Советская фантастика 80-х годов. Книга 2 (антология) - Геворкян Эдуард Вачаганович "Арк. Бегов" - Страница 53

— Типичный мужской подход. Это все, что я могу сказать. Но учтите: нас не трое, нас шестеро. Я взяла на попечение трех сироток. Отец у них погиб, а мать покончила с собой.

Трех карапузов — мал мала меньше — устроили в спальном отсеке транспортера.

— Мама им сказала, — рассказывала Спринглторпу Медб Уицхэндл, пока грузная машина одолевала путь в Линкенни. — Мама им сказала: «Деточки, мы все грешные, боженька на нас рассердился и решил всех убить. Но вы-то невинные, безгрешные, он вас пожалеет и не оставит. Идите по дороге и всем говорите: «Мамы и папы у нас уже нет». И побежала и прыгнула в черную дырку. У нас за лагерем тоже сделалась черная дырка. Когда трясет, оттуда страшно кричат. Это грешники, да?

Ко времени вечернего толчка они не только успели добраться до Линкенни, но даже с комфортом устроиться. Местная фабрика изготовляла надувные домики для автотуристов, товар в это время года не ходовой. На складе был большой запас готовой продукции, из которого сенатор Баунтон распорядился выделить десяток штук для округа Рэли. Толчок был не очень сильный и прошел без особых осложнений. Когда подготовлены, совсем другое дело. К десяти вечера была установлена связь с Рэли. У микрофона была Памела.

Зная время толчка, она вовремя подняла в воздух вертолет, и тот немедленно обследовал округ с воздуха. Трещина на северо-востоке расширилась до двухсот— трехсот метров и подобралась к той единственной дороге, по которой Спринглторп приехал сюда. На остатки города вновь обрушился океан. Целых зданий в округе практически не осталось. Но благодаря предупреждению количество новых жертв сократилось.

— Что в Тринити-Майнор? Что вы там нашли? — кричала в микрофон Памела. — Что-нибудь важное?

— Да, — ответил Спринглторп и прочитал ей все «Преславное дело», как успел уже окрестить содержимое синенькой обложки.

— Поговорите с Баунтоном. Немедленно поговорите с Баунтоном, — донеслось в ответ. Микрофон щелкнул и умолк. Памела берегла аккумуляторы.

Некоторое время Спринглторп сидел и смотрел на подушку с ярким штампом какого-то мотеля. Потом закрыл глаза и увидел доктора Фиаха Дж. Дафти. Дафти, такой, каким он себе его придумал, представился ему поднимающимся по бесконечной дворцовой лестнице, устланной алой дорожкой, и Спринглторп слышал отзвук его шагов. Его охватило щемящее томление. Четверть двенадцатого. Поздно. Очень поздно. Он вздохнул и снял трубку полевого телефона.

— Это Спринглторп. Есть связь с сенатором Баунтоном? Попытайтесь соединить меня с ним, если он не спит.

Минуты три в трубке что-то шуршало и поскрипывало, и вот раздался голос:

— Алло, это Спринглторп? Вы уже вернулись! Очень хорошо. Нет, я не сплю. И пока не собираюсь.

Вы очень своевременно. Я вас жду. Ваших не беспокойте, я вышлю машину.

Баунтон закрыл «Преславное дело», положил на стол и накрыл большими дряблыми кулаками. Молчание затягивалось.

— Что вы по этому поводу думаете? — натужно спросил Спринглторп. — Что делать?

— Я знал Литтлбрэйна, — медленно проговорил Баунтон. — Это было очень давно. Мы даже встречались в обществе. Почетный ректор Высшего лицея. Жесткий был человек. Педантичный и, я бы сказал, болезненно честный. Обычно так кончают неудачники, на которых возлагалось много надежд.

— А Дафти?

— Не припоминаю. Нет, не припоминаю. Как это к вам попало? Расскажите подробней. И если не затруднит, заодно расскажите и о себе. Как вы стали начальником округа в Рэли? Я знал там многих, но о вас не слышал. — И Баунтон потянулся за таблеткой.

— Так, — сказал он, когда Спринглторп закончил рассказ. — А теперь посмотрите это. — Он протянул Спринглторпу пачку разнокалиберных листков, сколотых вычурной скрепкой. — Это последние новости.

Северо-западный округ после вечернего толчка прекратил связь. К десяти вечера на юго-восточной границе появилось несколько машин с беженцами. Утверждают, что большая часть округа поглощена океаном. Северный округ рассечен на три части бездонными трещинами. Паника. Население уходит на юг. Волна беженцев достигнет Линкенни через сутки. Из западньх округов сообщают о сильных толчках, разрушениях и жертвах. Запасы продовольствия иссякают. Местами управление и связь потеряны. Центральный округ отмечает резкое сокращение дебита пресноводных источников вдоль водораздельного хребта. Главная река острова при этом темпе убыли иссякнет за две недели.

— По сравнению с другими, наш район выглядит довольно прочно. Даже благополучно, если так можно выразиться. Почему — мы не знаем, но это не столь важно. Важно, к чему это приведет. Через несколько дней здесь скопится все население острова. Неделю назад тут жило пятьдесят тысяч человек, будет четыре миллиона. Вы можете себе представить, что это такое?

Баунтон говорил медленно и тихо, словно размышлял вслух. Выдержав паузу, он сам себе кивнул и внезапно вскинул голову.

— Так о чем же мы будем говорить с вами, Спринглторп? О давнем споре — ему без малого полвека, и мы оба, мягко говоря, в этих делах некомпетентны— или об этом потопе горя и страха, который вот-вот нас окончательно захлестнет?

— Но если Дафти прав, — начал было Спринглторп. Баунтон остановил его мягким жестом.

— Полвека назад, — продолжал он, — все или почти все пришли к выводу, что Дафти неправ. И сам Дафти с этим почти согласился — будем говорить так. Да, да. Он ведь спрятал эти бумаги в стол. Логика зримого. Все было спокойно, и все невольно верили тем, кто опирался на эту очевидность. Теперь очевидность другая. Обратись мы к тем же людям — я имею в виду сословие, — что бы мы услышали? Что Дафти прав. Как тогда никто не осмелился его поддержать, так теперь никто не осмелится оспорить. А доказательств ни тому, ни другому не было и нет. Нет. Есть благие пожелания и черные пророчества. И склонность верить то одним, то другим в зависимости от обстоятельств. Чего вы хотите с этими бумагами? Политического успеха?

— Если Дафти прав, — твердо сказал Спринглторп, — то остается только объявить всеобщую эвакуацию. И навеки проститься с этой землей.

— Эвакуация — да. Это очевидно. Очевидно в любом случае. Прав Дафти или неправ, эвакуация — нам никуда от нее не деться. А «навеки проститься» — это уже эмоции, Спринглторп. Театр. Разжигание трагических страстей. После праведных трудов и сытного обеда отчего же нет? Извольте. Но сейчас?! Надо быть совершенно беззастенчивым политиканом, чтобы сейчас позволить себе публично дискутировать по поводу этих бумаг. Стопроцентный успех ваших домогательств к обществу гарантирован. Вас прославят и изберут куда хотите. Но если говорить о деле, только о деле, о наших ближайших планах и действиях, направляемых силой катастрофы, эти бумаги не имеют никакого значения, никакой цены. Эвакуация неизбежна, даже если сию минуту катастрофа прекратится. Зима, жилит нет, транспорта нет, энергии нет, центров восстановления нет. Финансовая помощь, сколь велика она бы ни была, дело затяжное. Эвакуация будет. Заметьте, я пришел к этому выводу, ничего не зная о ваших бумагах. Секретариат подготовил мне исходные материалы. Вот познакомьтесь. Установка на полную эвакуацию.

— Исход, — всплыло в уме Спринглторпа отчаянное слово.

— Осторожно, Спринглторп. Для полной паники нам не хватает только этого словечка. Все как раз наоборот. Море перед нами не расступается, мы идем не в обетованную землю, и сорока лет у нас с вами на это не будет. Уж скорее сорок дней. Оставьте это слово борзописцам. Дай Бог, чтобы мы успели приступить к делу прежде, чем они за него возьмутся.

— Четыре миллиона душ за сорок дней! По сто тысяч в день?!

— Одно из двух: либо мы поверим в это и осуществим, либо нам следует немедля уступить место тем, кто в это поверит.

— И вы верите? Вы думаете, что это можно сделать?

— Не вижу в этом ничего непосильного. Просто никому до сих пор не приходилось делать ничего подобного. И не дай Бог, чтобы когда-нибудь пришлось.