Воронья дорога - Бэнкс Иэн М. - Страница 43

Неужели все-таки нет никого, кто увидит, кто узнает? Неужели нет Бога? Черт возьми, Ему ведь и пальцем-то шевелить не нужно. Не нужно отзываться на молитвы, делать нас своими избранниками, играть какую-то роль в нашей истории, в нашем развитии. Не нужно было и создавать нас, вообще ничего творить было не нужно. Все, что от Него требуется,– это существовать. Существовать ныне и присно… и даже не во веки веков, а до того момента, когда придут нам кранты. Чтобы зарегистрировать. И объять.

Я смотрел на траву, истязаемую дождем и ветром; налетая порывами, они прилизывали то один, то другой клочок пустоши – будто шрамы появлялись вдруг на ней под серым небом. И я даже представил, как отец спорит со мной и подпрыгивает от возбуждения – так ему нужно найти смысл, обрести веру.

Поезд дрогнул. Я тоже дернулся, выныривая из раздумий. Тут локомотив дал задний ход, загудели моторы, застонали пассажиры – и состав поплелся назад под шквалами дождя, чтобы пройти Мэри-хилл и сделать петлю через Эннисленд и над Грейт-Вестерн-роуд.

Мы некоторое время ехали параллельно Крау-роуд, а потом постояли в ожидании разрешающего сигнала возле станции Джорданхилл. Я глядел на пыльные стены многоэтажек, что передом выходили на Крау-роуд, прикидывал, где там квартира Дженис Рэй.

Я подумал о дяде Рори и вспомнил, что у меня с собой его бумаги, в том числе пачка листов со стихами. Их мама нашла в лохгайрском доме и отдала мне. Я потянул с полки сумку – творчество дяди Рори не так вгоняет в тоску, как сиюминутная действительность.

Все мои надежды на то, что новогодние объятия Льюиса с Верити – досадная случайность, разлетелись вдребезги на следующий вечер, когда они вместе заехали к дяде Хеймишу и тете Тоуни, где вели себя как свежеиспеченная парочка влюбленных, и на шее у Льюиса под длинными темными кудрями и воротом белой рубашки, стянутой галстуком-шнурком, очень плохо пряталась россыпь засосов.

Льюис и Верити без конца переглядывались, хохотали над своими шуточками, даже если в этих шуточках не было ни крупицы юмора, и садились бок о бок, и находили сотни предлогов, чтобы друг к дружке прикасаться… Мне хотелось блевануть. Все мы собрались на традиционные новогодние посиделки у Хеймиша и Тоуни – на этом спокойном мероприятии народ обменивается байками о своих попойках и рецептами снятия похмелья, а также не упускает случая заполнить алкогольные провалы в памяти кого-либо из присутствующих.

Я помогал тете Тоуни на кухне, но и оттуда был вынужден уйти, когда Льюис с Верити вызвались посодействовать с готовкой и тут же принялись скармливать друг дружке лакомые кусочки; их интимная возня нарушалась только взрывами бабуинского хихиканья и совершенно поросячьего хрюканья. Тогда я перешел в столовую и угостился пинтой пользительного для нервных клеток пунша, благо дядя Хеймиш всегда его варит в праздничные дни.

Позже приехали мама и папа. Всего нас собралось около двадцати – Макхоуны с примесью обслуги. Мы потягивали (в моем случае – выдували залпом) слабенький, но вкусный пунш, ели приготовленные тетей Тоуни закуски и отгадывали «альтернативные шарады». Это изобретение моего отца. Сначала надо угадать категорию, к которой относится загаданное слово. Когда пришла моя очередь, я попытался мимически изобразить «инфекционные заболевания», «известные яды», «массовых убийц» и «природные катастрофы». Последнее, что помню,– как я хотел показать «редкие гинекологические нарушения» и «подготовку к снятию синдрома токсического шока». Публика, кажется, требовала исполнять роль стоя, но я, к тому времени успешно адаптировавшийся к горизонтальному положению, столь несущественное требование выполнить отказался и, в свою очередь, уступил кузену Джошу со всей учтивостью, на какую только был способен.

– Пусть мое место займет находящаяся слева от меня странно оджинсованная персона,– промямлил я, махнув рукой в указанном направлении, после чего позволил своей голове восстановить контакт с напольным ковром.

Кстати, насчет странных джинсов я сказал неспроста. Кузен Джош сколотил начальный капиталец на торговле машинами, затем все вложил в джинсовую фирму, которая в тот момент стояла на краю банкротства. Благодаря Джошеву менеджменту джинсы не стали лучше или дешевле чужих, зато они выпускались с размерами талии 29, 31, 33 дюйма и больше, чем утерли нос всем прочим фирмам, как отечественным, так и иностранным, которые держались за привычные номера.

То была блестящая и простая идея, из тех, о которых обычно говорят: «Как же я сам не додумался!» Да при том еще и верят, что могли бы додуматься. Не нужно вкладывать лишних денег, или увеличивать количество размеров, или придумывать какой-нибудь особый дизайн. Достаточно сообразить, что половина потенциальных носителей джинсов чувствует себя не слишком комфортно в одежде стандартных размеров.

Смутно запомнилось, как я в ту ночь грезил насчет джинсов Верити. Как они графически и географически рельефны, и как здорово было бы их с нее стянуть. Потом вообразил Льюиса с повешенными на шею ботинками, и он почему-то был похож на Шейна Макгоуэна[67], и это он избавлял ее от джинсов, а не я. А затем он вдруг превратился в Родни Ричи, и дело происходило у того дома, в присутствии родителей. Он крошечным ножом вспарывал шов за швом. И все семейство Ричи было одето в джинсовку, сидящую на них как на вешалке. В комнате всё из джинсовой ткани: и шторы, и ковры, и обои с одежными кнопками – можно ими прикнопливать картины и фотографии… Вот только мистер Ричи-старший здорово смахивал на Клода Леви-Стросса[68], и это обстоятельство совсем спутало мои сонные мысли.

А ложился ли я в кровать, подумал я, проснувшись на следующее утро в стылой комнатенке на самом верху дома. Или мой «автопилот» набирается опыта и с каждым разом срабатывает все лучше?

Я принял ванну, оделся и заморил червячка какими-то объедками из холодильника, пинтовой кружкой воды и парой таблеток парацетамола; за этими делами я не встретил в доме никого. Было всего-то лишь восемь утра – видать, «автопилот» подгадал, когда все еще спят (возвращаясь из ванной, я услышал характерные пилорамные звуки из комнаты Хеймиша и Тоуни). День за окнами выглядел ясным, но холодным. Я завязал шнурки «мартенсов» и отправился на прогулку по холмам за Галланахом.

Чувствовал я себя препаршиво и изо всех сил старался не думать о Льюисе и Верити, но ни о ком и ни о чем другом больше думать не мог. Однако день и вправду задался: ясно и холодно, небо хрустальной синевы отражается в воде угнездившихся в холмах лоханов и в блистающем просторе Лох-Эдд. В такие дни холмы облиты смесью лазури и золота; в другое же время ничего подобного здесь не увидишь. Кобальтовое небо куда ярче, чем бывает даже летом, а соломенного цвета склоны ярко сияют в лучах низкого зимнего солнца. Под играющим зеркалом – поверхностью лоха – краски переливаются и пляшут. От этого зрелища дух захватывает и на какой-то краткий миг улетучиваются даже худые мысли.

Поднявшись повыше, к озеру, я обнаружил Эшли Уотт и самую экзотичную из ее кузин.

Бетонный водослив под резервуаром Лох-Эдд спускался уступами, под ним бежало несколько ручейков, орошавших ближние долины. Через водослив перекинулся мосток, там-то и сидели бок о бок Эшли и Элин, болтая ногами над потоком, а руки положив на нижний брус перил, и глядели на воду.

А с водой происходило вот что: покидая резервуар, она скапливалась на неровном верхнем уступе, переливалась через его кромку и собиралась ниже, и так, с нарастающей силой, преодолевала всю «лесенку». Наступало относительное затишье, пока вода снова копилась на верхнем уступе, чтобы повторить всю череду низвержений. Стоит ли удивляться тому, что не кто иной, как мой папа, впервые заметил это странное классически-хаотическое явление и посоветовал нам, детям, обратить на него внимание. С тех пор никто из нас не смог выяснить, техногенный это феномен или же каскад появился только по прихоти случая. Да и не важно. Главное, что это чудесно, красиво, отдохновенно и психоцелительно.