Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей - Страница 29

К пятнице Риз полностью поправился, а все приготовления к предстоящему путешествию по тоннелям были закончены. Лилли изо всех сил пыталась не обращать внимания на беспокойство. Она решила оставить город в умелых руках Барбары Штерн, Глории Пайн и Келвина Дюпре. Эти трое, казалось, могли справиться с любой непредвиденной ситуацией, к тому же – что важнее – детям Келвина было бы лучше понимать, что отец рядом, а не отправился на какую-то опасную, непрактичную, донкихотскую миссию. Ресурсы Вудбери истощились – все горожане и все участники спасательной операции чувствовали, что город достиг критической точки. Сражение со стадом съело большую часть их боеприпасов – в тоннели брали в основном пистолеты с магазинами на восемь или десять патронов, – а из еды с собой подготовили консервы с большим сроком годности. Ранним утром пятницы, за несколько минут до рассвета, вся команда собралась на городской площади, экипированная рюкзаками, которые, казалось, весили не меньше тонны.

– Черт, чего ты туда напихал, кирпичей, что ли? – проворчал Спид, пока Боб помогал ему надеть на спину гигантский рюкзак. На площади было полутемно, воздух трещал от напряжения и предрассветного холода. Горизонт только начинал розоветь первым светом дня.

– Хватит ныть, – одернул его Боб и закинул собственный рюкзак себе на плечи. – Ты же крутой футболист, чего ты жалуешься?

– Встретимся миль через восемь-десять, папаня, посмотрим, в каком ты будешь состоянии, – фыркнул Спид.

Его коротко постриженные светлые волосы были скрыты под банданой, футболка с логотипом U2 уже пропиталась потом. Крякнув, он поправил лямки на широких плечах и переглянулся с Мэттью Хеннесси, который сидел неподалеку на скамейке и заряжал магазин новыми патронами.

Мэттью, усмехнувшись, посмотрел на Спида.

– Не будь девчонкой, Спид, – бросил он.

Лилли наблюдала за этой перепалкой с другого конца площади, поудобнее устраивая свой рюкзак на спине и пытаясь не обращать внимания на пустое, тревожное чувство, которое всю неделю пронизывало ее до костей. Она взяла с собой оба «ругера» двадцать второго калибра и закрепила их на бедрах, по-ковбойски. На голове у нее была шахтерская каска, надетая поверх собранных в конский хвост волос и закрепленная самодельным ремешком под подбородком. Лилли чувствовала себя десантником, которого вот-вот отправят в бесконечное свободное падение. Этим утром она проснулась у себя в квартире, когда на нее вдруг снизошло озарение, внезапное, как взрыв хлопушки: она поняла, почему ей казалось, что она идет на погибель.

Теперь это понимание давило на нее сильнее, чем лямки переполненного рюкзака, которые впились ей в плечи. Помимо банок с консервами, они упаковали все до единой батарейки, оставшиеся в городе, кое-какие медикаменты, шахтерские инструменты, дополнительные фонарики, сигнальные огни, мотки веревки, скотч, рации и всяческие устройства, которые могли пригодиться им в неизведанных подземных пространствах.

– Готовы? – в некотором роде риторически спросил Дэвид, который стоял за скамейкой Мэттью. Натриевый свет единственного освещавшего площадь фонаря превращал его седую гриву в серебристый ореол. В дополнение к тяжелому рюкзаку, автоматической винтовке и патронташу на Дэвиде был мотоциклетный шлем, снабженный галогеновым фонариком. Он напоминал немолодого спелеолога, готового погрузиться в бездны ада. – Боб, все четко?

– Четче не бывает, – ответил Боб, затягивая ремень. – Вперед.

Вслед за Бобом они пересекли площадь, прошли по Джонс-Милл-роуд и вышли из города сквозь прореху в юго-западном углу баррикады. Как только они ступили на пустыри, Лилли почувствовала, как у нее по коже побежали мурашки. Предрассветная тишина нарушалась лишь шуршанием их шагов, позвякиванием банок у них в рюкзаках и стуком сердца Лилли, который казался ей таким громким, что она опасалась, не слышат ли его и остальные. Она не знала точно, сколько сможет хранить свой секрет. Он давил на нее, пока они шагали по замусоренным улицам и гуськом шли вдоль заколоченных витрин, свернув на Фолк-авеню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лилли узнала о своем недуге – о причине жуткого страха, который прожигал ее изнутри, пока они приближались к аптеке, – когда была совсем маленькой. Ей было лет восемь или девять, она тогда играла в прятки со своими двоюродными братьями Дереком и Диком Дринкуотерами.

Дринкуотеры были богачами из Мейкона. Их отец, сводный брат Эверетта Том, был связан с международной торговлей нефтью и делал неплохие деньги. Гигантский особняк Дринкуотеров, построенный в городе Уорнер-Робинс еще до Гражданской войны, был настоящим архитектурным монстром с кучей закоулков и бесчисленных смежных комнат, кухонных лифтов, кладовок и туалетов, где недовольный ребенок мог прятаться целыми днями, прихватив с собой немного еды и парочку настольных игр.

Одним воскресным днем, когда Эверетт приехал в гости к Тому и своей золовке Дженис, дети принялись играть в прятки. Взрослые сидели в уголке для завтрака и пили один коктейль за другим, поэтому дом был в полном распоряжении Лилли и близнецов. Лилли играла очень хорошо, обычно ее находили нескоро после считалки.

В тот день она обнаружила старую кладовую под ведущей на третий этаж лестницей, притаилась там и закрыла за собой хлипкую дверь. Замок щелкнул, и от этого щелчка у нее по коже побежали мурашки. Она прижала колени к груди, забилась в угол, за обсыпанные нафталином шубы и пыльные коробки с подписями «Шляпы и шарфы Дженис» или «Детские вещи близнецов», и вдруг вспотела. Это был первый симптом ее болезни, до той поры не диагностированной и не замеченной: все ее тело вдруг окатило горячей волной, которая пылала, как лесной пожар. Через несколько секунд она промокла насквозь. Лилли толкнула дверь – она не поддавалась. Может, замок заклинило или он автоматически закрывался снаружи – неизвестно. Лилли понимала лишь, что ей во что бы то ни стало нужно выбраться.

Это чувство, как подтвердят практически все страдающие от той же болезни, было сродни удушью. Сидя на полу в углу маленькой кладовки, Лилли не могла дышать. Голова болела, кожу покалывало, шубы висели так близко к ее лицу, словно хотели лишить ее последнего кислорода. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Стены как будто сдвигались, темнота поглощала ее.

Через несколько минут она начала кричать. Лилли визжала, голосила и всхлипывала в темноте этой крошечной темницы, пока один из близнецов не нашел ее, не открыл дверь и не дал ей вырваться в светлый и свободный коридор.

Вскоре все забыли о произошедшем у Дринкуотеров инциденте – все, кроме Лилли, которая то ли через собственный травматический опыт, то ли благодаря интуиции поняла, что у нее появилась болезнь и что болезнь эта будет преследовать ее до конца ее жизни. Конечно, это был не паралич, не рак и не другое смертельное заболевание, но болезнь жила внутри ее и была ничуть не менее заметной, чем дальтонизм или плоскостопие. И поднимала свою жуткую голову в самые неподходящие моменты.

Она чувствовала ее и сейчас, на подходе к аптеке. Ее сердце выпрыгивало из груди. Они остановились на пороге, после чего Боб подошел к разбитой стеклянной двери и заглянул внутрь, чтобы проверить, не проникли ли в аптеку ходячие. Среди замусоренных проходов, поваленных витрин и перевернутых полок царила абсолютная тишина. Расцветающий за спинами отряда алый рассвет еще не коснулся сумрачной аптеки своими лучами.

– Включайте фонарики, – скомандовал Боб, после чего сам щелкнул выключателем своего шахтерского фонаря и толкнул дверь стволом дробовика, заряженного патронами на 12 гран, который он всегда брал с собой, когда ожидал близких столкновений с неопределенным количеством мертвецов.

Лилли почувствовала, как грудь сдавило от страха. Она за Бобом зашла в аптеку, за ней сквозь разбитую дверь последовали остальные. Аптека, казалось, ожила, стоило ей войти внутрь – пусть Лилли и понимала, что все это происходит лишь у нее в голове, – стены начали медленно, но верно сходиться с неотвратимостью ползущих ледников. Во рту у Лилли пересохло. Они пересекли пустой торговый зал и один за другим спустились по запасной лестнице в шахту лифта. Когда Лилли встала на последнюю ступеньку, ее суставы словно окаменели, а по спине у нее пробежал холодок.