Чекисты [Сборник] - Коллектив авторов - Страница 16

Еще очевиднее сделалось это после сенсационной истории с шифровками.

На границе с Финляндией, в сосновом бору за станцией Белоостров, патруль пограничной стражи окликнул неизвестного мужчину. Тот кинулся бежать, пытаясь пересечь пограничную линию, и красноармейцам не оставалось ничего другого, как открыть огонь. Неизвестный был убит, никаких документов при нем не нашли, а ввинченную в каблук сапога маленькую свинцовую капсулу немедленно доставили на Гороховую.

В капсулу были вложены два листка тонкой рисовой бумаги, сплошь испещренные столбиками цифр.

Юденичу докладывала некая Мисс:

«Последним курьером я имела честь сообщить, что важное лицо из высокопоставленного командного состава Красной Армии, с которым я знакома и чувства которого мне хорошо известны, предлагает помочь в нашем патриотическом предприятии. На ваше усмотрение сообщается следующий план…»

Несколько труднее поддавался расшифровке другой листок, пока не догадались чекисты, что написан он по-английски.

На маленьком листочке умещалось шпионское донесение генеральному консулу Великобритании в Гельсингфорсе господину Люме. Всего пять предельно четко сформулированных пунктов. Информация самая разносторонняя— о минных полях на подступах к Кронштадту, о строительстве оборонительных рубежей на Карельском перешейке, о совершенно конфиденциальных решениях, принятых в Смольном. Последний пункт донесения излагал суть недавних переговоров с «Национальным центром» и просьбу заговорщиков о финансировании.

Профессора удивила странная подпись: «СТ-25». Ничего подобного Интеллидженс сервис еще не практиковала, это был новый шпионский код.

— Дело-то гораздо хитрее, чем мы с тобой предполагали, — сказал Николай Павлович, вызвав Профессора. — Надо побыстрей изловить этого англичанина…

Поймать «СТ-25» было непросто.

Впрочем, рассказывать нужно по порядку.

30 августа 1918 года, в пятницу, на Дворцовой площади в Петрограде был злодейски убит Моисей Урицкий, председатель Петроградской ЧК.

В тот же день, спустя несколько часов, на заводе Михельсона в Москве, эсерка Фанни Каплан стреляла отравленными пулями во Владимира Ильича Ленина.

Враги революции перешли к террору.

Внутренняя взаимосвязь этих выстрелов для всех была очевидна, но далеко не все знали тогда, что следы террористов ведут в английское посольство, в этот чинный и благопристойный особняк на набережной Невы, глядящий зеркальными окнами на Петропавловскую крепость. Точнее, в бывшее английское посольство, где размещались остатки прежнего его персонала, именуясь миссией Великобритании.

Утренним субботним поездом в Петроград приехал Феликс Эдмундович Дзержинский.

В распоряжении Дзержинского находились неоспоримые доказательства, обличающие английских дипломатов в преступных действиях против Советской власти.

Чрезвычайность сложившейся обстановки потребовала от председателя ВЧК и чрезвычайных мер. Лишь внезапный обыск в здании английской миссии позволял спутать карты дипломатов-преступников.

В назначенный Дзержинским час оперативная группа чекистов окружила посольское здание, заблокировав все выходы. В парадный подъезд вошли шесть оперативных работников во главе с Иосифом Стадолиным, старым большевиком-подпольщиком, долгие годы жившим в эмиграции и отлично знавшим английский язык.

От чинной благопристойности в посольском особняке не оставалось и помину. Где-то в глубине дома громко хлопали двери, кто-то на кого-то истеричным голосом кричал. Видно было, что поспешно сжигаются бумаги, на беломраморную лестницу вырывались из комнат хлопья пепла и дыма.

Стадолин и его товарищи догадались о причинах переполоха: дипломаты спешили уничтожить доказательства своих преступлений. Но едва чекисты начали подниматься по лестнице, как с верхней площадки хлопнул выстрел.

— Немедленно прекратите стрельбу! — по-английски крикнул Стадолин. — Мы уполномочены произвести…

Договорить он не успел. Пуля сразила его и, обливаясь кровью, Стадолин повалился на светлую ковровую дорожку лестницы. Следом за ним были тяжело ранены еще два сотрудника ЧК.

Хладнокровным стрелком, на выбор расстреливающим наших людей, как позднее выяснилось, оказался военно-морской атташе Великобритании Френсис Аллен Кроми.

Что же произошло в этот дождливый августовский вечер и почему дипломат схватился за пистолет?

Да потому только, что капитан Кроми никакого отношения к дипломатии не имел. Прибыл он в Россию с особым поручением Интеллидженс сервис и был шефом разведывательной сети англичан.

В субботний тот вечер грянула беда.

Правда, капитана Кроми предупредили о намеченном чекистами обыске, — имелись у него свои осведомители, — но предупредили в последнюю минуту. Некогда было отменять намеченную встречу с главарями белогвардейского подполья, не оставалось времени надежно припрятать компрометирующие документы. Вот тут-то, потеряв привычное самообладание разведчика, и взялся он за оружие. Пытался хоть как-то отсрочить неминуемый разгром, но цели своей не достиг.

Разгром начался сокрушительный.

Отборные агенты Интеллидженс сервис, великолепно замаскированные, многоопытные, в совершенстве знающие свое ремесло, проваливались один за другим.

Раньше других ЧК арестовала фон Мейснера. Поймали его с поличным, как ловят начинающего дилетанта, лишив возможности затягивать следствие хитрыми увертками. И фон Мейснер признал себя побежденным.

Собственно, это был не «фон» и не «Мейснер». Это был сын крупного астраханского рыбопромышленника Николай Николаевич Жижин, бывший ротмистр Таманского гусарского полка, бессовестный авантюрист, шулер и мошенник, изгнанный с военной службы решением офицерского суда чести «за непристойное поведение».

Продажные личности, подобные этому негодяю, гр-товы служить кому угодно — лишь бы платили. Капитан Кроми денег не жалел, оценив услуги Жижина в сто тысяч рублей ежемесячно, и это стало решающим обстоятельством: в немецкой и французской разведках платили значительно скромнее. И уж совсем скупой была царская охранка, где довелось ему подвизаться в платных осведомителях.

Чуть позднее схватили бывшего корреспондента газеты «Утро России» при царской ставке Александра Николаевича фон Экеспарре. Он же, между прочим, был князем Дмитрием Шаховским, гатчинским мещанином Никодимом Оргом, присяжным поверенным Александром Эльцем и купцом второй гильдии Елизаром Платоновичем Плотниковым.

Журналист оказался крупной птицей, что доказывалось и суммой гонорара: платили ему англичане вдвое больше, чем гусару. И не зря платили. Однажды, к примеру, он подобрал отмычки и раздобыл на ночь секретнейший план минных заграждений в Финском заливе, хотя сейф, где хранился план, считался недосягаемым для злоумышленников. В другой раз с ловкостью циркового манипулятора выкрал чертежи новых морских орудий, еще не сданных Адмиралтейством на военные заводы.

После провала Кроми шефом английского шпионажа должен был стать Джон Меррет, скромный и неприметный владелец фирмы «Меррет и Джонс». Вариант этот считался запасным и в случае осложнений вступал в действие автоматически.

Джон Меррет появился в Петрограде года за четыре до войны. Белокурый великан, каких часто увидишь среди таежных сибирских охотников, он называл себя по-русски Иваном Иванычем. Внедрялся, разумеется, усердно, по всем правилам инструкции. Честнейшим образом выполнял заказы, принятые его монтажной фирмой, подчеркнуто сторонился политики и лишних знакомств.

Кто знает, возможно, в другую пору и сошел бы он за преемника Кроми. Однако после серии скандальных провалов это стало практически неосуществимым.

С Ивана Иваныча не спускали глаз, откровенно контролируя каждый его шаг в Петрограде. Вдобавок нагрянули к нему с обыском, переворошили все конторские бумаги, и лишь счастливая случайность помогла ему избежать ареста.

За резидента, угодившего в поле зрения контрразведки, не дают обычно и ломаного гроша.