Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Гавальда Анна - Просто вместе Просто вместе

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Просто вместе - Гавальда Анна - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

12

На следующий день, в воскресенье, Камилла обедала у Кесслеров. Уклониться она не могла. Больше никого не приглашали, и разговор за столом вышел почти веселым. Ни неудобных вопросов, ни двусмысленных ответов, ни неловких молчаний. Настоящее рождественское перемирие. Впрочем, нет! Один неловкий момент все-таки возник: когда Матильда выразила беспокойство по поводу условий ее выживания в комнатушке горничной, Камилле пришлось приврать. Она не хотела сообщать им о своем переезде. Пока не хотела… Надо сохранять бдительность… Маленький злюка так и не съехал, и за одной психодрамой вполне могла последовать другая…

Взвесив на руке подарок, она заявила;

- Я знаю, что это…

- Нет.

- Да!

- Ну давай, скажи… Так что это?

Пакет был упакован в крафтовую бумагу. Камилла развязала ленточку, положила перед собой на стол, разгладила, достала блокнот.

Пьер потягивал вино. Ах, если бы только эта упрямица снова взялась за работу…

Закончив, она повернула рисунок к нему: канотье, рыжая борода, глаза, как две большие бельевые пуговицы, темный пиджак, дверная рама - она словно скопировала обложку.

Он даже не сразу понял, что произошло.

- Как тебе удалось?

- Я вчера целый час его рассматривала…

- Купила?

- Нет.

- Уф…

Помолчав, он спросил:

- Ты снова рисуешь?

- Потихоньку…

- Вот так? - он кивнул на портрет Эдуарда Вюйара. - Снова копируешь, как дрессированная собачонка?

- Нет, нет… Я… Только наброски в блокнотах… Ерунда… Рисую всякую чепуху…

- Но удовольствие хоть получаешь?

- Да.

Он ликовал.

- А-а, замечательно… Покажешь?

- Нет.

- Как твоя мать? - вмешалась великая дипломатка Матильда. - По -прежнему на краю пропасти?

- Скорее, на самом ее дне…

- Значит, все хорошо?

- Просто отлично, - улыбнулась Камилла.

Остаток вечера они провели в разговорах о живописи. Пьер комментировал работы Вюйара, искал сходство, проводил параллели, предавался бесконечным рассуждениям. Он то и дело вскакивал, снимал с полки книги, предъявляя им доказательства собственной проницательности, и в какой-то момент Камилле пришлось переместиться на самый край дивана, чтобы уступить место Морису (Дени) [29] , Пьеру (Боннару) [30] , Феликсу (Валлотону) [31] и Анри (де Тулуз-Лотреку) [32] .

Как торговец Пьер был невыносим, а как просвещенный любитель искусства - выше всяких похвал.

Ну конечно, он говорил глупости - а кто этого не делает, рассуждая об искусстве?! - но говорил он их вдохновенно. Матильда зевала, Камилла допивала шампанское.

Когда его лицо почти исчезло в клубах дыма от сигары, он предложил отвезти ее домой на машине. Она отказалась - слишком много съела, не помешает пройтись.

Квартира была пуста и неожиданно показалась ей слишком большой, она закрылась у себя и провела остаток ночи, уткнувшись носом в свой подарок.

Она позволила себе несколько часов утреннего сна и присоединилась к коллеге раньше обычного: в канун Рождества кабинеты опустели около пяти. Они работали быстро, в тишине и молчании.

Самия ушла первой, а Камилла поболтала несколько минут с охранником:

- Это они заставили тебя надеть колпак и бороду?

- Да нет, сам проявил инициативу, для создания праздничной атмосферы!

- Ну и как, оценили?

- Да о чем ты говоришь… Всем плевать… Зато мой пес впечатлился. Не узнал меня, дурак такой, и зарычал… Клянусь, тупее собаки у меня в жизни не было…

- Как его зовут?

- Матрица.

- Это сука?

- Да нет… А почему ты решила?

- Так, нипочему… Ладно, пока… Счастливого Рождества, Матрица, - сказала она, обращаясь к лежавшему у ног охранника крупному доберману.

- Не надейся, что он ответит, эта псина ни черта не соображает, точно тебе говорю…

- Да я и не рассчитывала, - засмеялась Камилла. Этот парень - Лаурель и Харди [33] в одном флаконе.

Было около десяти. По улицам бегали рысцой элегантно одетые люди, нагруженные пакетами с подарками. У дам уже болели ноги от лакированных шпилек, дети носились между тумбами, мужчины листали записные книжки, стоя в телефонных будках.

Праздничная суета забавляла Камиллу. Она никуда не торопилась и отстояла очередь в дорогом магазине, чтобы обеспечить себе хороший ужин. Вернее, хорошую бутылку вина. С выбором еды у нее, как всегда, возникли проблемы… В конце концов она попросила продавца отрезать ей кусок козьего сыра и положить в пакет два ореховых хлебца. Какая разница, это всего лишь дополнение к вину…

Она открыла бутылку и поставила у батареи - пусть шамбрируется! Налила себе ванну и целый час отмокала в обжигающе-горячей воде. Надела пижаму, толстые носки и любимый свитер. Из дорогущего кашемира… Остатки былой роскоши… Распаковала систему Франка, установила ее в гостиной, приготовила поднос с угощением, погасила весь свет и устроилась под одеялом на стареньком диванчике.

Она сверилась с оглавлением: Nisi Dominus оказалась на втором диске. Вечерня Вознесения - не совсем та месса, которая подходит для Рождества, к тому же псалмы придется слушать не по порядку…

Но какая, в конце концов, разница?

Какая разница?

Камилла нажала кнопку на пульте, закрыла глаза и оказалась в раю…

Она одна в этой гигантской квартире, с бокалом нектара в руке, а вокруг - ангельское пение.

Даже хрусталики люстры позвякивали от счастья.

Cum dederit dilactis suis somnum

Esse, haereditas Domin filii: merses fructus ventris.

Это был номер 5-й, и она прослушала его раз четырнадцать, не меньше.

И на четырнадцатый раз ее грудная клетка наконец взорвалась и рассыпалась на тысячу осколков.

Однажды, когда они с отцом сидели вдвоем в машине и она спросила, почему он всегда слушает одну и ту же музыку, отец ответил: «Человеческий голос - самый прекрасный из всех инструментов, самый волнующий… Даже величайший виртуоз мира никогда не сумеет передать и четверти эмоций, которые способен выразить красивый голос… Голос - частица божественного в человеке… Это начинаешь понимать с возрастом… Я, во всяком случае, осознал это далеко не сразу, но… Может, хочешь послушать что-нибудь другое?»

Она успела ополовинить бутылку и поставила второй диск, когда кто-то зажег свет.

Все получилось просто ужасно, она прикрыла глаза руками, музыка внезапно показалась ей совершенно неуместной, голоса - почти гнусавыми. За две секунды мир провалился в чистилище.

- А, ты здесь?

- …

- Не дома?

- Наверху?

- Нет, у родителей…

- Сам видишь…

- Работала сегодня?

- Да.

- Ну извини, извини… Я думал, никого нет.

- Да ничего…

- Что слушаешь? «Casta fiore»?

- Нет, это месса…

- Ты что, верующая?

Она непременно должна познакомить его с тем охранником… Эти двое поладят… Даже лучше, чем старички из «Маппет-шоу»…

- Вообще-то, нет… Слушай, погаси свет, если нетрудно.

Он ушел, но очарование было нарушено. Она протрезвела, а диван утратил форму облака. Она попыталась сконцентрироваться, взглянула на оглавление. Так, на чем мы остановились?

вернуться

29

Дени, Морис (1870-1943), французский художник и критик, член группы «Наби».

вернуться

30

Боннар, Пьер (1867-1947), художник, гравер и плакатист, интимист и сенсуалист.

вернуться

31

Валлотон, Феликс (1865-1925), французский художник и гравер, швейцарец по происхождению, был близок к набистам.

вернуться

32

Тулуз-Лотрек, Анри (1864-1901), художник, литограф, плакатист.

вернуться

33

Стэн Лаурель и Оливер Харди - английские комики. Начали сниматься во времена «великого немого» в 1917 году.