Шесть месяцев спустя (ЛП) - Ричардс Натали - Страница 53

— Я не верю тебе, — говорю я.

Он не смотрит на меня, но вздрагивает, как будто это ранит его. Таким образом я понимаю, что он принимает это.

— Это не меняет того факта, что я хочу помочь, — отвечает он.

— Может, я не хочу твоей помощи.

Адам поворачивается ко мне с каменным выражением лица.

— Тогда я пойду в полицию и расскажу всё, что знаю.

— Что?

— Ты слышала меня.

У меня внутри разгорается ярость, посылая жар, несмотря на снег.

— Если ты сделаешь это, у нас ничего не останется. Мы можем никогда не найти доказательства, которые у меня были.

Адам пожимает плечами, и я чувствую, как сжимается моя челюсть.

— Адам, против Дэниела Таннера будут только мои слова! Ты хоть понимаешь, что единственное доказательство, которое у меня есть, я украла у недавней жертвы убийства? Он выйдет из этого дерьма, даже не запачкавшись, а вот меня, возможно, сочтут убийцей!

— Мне плевать.

— Тебе плевать? Тебя не волнует, что меня, возможно, начнут подозревать в убийстве?

— Вот именно, не волнует! Потому что ты будешь жива! Если я пойду в полицию, они откроют расследование, и ты будешь находиться под наблюдением. Под защитой. Он будет слишком умён, чтобы преследовать тебя, потому что тогда след снова вернётся к учебной группе, и, в конце концов, к нему самому.

— И ты позволишь ему уйти после всего, что они сделали с Джулиен? Ты просто позволишь ему?

Он отворачивается от меня, его голова опускается вниз, пока лицо не скрывается в тени. Его рука прикасается к моей щеке, и я задерживаю дыхание. Когда он снова начинает говорить, его голос настолько тихий, что я скорее ощущаю его, нежели слышу.

— Ты ведь даже понятия не имеешь, на что я способен, чтобы ты оставалась в безопасности?

Задняя дверь открывается, выходит Мэгги. Я почти раздражена, когда поворачиваюсь к ней, но один взгляд на её лицо заставляет меня промолчать. Она бледная, а глаза влажные. Слишком влажные.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Посмотри, — говорит она, слепо указывая назад на дом. Её ноутбук раскрыт на кухонном столе. — Я п-просто проверяла почту и...

— И что? — спрашивает Адам. Он поворачивает голову, как будто хочет увидеть монитор. — Они ищут нас?

Мэгги качает головой, и я вижу влагу на её щеках. Она плачет. Протягиваю к ней руки. Она холодная. Дрожит.

— Что такое, Мэгз?

— Джулиен. Она м-мертва.

***

«Светлое будущее бывшей местной студентки трагически оборвалось, когда она покончила с собой…»

Перестаю читать. Я уже прочитала эту статью раз шесть. Все мы. Не знаю почему. Как будто мы думаем, что если читать её снова и снова, то она перестанет быть правдой.

Но это правда. Джулиен мертва. Миссис Миллер нашла её повешенной в своей комнате два дня назад.

Пытаюсь представить Джулиен мертвой, но правда в том, что я на самом деле не знаю, как выглядит смерть, если не считать мимолетного взгляда на доктора Киркпатрик. То есть, я видела дедушку на похоронах, но мне было восемь, и тогда я думала лишь о том, что он выглядит немного оранжевым и что ему, возможно, не понравилась бы шёлковая наволочка на подушке под его головой.

Но он был старым, а Джулиен нет.

Она была совсем молодой.

Боже, это не должно было случиться. Уверена, что должна чувствовать себя как-то по-другому, а не так. Потому что я вообще ничего не чувствую. Я просто... онемела.

Адам тяжело вздыхает и запускает пальцы в волосы. Мэгги сморкается в платок, и я вздрагиваю. Её сморщенное лицо причиняет мне боль, но из-за Джулиен или из-за Мэгги?

И что насчёт миссис Миллер? Я так чётко помню, как её мягкие руки сжались на пакете с кленовыми орешками. Помню её усталые глаза и идеальную улыбку. Она нашла Джулиен.

Она нашла свою дочь повешенной в её комнате.

— Мы должны что-то сделать, — говорю я. Не то чтобы у меня есть какие-то идеи. Но я должна была что-то сказать. Потому что не могу думать о миссис Миллер. Ни секунды больше.

— Н-например? — спрашивает Мэгги.

— Мы не сможем вернуть её, — говорит Адам. Он выглядит слишком потрясённым. Ошеломлённым.

А я всё ещё сижу здесь, замерзшая и оцепенелая, как камень, в то время как где-то в Калифорнии Джулиен мертва. Она убила себя, и это произошло не из-за какого-то отморозка или плохого расставания. Это произошло не из-за глупости или незрелости. Это случилось из-за Дэниела Таннера.

— Мы не можем позволить ему выйти сухим из воды, — говорю я.

— Нет, — соглашается Мэгги, и её глаза становятся жёсткими.

— Как? — Адам откидывается на своём стуле, его плечи опущены. — Я сделаю всё, что ты захочешь. Ты это знаешь. Я сделаю всё. Но у нас нет доказательств.

— У меня есть доказательства! — говорю я и вздрагиваю. — Были. У меня они были.

— Ты что-нибудь помнишь? — спрашивает он.

Метель. Шины скользят по мостовой. Грязь засохла на моих полуотмороженных пальцах. Я столько всего помню. Но этого недостаточно.

Качаю головой, и Мэгги прикасается к моей руке.

— Всё нормально.

— Нет, не нормально. Мне нужно всё выяснить.

— Это заперто где-то в твоей голове, — говорит Адам. — И ты не сможешь принудительно ускорить подобный процесс.

Ничего не отвечаю, но знаю, что он ошибается. Они уже принудили меня забыть. И если они смогли сделать это...

— Пойдёмте, — говорю я, вставая.

— Ч-что? Куда мы пойдем?

— Мы возвращаемся обратно в школу.

— Зачем? Для чего? — спрашивает Адам, хотя поднимается вместе со мной.

Я знаю, что мне нужно сделать. Идея того, что кто-то снова будет копаться в моей голове, пугает меня до смерти. Но я не могу всё так оставить. Я должна попробовать.

Отбрасываю страх и расправляю плечи.

— Что вы, ребята, знаете о гипнозе?

***

Мы решаем встретиться в школе. Мэгз должна отметиться у матери, которая до сих пор в булочной, а мне нужно взять пару справочных книг из дома, включая ту, которую я вынесла из библиотеки. Не знаю, почему позволяю Адаму везти меня, ведь я не совсем доверяю ему. Но мир всё ещё кажется более прочным, когда он рядом.

И хорошо, что мне не нужно объяснять это Мэгги, которая смотрит на нас из переднего окна, пока мы отъезжаем.

Адам переключает радио на станцию, где играет рождественская песня, а я смотрю в окно. Дома, украшенные хвойными венками и гирляндами, проплывают мимо. На мгновенье я могу вообразить, что это свидание. Что мы два обычных человека, растягивающие мгновения великолепного вечера.

— Теперь всё по-другому, — говорю я, возможно, чтобы напомнить об этом, прежде всего, самой себе.

— Может быть, — отвечает он. — Но это ничего не меняет. Не для меня.

Он останавливается возле бордюра напротив моего дома, а затем обходит машину, чтобы открыть мне дверь, и всё будто бы как раньше. Разве что за исключением прикосновений. Мы не держимся за руки и не закидываем руки друг другу на плечи. Мы просто идём рядом, протаптывая тропинку в снегу, пока не оказываемся возле ступенек на крыльцо.

— Хлоя, — говорит Адам, вставая передо мной.

Внезапно чувствую себя так, словно пробежала марафон. Не хватает дыхания, голова лёгкая, и я не могу ничего сделать, кроме как смотреть, как он протягивает руки к моему лицу.

— Я лжец, вор и ещё тысяча разных дерьмовых определений, но я никогда бы не причинил тебе боль. Я хочу, чтобы ты знала это.

Киваю, потому что знаю, он бы не сделал этого. И, по правде говоря, не думаю, что он мог бы кому-то сделать больно. Разве что себе.

— Я не достоин тебя. — Он пододвигается ближе, а я скорее перестану дышать, чем смогу приказать своим рукам не цепляться за его пальто, притягивая его, пока не начинаю чувствовать жар от его груди и его запах, знакомый мне так же хорошо, как и мой собственный.

Мои руки трясутся от холода, когда я прижимаю их к его щекам. Он не отодвигается и не отходит назад, вместо этого его дыхание становится тяжёлым, как будто малейшие движения моих пальцев волшебны.