— Северный Ветер не убил ее. Он сдул ее к троллям. И за это так и не простил себя.

Голос полярного Медведя громом раскатывался у нее внутри. Какая-то часть ее души больше всего на свете хотела ему поверить. Но она не могла себе это позволить. Факт — это факт. Смерть — это смерть. Ее желание, каким бы оно ни было отчаянным, не играет никакой роли. — И мне жаль, что Ветер ее нашел. Я старался этого не допустить, сделал все возможное.

— Твоего «всего возможного» оказалось недостаточно.

Она помнила слова сказки: Приведи ко мне мою любовь и укрой нас от моего отца. Если сказка говорила правду, то полярный медведь подвел маму Касси. Если бы он сделал, как обещал, то у Касси была бы мать.

— Я сделал все, что было в моих силах.

— Твое обещание не имеет силы, — сказала она. — И у тебя нет права здесь находиться.

— Обещание в силе, — продолжал он все тем же спокойным, невозможным голосом. — Северный Ветер не нашел бы ее, если бы не его брат.

Он говорил о ветрах так, словно у них был разум. Касси крепко зажмурилась.

— Ты должен был спрятать ее и от этого ветра тоже. Ты ее подвел.

— Я не могу покидать Арктику. У меня есть обязанности, которыми я не могу пренебречь. Мне пришлось спрятать ее во льдах. Прости.

Впервые она услышала нотки чувства в его голосе. Это встревожило ее не меньше, чем сама речь. Он верил в свои слова. Он верил, что ее мать жива.

— От твоего «прости» толку мало.

Она старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но он предательски задрожал. Сердце колотилось так быстро и громко, что она почти ничего не могла расслышать.

— Если бы я мог что-то исправить, то исправил бы.

Мог бы? Исправил бы?

— Ты бы спас ее от троллей?

Он открыл пасть и тут же закрыл ее, словно Касси лишила его дара речи. Она почти улыбнулась: ей удалось сбить его с толку. Он перевернул ее мир с ног на голову, но она смогла повернуть ситуацию в свою пользу.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал он наконец.

Да нет же, она отлично знала, о чем просит: она просила о невозможном.

— Верни мою маму из мертвых. — От собственных слов у нее закружилась голова.

— Она не мертва.

— Тем проще тебе будет.

— У меня есть обязательства, и я не могу так рисковать.

Не давая себе время подумать, она выпалила:

— Освободи ее от троллей, и я выйду за тебя замуж.

Он долго молчал. Северное сияние заполнило небо за его спиной. Он выглядел величественным и диким со своей сияющей белой шкурой и черными непроницаемыми глазами. Ветер шевелил его мех.

— Это обещание? — спросил он наконец.

Внезапно это все перестало казаться сном или галлюцинацией. Все было таким настоящим, до одурения настоящим. Чтобы удержаться на ногах, она оперлась рукой на стену. Пальцы у нее онемели, несмотря на перчатки и варежки. Она почувствовала, как трещит по швам ее сомнение: ее собственные слова сотворили это. Ее мать… Моя мама жива? И вот ей представился шанс ее спасти. В голове у Касси все плыло.

— Да, — сказала она.

— Забирайся мне на спину, — ответил он, вставая перед ней на колени.

Она стояла, уставившись на него, и в ушах ее звенело собственное «да». Да, сказала она. Да, ее мать была жива. Да, Касси спасет ее.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он.

Она попыталась прочесть хоть что-то в таинственной глубине его черных глаз, но у нее не получилось.

В горле у нее пересохло. Она начала говорить, сглотнула, потом заговорила снова:

— Домой?

Он склонил огромную голову, и Касси задрожала.

— Как только условия сделки будут выполнены, твоя мама вернется в Арктику. Я позабочусь об этом, когда мы прибудем на место.

Ее хлестал ветер. Хрусталики льда усыпали парку. Глотнув обжигающего воздуха, она попыталась кивнуть, делая вид, что понимает.

— Забирайся мне на спину, — повторил он.

Если ее мама жива, тогда получается, что она много лет томилась в темнице, и никто ее не спас. Папа ее не спас. Папа притворялся, что она умерла, и держал все это в тайне от Касси.

Внезапно ей захотелось забраться на Медведя и уехать как можно дальше от станции. Она положила руку ему на спину и перебросила ногу. Попыталась удержать равновесие. Ох, Боже, она сидит верхом на полярном Медведе.

— Держись крепче, возлюбленная, — сказал он.

Она схватилась за мех на его загривке, и он помчал ее прочь от того единственного места, которое она могла назвать своим домом.

Четыре

Широта 76º 03' 42'' N

Долгота 150º 59' 11'' W

Высота 5 футов

МЕДВЕДЬ МЧАЛСЯ СКВОЗЬ СНЕГ. Касси вцепилась в его густой мех и сжала зубы — от прыжков у нее дребезжали кости. Снег волнами выплескивался у Медведя из-под лап.

— Тебе страшно? — прокричал он ей.

— Черта с два!

— Держись крепче за мой мех, и ты будешь в безопасности.

Он прибавил хода, хотя это и казалось невозможным. Под ними, сливаясь в сплошное белое пятно, бушевало замерзшее море. Касси зажмурилась, но потом снова открыла глаза. Не думай о Медведе, повторяла она себе. Сосредоточься на дороге.