2312 - Робинсон Ким Стэнли - Страница 19

— Географию мира создают совместно лишь оптика и человеческая логика, — пропела она, — хитрости света и цвета, украшения, представления о том, что хорошо, что истинно и что прекрасно! На мостиках Манхэттена можно прочесть вслух всю речь Лёвенталя[29], и никто не оглянется.

Где могла, Свон шла по солнцу. Прямые солнечные лучи били по ее обнаженной коже. Поразительно — можно стоять на солнце и не умирать от его излучения! Земля — единственное место во всей Солнечной системе, где это возможно; окружающая звезду сферическая оболочка, пригодная для обитания, тонка, как мыльный пузырь. Расширить этот пузырь жизни — может быть, в этом и есть смысл существования человечества. То, что люди окружили Марс защитной оболочкой, — поразительно. Если то же самое сделают на Венере, это будет еще поразительнее. Но Земля всегда останется самым родным местом. Неудивительно, что старая планета окружена тайной и ошеломлена жизненными переменами. Метаморфозы подходят Земле и никогда не прекратятся. Великое наводнение наступило как раз вовремя, оно помогло миру перейти на новую, более высокую ступень. Мир увлажнен. На ветвях расцветают цветы. Свон вернулась.

Дом Меркурия находился возле Музея современного искусства. Большинство музейных фондов уже перевезли на Меркурий, здесь остались только копии. Неожиданный жест — целый зал музея, посвященный меркурианскому искусству. Конечно, была заметно представлена Группа Девяти. На взгляд Свон, слишком много солнца и скал. Еще ее всегда удивляло, когда картины создавали на холстах: немного похоже на резьбу на раковинах и другие древние экзотические формы. Если перед тобой весь мир, а вместо холста есть собственное тело, зачем пользоваться обоями? Странно, но результат все же интересен. Однажды Алекс и Мкарет устраивали прием для Девяти; Свон познакомилась с ними и с удовольствием общалась.

Во дворике на крыше Дома Меркурия, в тридцати этажах над водой, Свон увидела в баре многих меркуриан. Большинство были в экзоскелетах или с телесной поддержкой: Свон безошибочно определила это по тому, как удобно они стояли или сидели, словно в воде, даже если устройства прятались под одеждой. Кто был без экзоскелетов, героически держались прямо, с напряжением выдерживая свой вес в земных условиях. Свон тоже было чуть тяжеловато. Что ни делай, какое-то время одно g будет давать о себе знать.

Нью-Йоркским офисом руководил старик-землянин по имени Милан, встречавший всех милой улыбкой.

— Свон, дорогая, это прекрасно, что вы нас посетили.

— Я тоже рада, поскольку люблю Нью-Йорк.

— Да будет благословенно твое невежество, дитя. Я рад, что он тебе нравится. И рад тому, что ты здесь. Пойдем, познакомлю с моими новенькими.

После чего Свон пришлось пообщаться с частью местного персонала, выслушать очередные соболезнования по поводу Алекс и описать вкратце свое путешествие к Юпитеру. Все эти люди тоже были сторонниками Мондрагона.

После этого Свон обратилась к Милану:

— А Заша, надеюсь, где-то неподалеку?

— Заша никогда не покидает этот город. Ты могла бы об этом знать. Еще не бывала в его последней резиденции? Она практически на берегу Гудзона.

Свон вернулась паромом обратно на Восьмую авеню и поднялась по лестнице до пешеходного мостика, идущего на запад.

Здесь все старые причалы оказались в одиннадцати метрах под водой, а новые еще не все доделаны. Некоторые из них представляли собой надстройки над старыми, некоторые созданы независимо от прежних, лишь местами их использовали для опоры. Небольшие плавучие доки пришвартованы к пирсам и к ближайшим зданиям на уровне их прежнего четвертого этажа. Некоторые доки плавали сами по себе, как баржи. В целом это выглядело хитроумной береговой линией.

Некоторые из затопленных доков использовались как садки для различных аквакультур, и Заша, когда-то давно бывший для Свон спутником жизни, руководил здесь фармацевтической компанией, производящей лекарства из обитателей моря и биокерамику, а заодно оказывал различные услуги Дому Меркурия — и Алекс.

На входе в эту компанию Свон представилась, и вскоре Заша появился возле ограды, отделяющей плавающие доки от группы бизнес-центров на западной границе Мясоразделочного квартала. После кратких объятий он повел ее к доку, и они отправились по Гудзону на изящной и проворной лодке.

Все на воде двигалось, и сама вода тоже. Река Гудзон здесь была очень широка: в Нью-йоркской гавани уместился бы весь город Терминатор. Повсюду виднелись мосты, один — на далеком южном горизонте. Столько воды, что Свон с трудом верилось в это; даже открытого неба было меньше; и все же Гудзон — не самая большая река, особенно если сравнивать с действительно огромными. Земля!

Заша с довольным выражением наблюдал за этой картиной. Ряды окон на вершинах самых высоких небоскребов блеснули, отразив солнечный свет, и все здания засверкали. Остров небоскребов — классический вид Манхэттена, невероятный и великолепный.

— Как дела? — спросила Свон.

— Мне нравится река, — ответил Заша, словно бы отвечая на вопрос. — Я сплавал до конца острова, до самых Палисадов[30], а оттуда спустился вниз. Удил. Иногда попадаются поразительные вещи.

— А в Доме Меркурия?

Заша нахмурился.

— Теперь жителей космоса винят во многом. Люди здесь недовольны. И чем больше мы помогаем, тем сильней они недовольны. Однако продолжают вкладываться в нас.

— Как всегда, — сказала Свон.

— Да, постоянный рост. Но ничто не вечно. Солнечная система столь же конечна, сколь Земля.

— Думаешь, она распадется? Достигла пределов вместимости?

— Скорее инвестирование миновало пик. Но у людей это может вызывать недовольство. Во всяком случае, ведут они себя так, словно обижены.

Лодку Заши из-за отлива слегка сносило течение, пока они не миновали Батгери[31], и тогда перед ними открылся вид на Бруклин. Небоскребы у подножия Манхэттена напоминали группу пловцов, стоящих по колено в холодной воде, прежде чем нырнуть. Вода между зданиями походила на стекло, а каналы заполняли маленькие лодки, гавань тоже, хотя не так густо. В любой миг видны были одновременно сотни судов. Они были в обеих реках: Гудзоне и Ист-Ривер, и между ними, в узких реках улиц, все под облачным небом. Видение Каналетто. Вода, отражая облака, белела. Это было так прекрасно, что Свон показалось, будто она попала в сон; она слегка покачивалась в такт лодке.

— Чувствуешь «же»? — спросил Заша.

— Немного.

— Хочешь провести ночь у меня? Кстати, я был бы не против перекусить.

— Конечно. Спасибо.

Заша повел лодку по каналу на стороне Джерси, уходившему на запад. Трудно было решить, канал это или ручей. Немного погодя открылся проток на север; Заша свернул туда и пристал к деревянному причалу, установленному словно бы на берегу мелкого озера. Земля тут полого спускалась к воде. Восточному побережью Северной Америки всегда была свойственна затопленная береговая линия, но сегодня больше, чем когда-либо.

Подъем вверх под яростным закатным небом, безвкусно разукрашенным смесью оранжевого и розового. В этот час на восточной стороне неба обычно начиналось представление более тонкое и изысканное. Но все равно никто на это не смотрел.

Дом Заши оказался небольшой хижиной под деревьями, собранной вручную и похожей на все фавелы и бидонвили, какие приходилось видеть Свон.

— Что это за место?

— Часть Медоулендс[32].

— И ты можешь построить здесь собственный дом?

— Если бы! Я плачу чудовищную ренту, но часть ее вносит Дом Меркурия — чтобы держать меня подальше.

— Трудно поверить.

— Здесь прекрасно. Мне нравится ездить отсюда.

Свон благодарно опустилась в старое кресло и стала смотреть, как ее давнишний партнер возится в полутьме. Когда-то давно они вместе летали по Солнечной системе, сооружали террарии и растили Зефир; прошло очень много времени со смерти Зефир. Они всегда не слишком хорошо ладили и вскоре после смерти дочери разошлись. Тем не менее Свон казалось знакомым то, как Заша возится у печи, поджидая, когда закипит чай; этот его таинственный вид она тоже помнила.