Буря (ЛП) - Сан Аманда - Страница 42

— Это не… Ты не можешь этого знать, — но Джун всегда был добрым, хоть поступал ужасно и говорил страшные вещи, но нежность они не убивали. В нем оставалось что-то теплое и знакомое, потому я и не могла называть его далекой фамилией Такахаши.

Такахаши Джун. Его имя означало мост, что был таким высоким, что его невозможно было перейти. Но первая часть означала пользу, каплю такого нужного дождя в пустыне. Каплю, что спасет мир от жажды. Или слезу, что оставит след на щеке.

Я поежилась. Высокое имя для высокой мечты, он и стремился высоко. Пришло время упасть на землю.

Ишикава вытащил телефон и искал в Интернете что-нибудь о Кусанаги и Орочи, но ничего полезного не находилось.

— Сусаноо сражался с Орочи, чтобы защитить чью-то дочь, — сказал Ишикава. — Монстр уже съел семь девушек, и родители просили его спасти последнюю. Он превратил ее в гребень и украсил им свои волосы.

— Отлично, — сказала я. — Каждая мечтает превратиться в гребень.

— Почему бы и нет?

Я закатила глаза.

— Забудь.

Ишикава закрыл телефон и спрятал его в карман.

— Ты странная, Грин.

И тут Томо закричал и рухнул на траву. Мы подбежали к нему, подхватывая под руки.

Послышался шелест, мы оглянулись.

— Не сейчас, — прошептала я. Но уже слышала стоны голосов, чернила в Томо пробуждались. И во мне раздался голос. Он сказал тихо и терпеливо: «Джикан дэ гозаимасу».

Пришло время.

* * *

Томо с каждым вдохом становился все тяжелее, словно тонул. Он закашлялся, и чернила черными каплями упали на траву.

Из леса вышла фигура в искусном кимоно сливового и лавандового цветов, подвязанном золотым оби. Она завязала волосы в узел, нить с лиловыми маленькими цветами покачивалась, пока она шла.

Это была Икеда, но я не сразу поняла. Я видела ее до этого только в школьной форме или в куртке и на мотоцикле. Плечи она обернула пушистой белой накидкой, чтобы защититься от холода грядущей зимы, такую в январе девушки надевали на день совершеннолетия. Она была элегантной. Но споткнулась, увидев Томо на четвереньках, а нас, отчаянно пытавшихся ему помочь.

— Что случилось?

— Чернила, — сказала я. Черные струйки стекали по его рукам и капали на землю. — Он теряет себя.

Джун появился следом за ней, он был в черном мужском кимоно, что было на нем в тот день, когда он узнал правду о своей связи с Сусаноо. Он выглядел по-королевски, словно принц, его светлые пряди и серебряная серьга были единственным признаком современности. Когда он поднял руку, чтобы заправить пряди челки за ухо, рукав кимоно съехал, открывая знакомый черный браслет с серебряными шипами.

Они с Икедой словно были из другой эпохи, из другого мира. Они выглядели как божества. Словно ками.

— Кэти, — нежно сказал Джун, его голос был лишен гнева, в отличие от разговора на станции. — Ты в порядке?

Томо схватился за сердце и закричал.

— Ясно, — сказал Джун. — Глубоко дыши, Юу. Успокойся.

— Отстань, — рявкнул Ишикава.

Я покачала головой.

— Помоги, Джун, — попросила я. Плевать на взгляд Ишикавы. Какая разница, кто поможет Томо?

Джун опустился рядом с ним на траву.

— Юу, ты меня слышишь? Не уходи. Вернись к нам, — он взглянул на меня ледяными глазами. — Что его подтолкнуло к этому?

— Не знаю, — сказала я. — Мы ждали тебя какое-то время. Ишикава читал про ками, и Томо вдруг упал.

— Что он читал?

— Про Сусаноо и гребень, — отозвался Ишикава. Джун нахмурился.

— Историю Орочи?.. — я кивнула. — Орочи родился из ненависти Тсукиёми к Сусаноо. Это подстегнуло его память.

Ишикава издал смешок и скрестил руки на груди.

— Или почувствовал тебя. Не понимаю, Такахаши, ты угрожаешь Юуто, но помогаешь, когда рядом Кэти. Как это?

— Как я и сказал с самого начала, — ответил спокойно Джун. — Юу не должно было существовать, он опасен для всех нас. И он близок к концу. Если он не вернет власть себе, то мы вряд ли уйдем отсюда.

— Томо, — сказала я, прижав ладонь к его спине. — Прошу, — ладонь ощущала жар, я словно касалась кипящей воды. Я отдернула руку, а по спине его текли чернила, превращаясь в крылья, он закричал.

— Потому вы позвали Джуна? — крикнула Икеда. — Знали, что будет опасно, и вовлекли нас?

— Еще минуту назад он был другим, — завопила я. Жар растекался в груди, деревья и поляна подернулись рябью перед глазами.

— Только ты не начинай, — сказал Ишикава, его пальцы вцепились в мои руки. Я попыталась стряхнуть это чувство, избавиться от текущей силы.

— Точно, — сказала я. — Дай ему блокнот. Сила растет. Его блокнот, Сатоши!

Ишикава залез в сумку Томо и вытащил черный блокнот и ручку. Я забрала их у него, открыла на чистой станице блокнот, где быстро нарисовала бабочку. Ее крылья едва затрепетали, но мое сознание очистилось, мир снова был устойчивым. Я придвинула блокнот к Томо, вложила ручку в его ладонь. Я не знала, что ему стоит нарисовать, потому помогла набросать похожую бабочку. Ручка скользила, руки Томо были покрыты ручьями чернил. Облако из сотни бабочек взлетело из лужи чернил, трепеща бумажными крыльями с шелестом и треском. Джун пригнулся, а они взмыли в небо, одна задела крылышком его щеку, оставив длинный порез под левым глазом.

Он вскрикнул и прижал ладонь к порезу, кровь проступила на коже.

Томо задыхался, его глаза и пульс вернулись к норме, но лицо было бледным, как бумажные бабочки. Икеда вытерла кровь Джуна лиловым платком, что вытащила из сумки.

— Я… в порядке, — сказал Томо, но я видела румянец на его щеках, ведь Джуна он встретил на земле, чуть не потеряв контроль. Выбора почти не было. Джун видел, как все плохо.

— А что за наряды? — спросил Ишикава, указывая на кимоно Икеды и Джуна. — Похороны что ли?

— Концерт в школе, — сказал Джун. Я попыталась представить, как он играет на скрипке, а Икеда — на пианино. И в то же время он был лидером банды Ками, собирал армию, хотел захватить мир, уничтожал якудза, ведь не мог принять вину за убийство своего отца. Его мир смешался, а мне все еще было его жаль.

Томо медленно встал, на волосах его поблескивал пот.

— Такахаши, — сказал он. — Ты пришел.

Джун ожесточенно посмотрел на него.

— Да. И, судя по твоему состоянию, ты нашел сокровища. Прости, что не помог в Исэ Джингу. Был занят.

— Промывал мозги? — фыркнул Ишикава.

Джун с мрачным видом улыбнулся.

— Ох, поверь, они сами ко мне идут. Все Ками, что были изгоями. Все Ками, что страдали от галлюцинаций из-за рисунков, что были никем из-за родства с божествами. И ты будешь удивлен, увидев, сколько их звало лидера, — он указал на Томо. — И теперь у моих ног и Юу.

— Ты знал? — спросила я. — Историю сокровищ?

Джун кивнул.

— Камень — любовь, обращенная в ненависть. Зеркало показывает правду в отчаянии. А меч вырезает прошлое из будущего.

Мысли путались. Аматэрасу говорила иначе. «Камень отмечает. Зеркало показывает правду. Меч все спасает». Почему Джуну сказали другое? Но в сказанном мне правды было больше.

— Если ты все знаешь, — сказал Томо, — то должен знать и то, что меч утерян уже давно.

Джун вскинул брови.

— Утерян? Нет, я не знал.

— Откуда тогда тебе знать значение сокровищ? — спросила я.

— О нем рассказывали в моей семье, как часть тренировок Ками. И это повторялось в моих кошмарах, как и в ваших.

— Такахаши, — Томо с каменным лицом смотрел на него, готовясь задать вопрос.

Мое сердце оглушало биением. Пусть он нам поможет. Пожалуйста.

— Юу?

— Ты давно просил меня присоединиться к тебе. Но я знаю, что ты хочешь меня остановить.

Джун улыбнулся, и холод улыбки пугал.

— Я видел твой потенциал, тебе лишь нужно было совладать с силами. Но правда в том, Юу, что потомок Тсукиёми, потомок гнева, что чуть не разрушил мир, может быть лишь угрозой нашему существованию. Твою силу нельзя обуздать, ею нельзя управлять. Это бесконтрольное пламя.