Хитрый ход - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 5

– Вот и чудесно, молодцы ребята. Я на вас надеюсь.

– А какая у вас собака? – спросил вдруг Гошка, что-то смутно припоминая.

– Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.

«Французский бульдог? Ну конечно же, это тот самый тип! Просто в теплой одежке его не так легко узнать».

– Гошка, ты чего? – спросил Леха.

– Леха, мне это ужас как не нравится!

– Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на след напали.

– И на какой след!

– Чего?

– Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, он связан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан с этим делом.

– Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откуда ты его знаешь?

– Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?

– Ну?

– И разговор Двух типов подслушала?

– Блин! Так это тот посредник, да?

– Именно!

– Охренелушки! Но это же здорово, Гошка, такие возможности открываются…

– Какие возможности, ты что?

– Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?

– Прямой, ясное дело.

– То-то же!

– Шмаков, ты что надумал?

– Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно без денег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…

– И что нам это даст?

– Поглядим…

– Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…

– Семь раз отмерь, да?

– Да, именно, и не семь, а все семьдесят.

Кстати, как ты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?

– Наверное, чтобы следы замести, – предположил Леха.

– Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек. Нет, тут что-то другое.

Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это, Леха, не паспорт и не деньги!

– А разве там еще что-то было?

– Было, Леха, было!

– Что?

– Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если это так…

– Тогда что?

– Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозить опасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе про найденный бумажник не обмолвилась.

– Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…

– Да, история закручивается не слабая…

Я так и знал. Раз рядом Тягомотина крутилась, жди беды.

– Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?

– Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?

– Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне и попросим никому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собраться всей компанией и помозговать хорошенько. Две башки хорошо, а пять лучше.

– Шесть, – поправил его Гошка. – Про Маньку забыл?

– Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть и младше, а соображает будь здоров.

– Леха, пошли ко, мне, позвоним, не с улицы же по такому случаю звонить…

– Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?

– Осталось.

Телефон Лидии Павловны был долго занят.

– Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, – ворчал Леха. – А потом тюкнут старушку – и привет. И чего у баб язык как помело? Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?

– Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказала еще?

– Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоне висит?

– Может, и к лучшему…

– К лучшему? Как это? – недоуменно спросил Леха.

– Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобы не напугать старушку до смерти.

– Да, оно конечно… А уж под каким предлогом бумажник у нее назад попросить, я и вовсе не представляю…

– Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.

– А бабьи вопли-сопли не начнутся?

– Могут, конечно, хотя… Мне показалось, она тетка не робкого десятка.

– Тогда, как дозвонишься, сразу попроси ее, чтобы…

– Ага, есть! Лидия Павловна? Здравствуйте еще раз, это Гоша говорит, мы у вас сегодня были…

– Да-да, Гоша, я тебя узнала. Что окажешь?

– Лидия Павловна, вы понимаете, мы тут еще кое-что узнали…

– О Толе?! – воскликнула она.

– Ну, не о нем, а… Короче, вы пока, если можно, ни одной живой душе не говорите, что бумажник нашелся.

– Почему?

Гошка замялся.

– Гоша, в чем дело?

– В том, что за бумажником идет охота…

И лучше, чтобы никто пока про это не знал.

– А я уже сказала.

– Кому?! – в ужасе закричал Гошка.

– Своему брату.

– А он…

– Нет-нет, брат не станет болтать, но я все-таки его предупрежу. Гоша, я понимаю, по телефону такие вещи лучше не обсуждать…

– Вот-вот, я сам хотел попросить у вас разрешения приехать к вам завтра, поговорить.

– Ну, конечно, какие могут быть вопросы? И чем раньше, тем лучше.

– В девять утра вас устроит?

– Прекрасно!

– А сегодня… Вы никого чужого к себе не пускайте, под каким бы предлогом к вам ни явились бы.

– Ты думаешь…

– Нет, я думаю, что пока вам нечего бояться, я это так сказал, на всякий случай.

– Хорошо, я жду вас завтра!

– До свиданья!

Гошка повесил трубку.

– Знаешь, Леха, с ней нам, кажется, повезло. Клевая тетка. Значит, с утра мы подадимся к ней, а после школы соберемся всей командой.

– Хорошо бы она нам лопатник дала, мы бы подлезли к тому типу… А бумажку подменим.

– Чем?

– Как чем? Другой бумажкой, с другими цифрами.

– Нельзя с другими… Мало ли что, может, мы только навредим этому Гореничу.

Но переписать все или отксерить нужно.

Леха, я вот что думаю, какие шифровки могут быть у фотографа, а?

– А может, шифровка тут и ни при чем?

Может, они какую-то фотку ищут, а? Может, он кого-то заснял тайком, а они теперь это ищут?

– Понимаешь, Леха, в таких случаях обычно не фотки ищут, а пленку. Но пленку в бумажниках не носят.

– Точно! Ты, Гошка, здорово сечешь в таких делах… Слышь, а может, нам пока самим действовать, а? По крайней мере без девчонок? Никитосу твоему надо звякнуть, у него котелок потрясно варит.

– Нет, Леха, это нехорошо, они обидятся.

– Я же не предлагаю вообще все от них скрыть, но пока… чего на ночь глядя людей шебаршить? Пусть спят себе, спокойно в школу шкандыбают, а уж потом…

– Вот это мудро, Леха. Они, конечно, поймут, когда мы на уроки не явимся, что у нас какое-то дело, и сами нас будут отлавливать.

– Звони Никитосу!

– Ладно.

Однако Гошкина тетя, Ольга Александровна, сообщила, что ее сын Никита болен, у него тяжелый грипп, высокая температура, и она даже не подумает звать его к телефону.