Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн М. - Страница 17

У меня защипало в глазах. Я осторожно закрутила бакелитовую крышечку, помолилась, прижимая ее ко лбу, а потом поцеловала склянку и тщательно спрятала среди одежды на самом дне мешка.

Эдинбург, с нашей точки зрения, обладает тем преимуществом, что центр его хаотичен, неупорядочен, расположен на разных уровнях и образован причудливыми крутыми улочками (впрочем, старинные города в Святых Землях дадут ему сто очков вперед, а Токио, столица Японии, вообще не оставляет приезжему ни малейшей надежды сориентироваться). Однако Эдинбург – прежде всего столичный город, а поэтому здесь не следует задерживаться без особой причины (для Герти Поссил особой причиной послужили в свое время ностальгические воспоминания о замужестве, связанные с этим домом), хотя он выгодно отличается от других городов беспорядочностью планировки (если не считать новостроек) и скромными размерами, которые позволяют разглядеть окрестности – эти два условия представляются мне весьма существенными. Для нас всегда было дурным знаком, если поиск пути в городе становится просто вопросом нахождения оси икс и оси игрек; мы остерегаемся – думаю, не напрасно – таких мест, где единственным природным ориентиром служат облака (да и те нередко обезображивает инверсионный след самолета или отблеск городской иллюминации).

Мне еще предстояло решить, как добраться до Лондона с соблюдением правил нашей веры, но, проснувшись поутру (непростительно поздно), я учла относительную быстроту вчерашнего передвижения – на тот отрезок пути У меня было отведено двое суток, с ночевкой где-нибудь на берегу – и довольно приятную атмосферу Эдинбурга, а потому не стала торопиться и посвятила целый день отдыху и размышлениям.

После торжественного завтрака, не уступавшего вчерашнему ужину (у меня в чае плавали лепестки роз; Герти Поссил, с моего неохотного согласия, омыла мне ноги), я сказала хозяевам, что должна разведать некоторые места в городе и вернусь, как только управлюсь. Отклонив предложение Герти приставить ко мне провожатого в лице ее сына (Люций нервно осклабился, но мой отказ его успокоил), я заверила, что не пропаду. Герти не унималась; пришлось сказать ей, что я чувствую себя вдвойне уверенно, поскольку держу при себе скляночку жлоньица; сестра Гертруда была поражена, что мне доверили это полулегендарное снадобье, и вроде бы успокоилась, решив, что моя безопасность гарантирована.

Итак, я отправилась в гущу Неспасенных (у нас для них есть и другие обозначения: Несчастные, Безумные, Нормалы, Туповатые, Отвергнутые, Шлаки, Отруби, Безвольные, Низовые, Мягкотелые, Омраченные, Спящие), поеживаясь оттого, что удаляюсь от единственных Спасенных во всем городе (они же Просвещенные, Здравые, Угодные, Прозревшие, Избранные, Очищенные, Прощенные, Ясные, Облеченные, Деятельные, Просветленные, Пробужденные); у меня в карманах лежало все мало-мальски ценное из взятого в дорогу, а также пара бутербродов с сыром и маринованным манго, которые приготовила Герти.

День выдался теплый, я сняла шляпу, и теперь она болталась на шнурках у меня за спиной, поверх куртки, которую Герти с вечера отчистила, как смогла. Главные улицы были забиты машинами, тротуары кишели людьми. Воздух смердел выхлопными газами; слепящие огни рекламы и безвкусные витрины назойливо требовали внимания. Кое-кто из прохожих посматривал на меня с недоумением – казалось бы, моя однотонная одежда не сильно отличалась от того, что носит молодежь обоих полов, да и шляпы – не такая уж редкость; по всей вероятности, меня выделял посох. Среди толпы и городского шума мне было не по себе, и через какое-то время я свернула в тихий закоулок, подальше от гнетущей людской массы.

Дети, игравшие на школьной площадке, стали окликать меня из-за ограды, обзывая «придурочной», и требовали, чтобы я «стрельнула из палки» или «рубанула всемогущим мечом».

Сначала я решила не обращать внимания, но передумала и приблизилась к ограде; дети бросились врассыпную, однако быстро вернулись, осмелев за спасительной решеткой от своего численного перевеса.

– Что еще за всемогущий меч? – спросила я.

– Не знаешь, что ли? Надо «Трансфорсеров» смотреть, в субботу утром, – сказал один из них.

Мне пришлось поразмыслить.

– То есть по телевидению?

– Ну! Дошло! Во-во! По ящику! – закричали они наперебой.

Я покачала головой:

– У нас нет телевизора.

– Что? Врешь! Ладно тебе! Иди ты! Из дурдома сбежала, тетя?

– Нет, просто я живу в Общине.

Почему-то мой ответ развеселил ребят постарше, и один из них, самый бойкий, поинтересовался:

– Чего это у тебя на лбу?

– Это знак уважения, – с улыбкой ответила я. – Особая марка любви и веры… Тебя как зовут?

– Марк, – ответил он под смешки приятелей и с вызовом спросил: – А тебя-то как?

У меня необычное имя, – сообщила я. – Благословенная Почтеннейшая Гайя-Мария Исида Сарасвати Минерва Мирза Умм Ласкентарийская, Богоизбранница Третья.

Опять смех. Тут прозвенел звонок, и ребят позвал учитель, с подозрением косившийся в мою сторону. Я помахала детям и тихо благословила их, развернулась, глядя на свой посох, и подумала, как все же слабы сигналы, которыми мы сообщаем – намеренно или нет, – что не принадлежим к миру Безвольных. Мне также пришло в голову, что подобные сигналы нередко расцениваются посторонними как признаки чуждого бытия и что ошибочно полагать, будто внешний мир лишен предрассудков и нетерпимости.

Мои школьные годы, окончившиеся, в масштабе прожитых девятнадцати лет, совсем недавно, но уже канувшие в небытие, связаны с гимназией-интернатом «Герхардт». Вот уже тридцать лет дети из Общины в качестве приходящих учеников посещают это учебное заведение (расположенное сразу за деревней Киллеарн, на западном склоне южных холмов), однако мы так и не нашли общего языка с местными властями; они ничего не имеют против нашей системы начального образования, но требуют, чтобы дети среднего школьного возраста обучались в соответствии с государственными стандартами. Гимназия «Герхардт» выдает аттестат установленного образца, но процесс обучения не так жестко регламентирован, как в государственных и частных школах. Мой дед до сих пор лелеет надежду дать всем детям Ордена среднее образование и даже заложить основы для их обучения в колледже, но это дело будущего, а пока мы довольствуемся теми возможностями (надо сказать, неплохими), которые предоставляет гимназия.

Я, например, ходила на уроки с радостью, а позднее смогла по достоинству оценить полученные знания. До сих пор при виде младших братьев и сестер, спешащих утром на автобус, испытываю легкую ностальгию по тем дням, когда сама точно так же, с ранцем за спиной и деревянной доской под мышкой, бежала по мосту, мимо дома Вудбинов и дальше по аллее к ржавым воротам (зачем нужен ранец – объяснять не нужно, а доска требуется потому, что в автобусе мягкие сиденья, которые у нас строго запрещены, поэтому мы подкладываем под себя деревянные доски. В ту пору верхом безобразия считалось сидеть на мягком, а доску ставить на скейтборд, под ноги, и гонять по асфальту).

Учиться в гимназии, занимающей высокий готический замок среди рощи, – одно удовольствие; возможно, кое-кому из учеников и родителей это учебное заведение кажется холодным, спартанским и даже нелепым: старинные приспособления и традиции (в течение первого года обучения, например, положено писать на грифельной доске) удивительным образом сочетаются здесь со свободным учебным планом, отсутствием дисциплинарных взысканий и нетрадиционной методикой; но детям из Общины оно кажется настоящим раем, царством роскоши, порядка и здравого смысла.

Кроме положенных по программе знаний юные ласкентарианцы, которые в гимназии общаются с детьми Неспасенных, черпают здесь сведения о внешнем мире и проникаются обычными молодежными увлечениями, такими как поп-музыка, комиксы, поклонение звездам спорта и шоу-бизнеса, сленг и тому подобное. У ребенка из Общины от такого опыта может снести башню, но мы держимся стойко: во-первых, нас заранее просвещают старшие ребята, во-вторых, мы не ходим поодиночке, а самое главное – у нас есть вера, которая помогает преодолеть страх и неуверенность. Кроме того, благодаря просвещенным взглядам Общины, мы куда лучше своих Неспасенных сверстников подкованы (по преимуществу, теоретически) в вопросах секса и наркотиков, а потому не теряемся ни в какой компании.