Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей - Страница 22

Перечитав последний пункт, она не смогла сдержать ухмылку.

Лилли понимала, что нет ни одного идиота, который захочет стать капитаном этого маленького корабля дураков, но все равно мечтала об этом. Она никак не могла выкинуть эту мысль из головы. Что, если бы она была простой жительницей Вудбери, обычной обитательницей обычного города? О чем еще можно мечтать? Она отодвинула стул и поднялась на ноги, потирая затекшую шею. Она сидела перед окном почти два часа и уже не раз заточила карандаш, в основном вычеркивая пункты своих списков. Теперь, пожалуй, настала пора поспать.

По пути обратно в спальню она задержалась перед зеркалом, прислоненным к стене возле двери. Лилли взглянула на собственное отражение. Девушку в зеркале трудно было узнать.

В растянутых штанах и толстовке с эмблемой Технологического института Джорджии, Лилли была похожа на мальчишку. Ее тусклые, выгоревшие на солнце рыжевато-каштановые волосы были стянуты в хвост и перевязаны резинкой, из-за чего тонкие черты ее лица еще сильнее обострились. Она уже два года не красилась. Но во взгляде ее карих глаз появилось кое-что такое, чего Лилли не замечала никогда прежде. В обычных обстоятельствах она списала бы это на возраст – единственная керосиновая лампа, горевшая у нее в спальне, беспощадно освещала ее лицо, отчего морщинки в уголках глаз были заметнее, чем обычно, – но ситуация, сама среда была такова, что изменения были гораздо глубже простого старения. От мягкости черт Лилли не осталось и следа, ведь ее унесла с собой жестокость чумного времени, и Лилли не знала, что и думать об этом.

Она приподняла истрепанную толстовку и посмотрела на свой впалый живот. Лилли всегда была стройной, но за последние несколько месяцев превратилась из худенькой в иссохшую – ребра выпирали из-под кожи, как зачатки конечностей. Она защипнула тонкую полоску кожи на животе и подумала, как бы он выглядел, если бы месяцем ранее у нее не случился выкидыш. Она смотрела на себя и представляла, как растет ее живот, как наливаются весом груди, как темнеют соски, как округляются и розовеют щеки. Вдруг эти чувства пронзили ее, словно кинжалом, и она отвернулась от зеркала, пытаясь подавить тоску. Отбросив печальные мысли, она вошла в спальню.

В изнеможении она упала на кровать, не снимая одежды, и, сама того не заметив, провалилась в сон – ей показалось, что стук раздался всего через секунду. Она вздрогнула и села на кровати, думая, что все это ей приснилось, но стук раздался снова, торопливый и настойчивый. Кто-то нетерпеливо барабанил ей в дверь.

– Боже, что на этот раз? – буркнула она и вылезла из кровати. Она подумала, не взять ли пистолет, но решила, что в этом нет необходимости, и тихо вышла босиком в гостиную, зевая и почесывая ноющий живот.

– Малышка Лилли, прости, что я так рано, – сказал Боб Стуки, когда Лилли наконец-то открыла дверь. Боб был одет в майку-алкоголичку и забрызганные краской штаны. Он запыхался, его исчерченное морщинами лицо сияло от возбуждения. – Но ты поймешь, когда сама все увидишь.

Лилли снова зевнула.

– Может, хоть намекнешь?

– Ладно, вот подсказка… Жизнь Вудбери скоро изменится.

– И все? – Лилли недоверчиво посмотрела на Боба.

– Так, не беги вперед паровоза. Натягивай ботинки и хватай фонарик.

Они пересекли пустынную городскую площадь. Темнота перед рассветом была непроглядной, луна исчезла, воздух казался спертым, как в гробнице. Только их шаги гулко отдавались в ночной тишине.

– В последнее время сюда редко заглядывали, – сказал Боб, поднимаясь по каменным ступеням небольшого двухэтажного кирпичного здания. – Пожалуй, сейчас людям больше хочется выжить, чем обогатиться, – они остановились у двери, и Боб показал на разбитое стекло. – Не так давно кто-то взломал замок и похозяйничал внутри, но не нашел применения старым энциклопедиям и сломанным ротаторам.

Дверь, скрипнув, открылась, и Лилли обволок знакомый запах, сильный, как аромат благовоний: жар, книжный клей, влажные страницы и старая мастика для натирки полов. Вслед за Бобом, который фонариком освещал им дорогу, она пошла по забросанному мусором фойе, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на силуэты книжных шкафов, картотек, библиотечных конторок и пустых напольных вешалок, куда школьники когда-то вешали свои дождевики, разыскивая в книгах информацию о цветах национального флага Никарагуа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Осторожнее, малышка Лилли, – сказал Боб, скользя лучом фонарика по груде перевернутых стульев и раскрытых книг, которые валялись на полу, бездыханные, как мертвые птицы. – Нам нужен вон тот проход.

Им пришлось петлять из стороны в сторону среди поваленных шкафов, разбросанных книг и осколков стекла, но в конце концов Лилли увидела, как Боб подошел к столу, на котором были разложены какие-то документы, освещенные керосиновой лампой.

– Это еще что за фигня? – спросила Лилли, заглянув Бобу через плечо, когда он остановился возле стола и открыл какой-то журнал в кожаном переплете. По размеру книга была сравнима с автомобильной дверцей.

– Карты-планы недвижимости округа Мэриуэдер, старые реестры, схемы участков и все такое, – ответил Боб, переворачивая огромные страницы в поисках заранее отмеченного места. В свете керосиновой лампы кружилась пыль. – Итак, начнем. Помнишь ту маленькую аптеку на Фолк-авеню? Где ты еще нашла тест на беременность? Знаешь, что раньше было на ее месте?

– Боб, уже очень поздно, я вся продрогла… Просто расскажи все сразу, не надо ходить вокруг да около.

– Тебе о чем-нибудь говорят слова «Подземная железная дорога»? – он указал на разложенные на столе обрезки кальки с зарисовками из тоннеля. Лилли заметила цепи, кости, человеческие черепа и даже бедро в широком кольце. Боб кивнул на рисунки. – Я все это зарисовал в тоннеле. Бьюсь об заклад, это окаменевшие останки сбежавших рабов. Вот, посмотри-ка на это.

Он повернул книгу и провел пальцем по списку исторических мест. Его грязный ноготь остановился возле последнего пункта:

Лилли изучила запись.

– Да, любопытный факт, но как это, черт возьми, связано с…

– Попридержи коней, – Боб закрыл книгу, взял в руки сложенный план местности и принялся осторожно раскладывать его, пока тонкая бумага не заняла практически всю поверхность стола. – Дай-ка я еще кое-что тебе покажу, – он провел пальцем по нескольким линиям – одни были жирными, другие пунктирными, – которые определяли границы участков до самой Алабамы. – Видишь вон те изогнутые линии?

Раздраженно закатив глаза, Лилли ответила:

– Да, Боб, я вижу изогнутые линии.

– А знаешь, что означают пунктирные?

Лилли снова хотела огрызнуться, но прикусила язык. По шее пробежали мурашки: она поняла, что оказалось у нее перед глазами.

– Мать твою, – пробормотала она, смотря на карту, – это ж тоннели.

– Бинго, – кивнул Боб. – В старину кое-какие тропы проходили по земле, но многие были подземными.

– Не зря дорогу назвали подземной, – прошептала она, смотря на пунктирные линии, которые извивались по всему штату, как волосы-змеи горгоны Медузы. Она взглянула на одну из самых длинных линий. – Похоже, некоторые растянулись на целые мили.

– Ага.

Лилли повернулась к Бобу.

– Я узнаю этот взгляд, – сказала она, улыбнувшись ему.

– Какой взгляд?

– Словно ты только что сорвал куш.

Боб улыбнулся и отодвинул массивную книгу. В воздух поднялось облако пыли.

– Ладно, посмотри-ка сюда, – пожав плечами, сказал он и повернул тонкую карту таким образом, что на ней стал виден крошечный крестик, обведенный в кружок. – Видишь? Подозреваю, это выход.

– Через него можно было сбежать?

– Именно. – Боб внимательно посмотрел на карту. – Понимаю, открывать шампанское еще рановато, но, боже, мы, кажется, сможем заставить эти тоннели поработать на нас.