Взгляд с наветренной стороны - Бэнкс Иэн М. - Страница 24

Речь его была встречена гробовым молчанием.

Он оставил сцену, сопровождаемый шипеньем и шиканьем, и провел ночь в посольстве Цивилизации, окруженном толпой, требовавшей его крови. На следующий день судно Цивилизации увезло его с родины. Он несколько лет путешествовал по всем ее провинциям, пока, наконец, не остановился на Орбите Мэйсак.

Циллер не оставил Орбиту даже и после того, как на Челе президентом был выбран сторонник равенства, спустя семь лет после его отъезда. Начались реформы, Невидимым и другим кастам были полностью предоставлены все права, но даже после этого, несмотря на все требования, запросы и приглашения, Циллер не вернулся на родину и никак не объяснил свой отказ.

Люди оправдывали его поступок тем, что на самом деле касты все еще сохранялись. Компромисс заключался, скорее, в том, что титулы и кастовые названия представителей высших каст перешли как наименования должностей новой номенклатуры, а новый земельный закон объявил земли всех членов семьи собственностью главы клана. Зато люди всех уровней и сословий могли теперь свободно жениться, касты могли смешиваться, стал возможен переход из одной касты в другую по браку, дети теперь могли наследовать любую из двух каст родителей; был отменен закон о наказании людей, пытавшихся пробиться в более высшую касту, – и в целом, теоретически конечно, каждый мог теперь стать тем, кем он хотел, хотя закон по-прежнему требовал, чтобы каждый назывался именем той касты, в которой родился.

Это была колоссальная юридическая и социальная перемена, старая система действительно дала трещину, но касты все же оставались – а это Циллера никак не устраивало. Затем правящая коалиция на Челе выбрала этого Кастрата (личность из касты кастратов) президентом, представив его как эффективный, хотя и странный символ перемен. Его режим сумел пережить даже заговор гвардейских офицеров и, казалось, только усилился в своей преобразовательной деятельности, но Циллер, чья популярность стала еще более широкой, все-таки не возвращался. Казалось, что он ждет дальнейшего хода событий.

Потом случилось нечто ужасное – Кастовая война, разразившаяся через девять лет после его изгнания; она была, по его мнению, исключительно делом рук Цивилизации. Но и после ее окончания он все равно не вернулся.

– Мой народ однажды воевал с Цивилизацией, – вдруг признался Кэйб.

– В отличие от нас. Мы воевали между собой. И какой урок вы вынесли из этого опыта? – бросил Циллер, разглядывая своего собеседника проницательным взглядом.

– Да, мы вынесли урок. Мы потеряли многое и многих; отважных людей и благородные корабли; мы не достигли собственных первоначальных целей войны, но доказали всем, что поддерживаем общий цивилизующий курс, мы внесли свою лепту в достойное существование мира. И с тех пор наши общества сотрудничают и являются союзниками.

– Но ведь вас не разгромили начисто?

– Этого сделать никто и не пытался. Ни они, ни мы. Это была не та война. А такую войну, о которой говорите вы, теперь уже вообще никто не ведет. Для нас эта война была, скорее, вооруженным диспутом и всегда аргументировалась теми военными действиями, которые наш враг вел в это время с Айдайранами.

– Ах да, знаменитая битва Новых Близнецов, – насмешливо хмыкнул Циллер.

Кэйб был поражен этим тоном:

– Так ваша симфония уже закончила эту тему?

– Давно.

– И вы по-прежнему довольны ею?

– Да. Очень. Музыка на удивление. И все же энтузиазм все еще не оставил меня. Возможно, я был неправ, настолько увлекшись этим «мементо мори»[8] – Циллер одернул жилет и махнул рукой. – О, не обращайте внимания. Я всегда становлюсь немного несправедлив, когда только что закончу вещь такого объема. И скажу больше, я даже начинаю нервничать, когда подумаю, что мне придется стоять и дирижировать перед таким огромным скоплением публики, которое обещал Хаб. К тому же я не совсем уверен в тех спецэффектах, которыми он намерен сопровождать исполнение, – Циллер коротко фыркнул. – Оказывается я пурист гораздо в большей степени, чем предполагалось.

– Но я уверен, что все будет прекрасно. Когда Хаб намерен объявить концерт?

– Теперь уже очень скоро. Отчасти поэтому я и здесь. Если бы я остался дома, меня бы задергали.

Кэйб кивнул:

– Я рад помочь вам. И сгораю от нетерпения услышать хотя бы отрывок.

– Благодарю. Но помочь ничем не могу. И тебе не советую наслаждаться ужасами, как это любит Хаб.

– Ну я не стал бы называть это так. Старые солдаты не наслаждаются ужасами. Они бывают подавленными, взволнованными, разочарованными, но никак не наслаждающимися ужасами. Это занятие гражданских.

– Но разве Хаб не гражданский? – потянул носом Циллер. – Разве он может быть подавлен или разочарован? Неужели он скрыл от меня это?

– Как мне известно, Хаб Орбиты, конечно, не может быть ни подавлен, ни разочарован, – ответил Кэйб. – Тем не менее он как-то принимал участие в войне на борту судна Общей Системы в битве Новых Близнецов в конце боевых действий и сильно пострадал от действий Айдайранского флота.

– Ну, не очень сильно.

– Достаточно.

– Ладно, давайте сойдемся на том, что от отчаяния он точно не страдает, – примирительно ответил Циллер и начал выколачивать трубку.

– Дрон И. X. Терсоно здесь.

– Замечательно.

– И вовремя.

– Пригласите.

Дрон появился через балконное окно, солнце сияло на его розовой фарфоровой коже и синих светящихся камнях.

– Я увидел, что окно открыто и решил воспользоваться этим.

– Рады вас видеть.

Дрон осторожно опустился на стул.

– Ах, мой дорогой Циллер, как я рад вас видеть. Так вы говорили обо мне?

– Нет.

– Вы прекрасно сделали, что навестили нас, Терсоно, – вмешался Кэйб. – Но я думаю, что вашему визиту мы обязаны, в первую очередь, неким важным известиям.

– Да. Я узнал личность эмиссара, посланного к нам с Чела. Его полное имя таково, цитирую: Призванный в Армию из Данных майор Тибайло Квилан Четвертый 47-мой осени Айтайревайна, Скорбящий.

– Святый боже! – прошептал Кэйб, глядя на Циллера. – У вас такие длинные имена…

– Да. Утомительное дело, не правда ли? – Циллер не поднимал глаз от трубки и хмурился. – Так, значит, ваш эмиссар – военный, дворянин и священник. Один из тех мальчиков из благородных семей, что находят интересным послужить или сделать вид, что служат, а потом удариться в веру – или сделать вид, что ударился. И он, конечно, вдовец?

– Вы его знаете? – удивился Кэйб.

– Разумеется, знаю. И давно. Мы когда-то учились вместе в школе. Даже, предполагаю, были друзьями, хотя и не особенно близкими. Потом потерялись. И с тех пор я ничего о нем не слышал. – Циллер совсем засмотрелся на трубку, словно раздумывал, не раскурить ли ее снова. И все-таки спрятал ее обратно в жилет. – Но даже если бы мы и не были знакомы, имя, в котором столь много пустозвонства, расскажет вам все, что хотелось бы знать. – Он злобно фыркнул: – Полное имя в Цивилизации служит адресом – наши работают как исторические хроники. И, конечно, говорят о том, сколько раз следует поклониться, один или два. Нашему майору Квилану придется, пожалуй, дважды.

– У меня имеется его полная биография. И если вам интересно… – предложил Терсоно.

– Нет, избавьте, – промолвил Циллер и демонстративно стал разглядывать картины, развешанные по стенам. На них были изображены давно умершие, но воинственно выглядящие хомомданы верхом на каких-то огромных существах, с развевающимися флагами и мечами.

– Я посмотрю ее попозже, если позволите, – попросил Кэйб.

– Конечно.

– Так значит, до его прибытия осталось двадцать три или двадцать четыре дня?

– Около того.

– Я надеюсь, его ждет приятное путешествие, – заметил Циллер странным, каким-то детским голосом. Вытянув руки, он погладил их поочередно от запястий к плечам, и постепенно из-под густой шерсти показались когти – сверкающие черные когти размером с человеческий мизинец, отливающие в солнечном свете, словно обсидиановые лезвия.