Шесть месяцев спустя (ЛП) - Ричардс Натали - Страница 44

— Давай просто вернёмся, — говорит Мэгги, прерывая мои мысли.

Я киваю, вытирая глаза тыльной стороной руки. Мы только спускаемся вниз по тротуару, когда до меня доносится слабый звук из дома позади нас. Мэгги озирается вокруг, и я понимаю, что она тоже это слышала. Мы ищем неухоженный двор с пальмовым деревом и, наконец, сам дом.

Джулиен.

Она стоит возле одного из окон на верхнем этаже, совершая движения руками.

— Она что-то рисует? — спрашиваю я. — Почему бы ей просто не открыть окно?

— Может, они не открываются, — отвечает Мэгги. — Может, они подумали, что это будет слишком р-рискованно.

Я игнорирую Мэгги и качаю головой.

Стараюсь выглядеть настолько обескураженно, насколько это возможно, надеясь, что Джулиен каким-то образом сможет прочесть язык моего тела.

— Давай п-просто пойдем.

— Нет! Она просила меня о помощи, Мэгз.

В окне Джулиен перебрасывает свои волосы. Думаю, она расстроена. А затем она просто исчезает. Может, она присела или ушла, но это неважно. В окне пусто, и сейчас никто никому не поможет. Не сегодня.

Я поворачиваюсь обратно к дороге, вслед за уже шагающей Мэгги, когда стук повторяется. Джулиен, конечно. Она просто смотрит на нас, прижимая ладони к стеклу, с отчаянным выражением в глазах. Как будто она хочет, чтобы я что-то сделала.

— Что она х-хочет? — спрашивает Мэгги.

Я вздыхаю и убираю волосы за ухо.

— Не знаю. Ты была права. Мы должны уйти.

***

— Понятия не имею, что она имела в виду под всей этой чертовщиной про Злую Ведьму, — говорю я, рисуя мультяшную фигуру на метле на участке бумаги между бургером и картошкой фри.

Мэгги тянет еду со своей тарелки и хмурится.

— Может, всё это просто ничего не значит. Я не понимаю, почему ты пытаешь п-придумать этому объяснение, Хло.

— Потому что это не поддается объяснению. Шизофрения не случается вот так. Она начинается медленно, по крайней мере, в течение нескольких месяцев или даже лет. Она не может просто взять и случиться в конце лета. — Я отодвигаю тарелку, мой аппетит пропал. — Не знаю. Может, они уехали по другой причине.

— Или, как я и сказала, это т-тупик. У Джулиен проблемы, Хло. Не знаю, нужно ли нам и д-дальше копаться в запутанных процессах её семьи.

Оставшаяся часть нашей поездки на поезде проходит в молчании. Мэгги слушает музыку, а я смотрю на линию горизонта, на здания, одно за другим проплывающие перед окном. Пытаюсь не думать об Адаме и терплю полное поражение.

Я хочу позвонить ему. Действительно хочу. Но могу думать лишь о нашем последнем телефонном разговоре. И его внеурочном визите в местную аптеку.

Что за чушь.

Я хочу услышать его версию истории. Потому что знаю, он не плохой парень. Его комната, заявления в колледжи, сумасшедшая архитектурная стенка — это всё должно иметь смысл.

Но другая часть меня знает, что объяснение ничего не исправит. Мои родители уже думают, что я сумасшедшая. А теперь я собираюсь встречаться с преступником, которого моя мама заштопала в отделении скорой помощи? Они отправят меня в школу-интернат для трудных детей.

Боже, хотела бы я не чувствовать себя так правильно… так легко с ним. Если бы было трудно, я бы ушла. Но нет. Это настолько просто, как и мои собственные инстинкты, и это значит намного больше, чем какая-то глупость, которую он совершил два года назад.

Придется задуматься о последствиях перед родителями, но это позже. Сейчас я должна позвонить ему.

Как будто по команде мой телефон звонит. Я вскакиваю со своего места в проход, делая знаки Мэгги, давая ей знать, что отхожу. Отвечаю, даже не смотря на экран, полностью уверенная, что это Адам.

— Алло?

— Привет, Хлоя. Это Блейк.

— О. — Мой голос звучит настолько же разочарованно, как я себя чувствую. Пытаюсь снова, прочищая горло. — О, привет!

Не намного лучше, но мне плевать. Я не была готова к этому звонку сегодня. Или когда-либо. Прислоняюсь к стене позади, прежде чем поезд дёрнется на дороге. Почти уверена, он слышит фоновый шум, поэтому я не могу просто повесить трубку.

— Так как у тебя дела? — спрашивает Блейк.

Его голос кажется нормальным, но у меня такое чувство, будто крошечные невидимые насекомые взбираются вверх по моим рукам.

— Прекрасно, — отвечаю я, сохраняя нейтральный голос. — Что-то случилось?

Он слегка посмеивается.

— Нет, все нормально. Я только что думал о тебе и решил, что надо тебе позвонить. Канун Дня Благодарения и всё такое.

— Точно. — Я покачиваю головой. — Счастливого Дня Благодарения.

— И тебе того же. Хотя твой будет, наверное, более интересным, чем мой, так как ты проводишь его в Сан-Диего, лучшем из мест.

Моё сердце перестаёт биться. Я уверена в этом. Мой рот открывается, но я не могу сформулировать ни единого верного слова, потому что совершенно парализована.

— Извини? — наконец выдаю я, потому что думаю, что мне послышалось. Я просто зациклена, устала или ещё что-то.

Он смеётся, как будто всё это очень смешно.

— Твоя мама рассказала мне, когда я позвонил ей этим утром. Я спросил, могу ли принести пирог, и она сказала, что ты в Сан-Диего.

Нет, она этого не говорила. Она не могла этого сказать, потому что понятия не имела, что я в Сан-Диего. Для моей мамы я в отеле Ритц-Карлтон в Лос-Анджелесе, и мы сказали маме Мэгги, что направляемся в ботанический сад. Ни единого слова о Сан-Диего.

— Так как погода? — спрашивает он.

— Тепло, — проквакиваю я, несмотря на скрутившийся живот.

Меня не стошнит. Меня не стошнит, я не упаду в обморок и не начну кричать. Телефон в руке скользит из-за пота. Кто-то приближается ко мне в узком коридоре, так что я должна убраться с пути.

— Звучит круто. Мне никогда не удавалось провести День Благодарения в Калифорнии.

Я выдавливаю смех, но он хуже, чем та запись, которую проигрывают в ситкомах. Его настолько же фальшивый и наигранный, как и мой, и всё, о чём я могу думать — как? Как он узнал, где я нахожусь?

— Так чем ты там занимаешься?

Мой инстинкт самосохранения вступает в игру, и ложь просто сыпется из меня.

— О, разными делами. Хожу на пляж. Возможно, я вернусь с убийственным загаром.

Он согласно бормочет что-то, и это ужасно и неловко. Не могу поверить, что каждый из нас ведёт себя так, будто это не абсолютно очевидно.

— Ну, мне действительно пора, — говорю я. — Мы собираемся пообедать.

— Конечно. — Я понимаю, что он не поверил мне. — О, и счастливого Дня Благодарения, Хлоя. В этом году ты сделала много того, чем можешь гордиться, верно?

— В этом году?

— Ну, для тебя теперь всё по-другому, не так ли?

Что-то в его тоне мне не нравится. Черт, да мне ничего не нравится в этом телефонном звонке, но этот немного нравоучительный подтекст выводит меня из себя.

Наверное, он думает, что прошлый год был слишком трагичным. Что с моими посредственными социальными и академическими рейтингами я должна была просто вскрыться и сделать миру доброе дело.

— О, слава Богу, всё хорошо, — отвечаю я. Мой голос настолько приторно-сладкий, что я могла бы сойти за стюардессу. Продолжаю тем же убийственно-сладким тоном, когда мы прощаемся.

После того, как он отключается, я долго смотрю на экран своего телефона. Одна из проводниц просит меня занять место. Я указываю на туалет, словно немая, и ковыляю к нему на вареных, как лапша, ногах.

В туалетной комнате тесно и шумно, и я знаю, что не могу скрыться здесь на весь остаток пути обратно. Но я не могу рассказать Мэгги. Наш обед абсолютно ясно показал, что она думает насчёт моих теорий о заговоре.

Достаю телефон, осознавая, кому хочу позвонить. Я не могу выкинуть эту идею из головы. Мне нужно две минуты, чтобы набраться смелости. Я почти жду от себя, что наберу номер и сразу же повешу трубку, но это не в моем стиле. Набираю номер, прижимаю телефон к уху и расправляю плечи.