Приспособиться и выжить! - Кэрролл Шон - Страница 47

Французские врачи, советские биологи и хиропрактики, о которых я расскажу далее, поставили идеологию и личный интерес выше истинного научного знания, как и современные противники эволюции. Луи Пастер говорил: «Знания — это наследие человечества». Сохранение и умножение этого наследия требует от нас понимания мотивов и стратегии тех, кто ему угрожает. А если требуется, то и открытого противостояния их заблуждениям.

Комиссар советской биологии

Трофим Денисович Лысенко (1898–1976), выходец из крестьянской семьи, получивший весьма скудное образование, стал депутатом Верховного Совета СССР, академиком трех научных академий и директором Института генетики АН СССР Он трижды был лауреатом Сталинской премии, имел звание Героя Социалистического Труда и был награжден орденом Ленина (высшей наградой страны) восемь раз. Более 25 лет Лысенко руководил советской биологией, медициной и сельским хозяйством.

И все это он разрушил.

Рис. 9.1. Трофим Денисович Лысенко.

В истории Лысенко много глав. О его восхождении к власти, политических интригах и участии в сталинских репрессиях, о том, как он долгое время, несмотря на полную научную безграмотность, оказывал огромное влияние на советскую биологию, написано несколько книг. Наиболее ярко и проникновенно об этом рассказали ученые, ставшие жертвами лысенковщины — или советской политической системы. «Взлет и падение Лысенко» Жореса Медведева и «Власть и наука»[19] Валерия Сойфера — отрезвляющие книги, написанные смелыми людьми, которые многим пожертвовали в борьбе за правду.

В своем коротком рассказе я не буду подробно обсуждать эту трагедию и страдания ученых, пытавшихся противостоять Лысенко. Я хочу лишь обратить ваше внимание на то, как научная истина была принесена в жертву идеологическим или политическим интересам и как по политическим мотивам была выхолощена советская биологическая наука. Западному человеку трудно представить себе масштаб лжи в советской науке в эпоху Лысенко и судьбу противников этой общей линии. Однако культурное влияние этого явления и питавшие его интересы не являются уникальными и не ограничены прошлым.

Генетика как буржуазная наука

В начале XX столетия, после повторного открытия работ Менделя, Томас Морган провел фундаментальные исследования природы генов и механизмов наследования. За эти эпохальные открытия, моделью для которых послужили плодовые мушки, в 1933 г. Морган был удостоен Нобелевской премии. Выявление роли генов в качестве особых клеточных элементов, подверженных мутациям, объясняло как постоянство, так и изменчивость видов. Во всем мире, включая Советский Союз, генетика была признана одной из ведущих областей науки.

Но тут вмешался Т. Д. Лысенко.

Впервые о Лысенко заговорили в период его работы на селекционной станции в городе Гяндже (Азербайджан).

Станция была частью института, которым руководил Николай Вавилов — выдающийся ученый, один из самых известных советских биологов того времени. Вавилов был учеником Уильяма Бэтсона — английского ученого, пропагандиста идей Менделя и изобретателя термина «генетика». Вавилов работал во многих уголках мира и собрал уникальную ботаническую коллекцию; его хорошо знали за границей. Одной из важнейших задач, стоявших перед сельским хозяйством СССР в послереволюционные годы, было повышение урожайности зерновых культур. В годы коллективизации (1928–1932) в Советском Союзе урожаи зерновых и поголовье скота резко сократились.

Рис. 9.2. Николай Вавилов. Всемирно известный ботаник (слева) и заключенный (справа), умерший в тюрьме в 1943 г.

Лысенко был занят проверкой идеи о том, что растения северных широт, в частности горох, могут переживать зиму и готовить почву к весенним посадкам хлопчатника. Лысенко повезло, поскольку первая зима оказалась достаточно мягкой и эксперимент прошел удачно. Газета «Правда» сделала из этого сенсацию, Лысенко был назван «босоногим профессором», у которого «теперь есть последователи, ученики, опытное поле, куда зимой приезжают светила агрономии, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку». Этот простой крестьянин хорошо понял всю силу пропаганды. Эксперимент, однако, повторить не удалось, и следующей зимой урожай гороха погиб.

Затем Лысенко заинтересовался яровизацией — методом получения урожая озимых культур путем выдерживания семян летнего урожая при пониженной температуре. «Правда» вновь писала о Лысенко, когда его отец посеял такие семена на опытном участке в своей деревне. Газета сообщала о необычайном успехе «эксперимента», называя его «невероятным открытием… подтвержденным выдающимися экспериментальными результатами», «перспективы которых так широки, что не могут быть оценены немедленно». На основании архивных данных Валерий Сойфер утверждает, что сообщения о большом урожае были ложью, а мотивы этой лжи объясняет следующим образом:

Лысенко активно пропагандировал яровизацию и был выдвинут на должность руководителя лаборатории яровизации только что созданного Института селекции и генетики в Одессе. Здесь он начал развивать теорию, объясняющую суть процесса. Он заявил, что изменения в наследственности растений происходят в ответ на изменения окружающей среды. Эта идея была абсолютно ламаркистской, поскольку подразумевала, что организмы могут передавать потомству признаки, приобретенные на протяжении их жизни. Эта теория была очень созвучна советской философии, ведь она утверждала, что природе и человеку можно придать какую угодно форму незвисимо от истории или наследственности.

Но идеи Лысенко шли вразрез с открытиями быстро развивающейся генетики. И жребий был брошен. Конфликт между Лысенко и генетиками, включая бывшего руководителя Лысенко Вавилова, определил развитие советской биологии на 10 лет вперед.

Популярность Лысенко росла. Народные комиссары и партийные функционеры слышали лишь то, что хотели услышать, и подчиненные Лысенко быстро научились поставлять ему только те результаты, которых он ждал. Под его руководством была запланирована крупномасштабная программа яровизации многих культур, причем без каких-либо предварительных исследований. Прежде чем потеря одного урожая была зарегистрирована, уже высевали новую культуру. Положительные результаты, о которых докладывал Лысенко, часто были основаны на небольших выборках, на неточных и/или сфальсифицированных данных, почти всегда — без проведения контрольных экспериментов.

«Успехи» Лысенко создали серьезные проблемы для селекционеров, применявших для выведения новых сортов растений генетические методы. Небольшой, но постоянный приростурожайности, получаемый селекционерами, не удовлетворял партийных боссов, которые требовали немедленных и весомых результатов.

Конфликт между Лысенко и его сторонниками, выдававшими немедленные «практические» результаты, с одной стороны и теми, кто занимался «чистыми исследованиями» на дрозофилах, с другой быстро нарастал. Оказалось, что «проблема» генетики не только в том, что она отвлекает от насущных нужд советского сельского хозяйства, но и в том, что она является несостоятельным и, хуже того, реакционным и буржуазным направлением. Генетические исследования показывали, что развитие природы и человека ограничено наследственностью, а это шло вразрез с советской философией.