Русский медведь. Император - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 13

Глава 8

2 июля 1713 года. Стамбул

Владимир Петрович стоял на позиции одного из передовых командных пунктов и наблюдал в зрительную трубу за тем, как с севера медленно надвигались массивные колонны войск. Угрюмо и неотвратимо. Коалиция стянула все силы, какие только удалось найти, чтобы выбить русских из Стамбула.

– Отметка! – громко произнес поручик-корректировщик, после чего второй номер выстрелил из сигнального пистолета.

И тут же откуда-то из-за спины донесся грохот. А броненосцы окутались легким дымом от беглого бортового залпа по наступающим войскам коалиции. Причем для большей дальности им дали искусственный крен на один борт.

Разрывы шестидюймовых снарядов в плотных боевых порядках противника не замедлили оставить после себя огромные проплешины, которые, впрочем, с первого раза не остановили наступления. Французы и их союзники не решились разделять силы, опасаясь, что русские разобьют их по частям. Поэтому повалили всей толпой с одного направления. И было их много. Потребовались два полных бортовых залпа обоих броненосцев, чтобы отразить первый натиск. И не потому, что войска коалиции иссякли или побежали. Нет. Просто части чрезвычайно смешались и было утеряно управление. Из-за этого неудобства и протрубили отступление. Наступать толпой слишком опасно. Впрочем, спустя всего три часа коалиционные полки вновь двинулись на приступ русских позиций.

– Быстро они… – хмыкнул Владимир Петрович, все еще остававшийся на этом командном пункте…

Трое суток волна за волной накатывались враги. Благо что людей у них хватало. А русские роты отходили, своевременно отводя тяжелое вооружение. Аккуратно. Осторожно. Постоянно устраивая засады и огневые мешки. Максимально убийственные.

Например, тщательно замаскировав четыре картечницы с одного торца полуразрушенной улицы, дожидались, пока в нее втянется пара рот, а потом открывался чудовищный по своей убийственности продольный огонь на кинжальной дистанции. Практически как из пулеметов. После чего картечные расчеты максимально быстро отходили. А их позиции минировались растяжками на обычных гранатах. Не легче противникам было и от огневых налетов, которые совершали русские по скоплению войск. Само собой, не наобум, а с помощью корректировщиков.

Кошмарные трое суток!

Французские, испанские, итальянские и османские солдаты измотались чудовищно, и прежде всего психологически. Они были на грани того, чтобы все бросить и убежать. Столько соратников полегло! И постоянные ловушки с засадами. Они боялись собственной тени. Да еще эти проклятые русские егеря, старавшиеся выбить офицеров одиночными выстрелами из руин. А потом спешно отходившие от греха подальше.

Страх, злоба, ненависть и всеобъемлющий ужас буквально пропитали солдат коалиции, из-за чего с каждой новой атакой они становились более и более неистовыми…

Командующий этой армией Джеймс Фитцджеймс, 1-й герцог Бервик, ехал медленным шагом по одной из многочисленных разрушенных улиц Стамбула и с каким-то мистическим ужасом смотрел по сторонам. Кругом были одни руины, среди которых то здесь, то там высились немногочисленные обгорелые и потрепанные здания, что выстояли в этой жуткой бойне. Но их было немного. Большинство домов оказалось или разрушено, или настолько сильно повреждено, что жить в них было невозможно. И трупы, трупы, трупы. Казалось, что они везде. Причем, что примечательно, ни одного в русской форме. Иной раз ему даже казалось, что этот запах смерти и трупного разложения пропитал его самого насквозь. Настолько, что, вернувшись домой, он не сможет отмыться.

– Боже… – тихо прошептал он.

– Что? – не поняв вопроса, поинтересовался адъютант.

– В какую войну мы ввязались?

– В священную, – не задумываясь ответил адъютант. – Вы же сами видите, какой хитрый и изворотливый противник.

– И сколь губительно его оружие…

– Данное ему самим дьяволом в обмен на бессмертные души.

– Да, да. Конечно, – охотно согласился герцог и перекрестился. – Но я бы не отказался, чтобы оно оказалось в наших руках.

– Так куда оно денется? – усмехнулся адъютант. – Мы прижали русских к морю. Отступать им некуда. Перебьем этих нечестивцев и заберем.

– Вы так уверены в этом? – удивленно выгнул бровь герцог.

– Абсолютно, – убежденно кивнул адъютант и вздрогнул – у моря зарокотали пушки. Тяжелые пушки, бьющие разрушительными снарядами…

Владимир Петрович лежал на носилках и с интересом рассматривал чистое голубое небо. Лишь дым, поднимающийся от города, портил идиллию. И сладковатая, тошнотворная вонь разлагающихся тел вперемежку с гарью.

Буквально полчаса назад ему пришлось возглавить контратаку против прорвавшихся к причалу испанцев. Они могли сорвать всю эвакуацию войск и орудий. И вот результат – два штыковых ранения. Одно в левое предплечье, второе – в бедро. Хорошо хоть, сосуды не задело. Испанцев отбили. Очень помогли две картечницы, которые успели развернуть и ударить кинжальным огнем с двухсот метров по противнику. Это и определило исход атаки, а не геройство Владимира, что мог положить и себя, и своих солдат в рукопашной – глупой и никому не нужной.

– Ну как же ты так? – со вздохом спросил Апраксин, когда Владимира доставили на броненосец «Орел». – А… – махнул он рукой в досаде, не дожидаясь ответа. – В лазарет!

Владимир промолчал.

Он потерял много крови и не хотел ничего. Тем более спорить или оправдываться. Глупо вышло. Сейчас ему хотелось просто спать. Хоть немного. Ведь на ногах практически третьи сутки из-за этих напряженных боев…

Герцог Бервик выехал на берег моря лишь под вечер. Когда русские корабли уже медленно уходили вдаль – на восток по Босфору, оставляя после себя лишь выжженную землю вместо некогда цветущего города. И замыкали их шествие два страшных черных броненосца, напряженно дымя, словно из последних сил выгребая против течения. Да, наверное, так и было, судя по их скорости. Впрочем, они справлялись и медленно уходили.

– А ты говорил, что прижмем… – усмехнулся маршал.

– Ваша светлость, да кто же знал-то? – попытался оправдаться адъютант. Но был оборван на полуслове. Подвернув бортом, броненосцы окутались дымом, давая прощальный бортовой залп. И хорошо так. Кучно. Прямо в скопление войск коалиции на берегу.

Один из разрывов лег недалеко от герцога, и его руку задело осколком. Но не сильно. В первую очередь всего из-за того, что, прежде чем попасть по руке маршала, тот снес полголовы адъютанту.

Повторно испытывать судьбу и подставляться под удары русских кораблей войска коалиции не стали, а потому ринулись от берега в панике. Само собой, это закончилось очень печально. Толпа испуганных людей, вбегающая в узкие проходы между руинами, погубила там немало своих собратьев. Досталось и герцогу, который после ранения свалился с лошади. Не привыкший к такой давке, он оказался одним из первых, кого грубо толкнули, сбивая с ног, и самым пошлым образом затоптали.

Страх смерти субординации не знает.

Глава 9

21 июля 1713 года. Москва. Преображенский дворец

Апраксин медленно, с достоинством вошел в кабинет Петра Алексеевича и демонстративно поправил повязку.

– Ну, здравствуй, друг любезный, – с улыбкой произнес государь, крепко пожимая ему руку. – Проходи. Садись. Рассказывай. Варенька! – крикнул Петр заведенную с недавних пор симпатичную кофе-леди, – накрой нам на стол. Чайку и к нему чего.

– Твой сын ранен.

– Знаю. Но его здоровью ничто не угрожает. Воспаления ран нет. Значит, выживет. Так что давай к делу. Какие потери?

– Восемьсот тридцать один человек убит, две тысячи девятьсот – ранено. В общем, больше половины корпуса корова языком слизнула.

– И ты не впечатлен?

– Тому, что стояли против многократно превосходящих армий? – удивленно поднял бровь Апраксин. – Я участвовал в Дальневосточной кампании, и меня огневой мощью не удивишь. Что они могли нам сделать?