Танатонавты - Вербер Бернард - Страница 24

Когда случился мятеж, он со своими кулаками встал на сторону охраны (десять лет зачета). Он сдал администрации торговцев наркотиками, которые безжалостной рукой правили заключенными (три года зачета ценой ненависти со стороны тех, кто стал испытывать ломку).

— Феликс, ты чего это все время на полусогнутых?

— Отвали. Чё хочу, то верчу. Задумка одна есть. Я отсюда выйду, понял?

— Ну-ну. Пожри еще свою химию и тебя отседова на руках понесут. Ногами вперед.

Каждую субботу Феликс сдавал кровь (неделя зачета за четверть литра). По четвергам он выкуривал десять пачек папирос без фильтра по заказу Минздрава, изучавшего вредные свойства табака (день зачета за каждую пачку). По понедельникам и вторникам он проходил испытания в сурдокамере. В этой совершенно белой, полностью изолированной от шума комнате он в неподвижности проводил целый день, без еды и питья. Вечером приходили люди в белых халатах и выясняли, в какой момент испытуемый потерял сознание.

Так, страдание за страданием, Феликсу удалось сократить срок до ста сорока восьми лет. У него осталась только одна работающая почка. Какой-то противовоспалительный препарат с особо извращенными свойствами сделал его глухим на левое ухо. Он беспрестанно щурился благодаря контактным линзам, столь мягким и липучим, что их нельзя было снять. Ничуть не обескураженный, он продолжал верить, что однажды отсюда выйдет.

Когда директор сказал ему про «Проект Парадиз», сулившем двадцать восемь лет зачета, Феликсу ни на секунду не пришло в голову потребовать более полной информации. Никто и никогда не делал ему раньше столь замечательного подарка.

Разумеется, по тюрьме ходили слухи, что уже порядка сотни заключенных потеряли свою шкуру в том подвале, где ставили эксперименты. Феликса это нисколько не заботило. После всего, что ему пришлось проглотить и при этом не лопнуть, Феликс был уверен в своей счастливой звезде. Другим просто не повезло, и все дела! В конце концов, на нет и суда нет, а за двадцать восемь лет зачета от тебя потребуют попотеть, уж будьте покойны!

Он поудобнее устроился в стоматологическом кресле, пошевелил плечами, привыкая к электродам, и потуже подоткнул под себя охлаждающую накидку.

— Готов?

— А как же, я к вашим услугам, — ответил Кербоз.

— Готов.

— Готова!

Ни молитвы, ни осенения крестом, ни скрещенных пальцев. Феликс довольствовался куском жевательного табака, который всегда носил за правой щекой. В любом случае он ни черта не смыслит в этой научной фигне и ему вообще на все наплевать. Лучше подумаем о той премии, что нас ждет. Двадцать восемь лет зачета!

Как ему и было приказано, он стал медленно отсчитывать:

— Шесть… пять… четыре… три… два… один… пуск.

И с невинным видом нажал на выключатель.

61 — МИФОЛОГИЯ ИНДЕЙЦЕВ ЧИППЕВА

62 — ПОЛИЦЕЙСКОЕ ДОСЬЕ

Рапорт в компетентные органы

Рауль Разорбак, с помощью группы ученых, в настоящее время занимается экспериментами над смертью. Число жертв уже превысило сотню человек. Требуется ли принять меры?

Ответ компетентных органов

Нет. Еще нет.

63 — НОВАЯ ПОПЫТКА

Мы с Раулем и Амандиной использовали привычную, отработанную методику посткоматозного пробуждения. Но я в нее уже по-настоящему не верил. Один только Рауль внимательно смотрел на тело танатонавта и словно заклинание повторял: «Проснись, прошу тебя, проснись».

Мы предпринимали реанимирующие манипуляции, отсутствующим взглядом просматривали ЭКГ и ЭЭГ.

— Проснись, проснись! — читал свои псалмы Рауль.

Машинально я выполнял все необходимые процедуры.

Потребовался громкий вопль, чтобы вывести меня из этой апатии.

— Палец! Он пальцем дернул! — закричал Рауль. — А ну все сюда! Он шевелится!

Я не хотел поддаваться напрасным иллюзиям, но все-таки придвинулся.

Внезапно пискнул электрокардиограф. Поначалу крошечный такой писк. Потом еще один, потом еще. И наконец, уверенно: пинь, пинь, пинь. Опять шевельнулся один палец. А за ним и другие.

Там, на кресле, после ладони пробудилась рука, за ней плечо. Только бы не еще один полоумный! Впрочем, решив подготовиться на случай нового злоключения в уже известном нам духе, я теперь таскал с собой резиновую дубинку.

Задрожали веки. Приоткрылись глаза. Рот исказился в гримасе, которая затем превратилась в улыбку. Пинь, пинь, пинь — мозг и сердце вновь вышли на свой нормальный ритм.

Наш подопытный кролик не напоминал ни «овощ», ни безумца.

Он здоров, как телом, так и духом. Танатонавт вернулся на танатодром в полном здравии, душевном и телесном!!!

— Айяааааааааааааааааааааа! Вышло! Вышло! — вопил Рауль.

Весь ангар дрожал от радостных криков. Мы втроем обнимались, как ненормальные.

Разумеется, первым в себя пришел Рауль.

— Ну? ну? как? — потребовал он, склонившись над Феликсом.

Мы замерли в жадном нетерпении услышать первое слово от нашего чрезвычайного и полномочного путешественника. Каким бы оно ни было, это первое слово, этот человек, вероятно, войдет в учебники истории, ведь он первый, кто совершил успешную поездку в страну мертвых, и обратно.

В помещении воцарилась тишина. Мы так ждали этого момента. Вплоть до сего часа — сплошные неудачи, а этот маньяк с походкой питекантропа все тянул и тянул с ответом, получить который мир мечтал целую вечность.

Он открыл рот. Вот, вот сейчас он скажет. Нет, опять захлопнул. Потом рот вновь приоткрылся. Вторая попытка. Феликс сощурил глаза и с трудом, ржавым голосом, выдавил:

— А-а… бл…дь.

В изумлении мы на него уставились. Он потер себе лоб.

— Ну, бл…дь, во дают!

Затем он уперся в нас взглядом, будто его раздражало такое к себе внимание.

— Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?

Мы хотели трясти нашего пациента и орать поздравления, но вовремя вспомнили, что тому еще надо время придти в себя. Рауль все же настоял на своем:

— Как… там?

Феликс потер себе запястья и прищурил глаз.

— Да как вам сказать… Ну вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть не наложил. Стал ну прям как твоя птичка. Блин! Летаю, значит, над собой… Ну! Поднялся вверх, а там все эти… мертвяки свежие, тоже летают. И такие рожи, главное! Мы полетали немного, а потом смотрю, попали в круг, а он аж весь светится. Я такой по ящику видел, там еще тигров через них пускают.

Он перевел дыхание. Мы жадно ловили каждое его слово. Польщенный таким вниманием, он продолжил:

— Ваще, не поверишь! Он навроде карманного фонарика. Неоновый круг такой, а внутри свет, и этот свет как бы меня тянет. Говорит, иди, мол, сюда. Ну я и пошел. Раз, и попал в огненный круг, как тигр в цирке. И пошел на фонарик…

Рауль не смог удержаться, чтобы не прервать:

— На свет в центре, в огненном круге?

— Оно самое. Как в мишень. Не знаю, я говорил, у меня это все прямо в башке звучало. Он мне — давай, мол, еще ближе. Что все будет хорошо.

— И вы туда пошли? — страстно спросила Амандина.

— Ну да. И я там вижу, это типа как воронка, а в ней всякие штуковины вертятся.

— Какие штуковины?

— Да разные, какие! Звезды там, пар, струи какие-то странные, вертятся в этой воронке. А она здоровая такая, хоть ты туда тыщу домов запихай.

Рауль шлепнул кулаком по ладони.

— Континент мертвых! — воскликнул он. — Он видел континент мертвых!

— Продолжайте, прошу вас, пожалуйста, — взмолился я.