Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн М. - Страница 11

Юркий, неугомонный Индра, мастер на все руки, вызвался отправиться на поиски заблудшей и вправить ей мозги (это предложение почти у всех вызвало неодобрительный ропот).

Сестра Джесс, лекарша, маленькая, хрупкого сложения женщина, отметила, что Мораг уже вполне взрослая; коль скоро она решила не приезжать на Праздник, значит, так тому и быть (в этом месте многие ахнули и покачали головами).

Брат Калум, директор нашей школы, с усилием распрямив сутулую спину, предложил дать несколько строк в раздел частных объявлений какой-нибудь газеты – глядишь, Мораг прочтет и сама выйдет на связь (последовала та же реакция).

Сестра Фиона, жена брата Роберта, спросила, нельзя ли подключить к делу брата Зебедия (знавшие Зеба дружно прыснули: от него пользы – как от козла молока, даже ни разу не потрудился сходить на концерт Мораг, хотя живет в Лондоне).

Брат Джонатан призвал всех шире смотреть на вещи: почему бы, например, не нанять частного детектива, который выследит отступницу, а если повезет, даже похитит ее и водворит домой? Можно не сомневаться: его отец профинансирует эту акцию. Если уж на то пошло, продолжил он (когда ответом стало неодобрительное молчание), у него, у Джонатана, тоже имеются кое-какие средства: один-единственный звонок биржевому маклеру или управляющему банка на Каймановых островах… Дело-то яйца выеденного не стоит! (Брат Джонатан еще молод; его отец работает в страховой компании Ллойда. Подозреваю, этот парень у нас не задержится.)

Аллан терпеливо, причем не в первый раз, начал объяснять, как важно блюсти Святость Источника, если речь идет о денежных средствах. Презренный металл воистину достоин презрения, но необходимо сознавать, что наименее пагубными являются средства, вырученные от земледелия и рыболовства, а также от исполнения классической музыки – предпочтительно, классической духовной музыки.

Джонатан снова вскочил и похвалился, что, мол, есть у него, как бы это сказать, близкий друг, филантроп, открывший студию звукозаписи в здании старинной церкви… (При этих словах даже Сальвадор пришел в негодование. Говорю же, Джонатан – не наш человек.)

Наконец, сестра Эрин огласила предложение направить меня в Лондон, чтобы я хоть как-то образумила Мораг (большинство взглядов устремилось на меня; я обвела глазами собравшихся, храбро улыбаясь и стараясь не краснеть). Сестра Фиона Б. поднялась и сказала: вот-вот, самое время задуматься о духовном разладе нашей заблудшей сестры, а не только о способах ее водворения обратно. Это предложение было встречено аплодисментами и возгласами «аллилуйя»; и Сальвадор, и Аллан нехотя кивнули.

Сестра Бернадетта выразила мнение, что я, как священная особа, Богоизбранница, не должна подвергаться опасности – мыслимое ли дело отправлять меня в Царство Грешников?

– Вавилондон! – возопила сестра Анджела и забилась в конвульсиях, лопоча что-то нечленораздельное.

(Сестра Анджела легко возбудима и склонна к припадкам. Заботливые братья и сестры осторожно, но твердо скрутили ей руки.)

Брат Хэрб тоже высказался в том смысле, что меня отпускать не резон; но если до петли дойдет, я все же сгожусь для этого поручения больше других, а риска будет меньше – как-никак, помазана Богом.

Обсуждение затянулось; когда слово предоставили мне, я выразила самую искреннюю готовность отправиться в Лондон и усовестить Мораг, если на то будет общая воля. С этим и вернулась на свое место.

В молельне впору было зажигать светильники. Через некоторое время Сальвадор объявил, что скрепя сердце склоняется к единственно возможному решению – просить меня выйти из Праведных Пределов в Города Неверных, чтобы укрепить веру Мораг. Тут же была намечена внеурочная служба для обсуждения новых обстоятельств, которые могли вскрыться за неделю, и для рассмотрения дополнительных предложений по выходу из тупика. Тем не менее главная ответственность лежала теперь на мне, и нам оставалось только довериться Создателю, дабы я не осталась без защиты и наставления в походе к Непросвещенным.

Повинуясь взгляду дедушки, я встала и подтвердила, что почту за честь взять на себя эту миссию, смиренно приму неизбежное временное изгнание и отправлюсь в путь, как только это будет признано целесообразным. Выскочивший вперед Аллан объявил, что мы – он сам, Калли, Астар, Малькольм, Калум и я, с нашим Попечителем во главе, удаляемся для обсуждения следующего шага. Решительно поднявшись, я предложила, чтобы к нам присоединился брат Индра, и все с этим согласились.

Собрание окончилось заключительной молитвой, и дежурные по кухне побежали готовить запоздалую вечернюю трапезу, которая включала индийские пирожки «самоса», начиненные шотландским хаггисом, шотландскую брюкву с индийскими специями, кровяную колбасу под томатно-кориандровым соусом «бхаджи» и индийские творожные кубики «панир» с овсянкой и шпинатом.

Мало-помалу занимался рассвет. В крепнущем хоре утренних звуков я продолжала грести сквозь клочья тумана, между илистыми, поросшими травой речными берегами, откуда на меня озадаченно взирали коровы. Тучные и малоподвижные, они даже переставали жевать свою жвачку, чтобы промычать что-то мне в спину.

– Сами вы «му», – не сдержалась я.

Дорожный мешок, лежавший на коленях, мешал грести; я оттолкнула его от живота, стиснула коленями и переправила в недра автомобильной камеры, к которой Индра приварил в качестве днища кусок резины, чтобы у меня не промокала задница. Мешок жалобно шуршал, пока я загоняла его под себя; грести стало намного легче.

Содержимое котомки составляли: экземпляр «Правописания» (с самыми последними исправлениями Сальвадора, торопливо внесенными мною от руки в соответствии с нашими заметками); старые, потрепанные, но изящные томики в кожаных переплетах – «Путь паломника» Джона Беньяна, «Уэверли» Вальтера Скотта, «Потерянный рай» Джона Мильтона и «Сокровищница знаний» Мондера; несколько пузырьков с ценными снадобьями (речной ил, печная зола, мазь из морских водорослей); походный гамак; спальный мешок, компактная Сидячая доска, всевозможные карты, миниатюрный фонарик со свечой; маленькая жестянка со спичками, устойчивыми к ветру и воде; несколько конвертов, бумага, марки и карандаш; перочинный ножик; пачка из двадцати девяти купюр по одному фунту; сухой паек в вощеном пакете; бутылка воды; самые необходимые туалетные принадлежности и сменная одежда.

Последний военный совет нашего подкомитета был призван решить, каким способом мне надлежит добираться до Эдинбурга. Я уже определила для себя вид транспортного средства и сумела отстоять свою точку зрения, несмотря на возражения кое-кого из участников. Брат Индра, недолго думая, согласился проверить и подправить автомобильную камеру и пошел заниматься делом.

Заранее изучив старые карты, я наметила путь к дому Герти Поссил; у меня также появилась мысль, как проделать и гораздо более длительное путешествие – до Лондона, по юго-востоку Англии. Мои аргументы одержали верх.

Прежде чем продолжить свой рассказ, попытаюсь объяснить, почему – учитывая важность и срочность моей миссии – я не прибегла к более быстрому и очевидному способу передвижения: например, не села на скорый поезд прямого сообщения и не вызвала такси, чтобы доехать до аэропорта в Глазго или Эдинбурге. Тут потребуется небольшое богословское отступление.

Бог не принадлежит ни к мужскому, ни к женскому полу, но имеет черты обоих полов, равно как и всего остального на свете.

О Боге у нас всегда говорят просто «Бог», но при этом употребляют местоимение третьего лица во множественном числе, дабы мы помнили о таинственной и в конечном счете невыразимой природе Их сущности.

Бог всеведущ, но это относится к отдаленному будущему, то есть к области стратегии, а не тактики (в противном случае существование времени было бы излишним).

Бог также всемогущ, но, выбрав для создания нашей Вселенной экспериментально-творческую модель, Они не склонны вмешиваться в происходящее, разве что события приблизятся к апофеозу счастья либо, наоборот, к апокалипсическому кошмару.