Час Пик - Иванов Всеволод - Страница 37

Один всего лишь раз?!

Никто не узнает, никому в голову не придет, что он, банкир, способен на такое… А если и раскроется, то можно будет сказать: «Простите, ошибся, с кем не бывает?» И поверят ему, потому что порукой — его безукоризненная репутация.

Короче, надо привлечь внимание и снизить в глазах как населения, так заодно и парламента (он–то, если вдуматься, заинтересован) репутацию всей этой останкинской приватизации.

А чтобы привлечь, нужен скандал.

Но как?

Надо что–нибудь громкое, резонантное, что–нибудь такое, чтобы обратило внимание всех — и не столько на само событие, сколько на приватизацию.

Нет ничего страшней, ничего одиозней громкого, скандального убийства.

А таким убийством может стать убийство известного человека.

Промышленник?

Хорошо бы, конечно, если мыслить гипотетически, знал бы, неблагодарный, что и как — но с другой стороны сразу же станет понятно, чьих рук это дело. Вон, никак с тем взрывом «мерседеса» не могут успокоиться — все на него, на Банкира то есть, валят, да на его людей.

Главный Функционер?

Не подходит.

Главный Функционер, как и все чиновники — не самая заметная фигура. А потом, по существу, он хотя и «мотор» всей этой приватизации но — ничего не решает. У него денег нет, есть только голая власть, данная ему правительством, а власть, не подкрепленная собственными деньгами — эфемерна.

Впрочем, и деньги тоже эфемерны, но…

Остается третий…

Да, наверное все сходится, то, что надо: известен, образ намертво запечатлен в массовом сознании, всеми обажаем, всеми любим…

Наверное, он.

Да, смерть Листьева сама по себе ничего бы не значила, и в новосоздаваемом ОРТ он не был ключевой фигурой — ни в финансах, ни в управлении.

Но она и только она могла бы послужить катализатором скандала (прежде всего на самом Останкино), она могла бы спровоцировать привлечение к ОРТ общественного интереса: «а что это вы там приватизируете», «а как это так у вас получается, что государственные финансовые вливания из бюджета сохраняются, а телеканал в то же самое время становится смешанной формой собственности»?

И вообще — не слишком ли это подозрительно накануне президентских выборов?

Не ставите ли вы возможных кандидатов, куда более достойных, чем теперешний Президент (например. Градоначальника), в явно неравные условия?

Не слишком ли великий приз получает один, заведомо оставляя в банкротах остальных?

Похоже на то…

Банкир протянул колоду Секретарю.

— Сдвиньте, пожалуйста.

Тот срезал не глядя — что, он своему шефу не доверяет?

Не доверяет, и он, Банкир то есть, ему тоже не доверяет, коли у него есть серьезные подозрения, что неспроста он с ним в Лондон увязался…

Секретарь, с трудом подавляя в себе зевоту, инстинктивно прикрыл рот ладошкой — этого было достаточно, чтобы Банкир не срезал колоду, а ловко подложил загодя приготовленные «длинную масть» (от семерки до туза) себе.

И Торгпред на минутку отлучился…

Везет же!

— Прошу, — произнес Банкир, кладя две карты на прикуп — рубашкой вверх.

Глянул карту — ничего сдал, повезло: на восемь вполне потянет. А то, что в прикупе, можно сбросить; ведь заказывающий игру сбрасывает две ненужные карты — вместо тех, которые из прикупа взял.

— Ваше слово, — произнес Банкир, с улыбкой посмотрев на игроков.

— Пас, — тут же, не размышляя, произнес Секретарь.

— Ваша игра.

Прикуп — не совсем то, чего он ожидал: дама и валет. Можно взять на них что–нибудь, порой случается совершенно неожиданно, когда один из игроков кладет семерку, другой почему–то — десятку, и ничего не остается, как покрыть взятку валетом, хотя в запасе есть и король. А дама и валет — не верные взятки. Если у соперника туз и король, он их обязательно заберет…

— Прошу…

— Пас, — вздохнул Секретарь.

— Вист.

— Ваш ход…

И ход был единственным, как просчитал банкир — единственно правильным: скандал.

А чтобы сотворить скандал вокруг тихо начавшейся приватизации Останкино, нужно было убийство.

Убийство известного человека, куда более известного, чем Главный Функционер (его только в узких кругах знают) и Промышленник (это — не для широкой публики, для деловых кругов), вместе взятых.

И таким человеком мог быть только Владислав Листьев…

Конечно, если Банкир в состоянии купить старших офицеров из 5–го Главного управления бывшего КГБ (наверняка вместе с картотеками бывших и теперешних «стукачей»), то сбросить ненужную карту, или выбить ее у соперника не так уж и сложно…

Все произошло так, как втайне и надеялся Банкир:

Секретарь походил с девятки треф.

Торгпред, наверное, имея десятку треф бланкой, то есть, не имея положил её, и сам Банкир с удовольствием покрыл взятку дамой никак не ожидал, что так оно и иол учится!

Ну, а остальные восемь, имея на руках «длинный козырь» от семерки до туза — не проблема.

Конечно, убийство Листьева создало огромную проблему Градоначальнику; из московского руководства ФСК. МВД и Прокуратуры были удалены верные ему люди,

Повод для удаления подпорок из–под Градоначальника звучал более чем убедительно: куда смотрит московская милиция, куда смотрит Прокуратура, куда смотрят славные чекисты, почему они допустили в столице нашей великой Родины такой страшный разгул преступности?

Тем более, что начальника всей московской милиции за несколько часов до смерти министр МВД прочил в свои заместители...

Прокуратура, правда, взбунтовалась, но бунт был быстро подавлен.

Градоначальник, теребя кепочку, побежал к Президенту и пригрозил отставкой — мол, как вы без меня–то, как вы будете весь этот огромный бардак под названием «Москва» в порядке содержать?

Кто его лучше меня–то знает?

Однако Президент (скорей всего — по непосредственной подсказке Главного Телохранителя) с улыбочкой заявил: я–де всегда очень внимательно отношусь к твоим просьбам, дорогой Градоначальник, я тебя очень люблю и ценю, как замечательного человека, и потому просьбы той не останутся без внимания...

Удовлетворю только заявление напиши.

На первый взгляд это было полное поражение Москвы перед Кремлем, полное и безоговорочное, да только на первый взгляд, так как на второй и на третий создало неоспоримые плюсы: прежде всего, Градоначальник зарабатывал репутацию невинно пострадавшего, что и в России, и в Москве всегда вызывало симпатию; во– вторых, люди, поставленные на мест а изгнанных первых лиц столичной милиции, прокуратуры и ФСК. были еще мене компетентны, чем те, которые были изгнаны и. следовательно, это давало о пределен им е преимущества: я, мол, умываю руки, если завтра или послезавтра тут начнутся террористические акты, то я ни за что не отвечаю. Не надо, мол, было иьпонячь со службы проверенных людей. Ну, а в–третьих, это лишь подогрело симпатии и сантименты общества к Градоначальнику.

Правда, тут же началась массированная идеологическая атака на Градоначальника уже через Останкино, на 16% почти что приватизированное Промышленником (своя рука — владыка!), и, не в пример прочим идеологическим акциям, вроде обоснования ввода танков в Чечню — куда более профессиональная: ссылки на западные, красиво звучащие для обывателя «Шпигель», «Уолл–стрит джэрнал» и одиозную «Вашингтон таймс», на которую уважающие себя журналисты, как правило не ссылаются…

Но все равно — звучит очень авторитетно и потому впечатляет: вот, весь мир осуждаю московское руководство, все прогрессивное человечество!

Градоначальник нервничал, но Банкир, к его удивлению. сидя в Лондоне и поигрывая в преферанс, хранил полное спокойствие.

И Прокурор, и милицейский генерал небыли козырными картами: в этом раскладе борьбы за главное, за рычаг манипуляцией общественным мнением, они занимали в колоде иерархию где–то между некозырной дамой и козырной шестеркой — не более того,..