Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - Валенте Кэтрин М. - Страница 6

А над этой стаей плясала и кружила, с ухмылкой перепрыгивая с одного ту́пика на другого, юная леди в синем. На ней были брюки цвета индиго, на которые пошло шелка не меньше, чем пошло бы на юбку такой же длины; при каждом шаге они шуршали, а из складок украдкой выглядывали мертвенно бледные голубые звездочки. Еще на женщине были бирюзовые перчатки выше локтя и сапфирового цвета ботинки с ледяными шнурками-сосульками, зашнурованными крест-накрест до самого колена. Широко развевались полы красивого длинного плаща небесной голубизны, с тяжелым серебряным поясом на талии, простроченного аквамариновой нитью и отделанного грубой овчиной немыслимого черничного цвета. Длинные лазурные волосы разлетались во все стороны из-под кобальтовой фуражки, отороченной той же темно-синей овчиной. Головной убор был увенчан ледяной пикой, как на старых фотографиях немецкого кайзера. Женщина курила длинную глиняную синюю трубку, выдувая такой же синий дым огромными квадратами, треугольниками и ромбами, через которые ныряли и кувыркались ее ту́пики.

В оглушительный гвалт ту́пиков ворвался протяжный рев клаксона. В самом центре стаи обнаружился «Форд» модели А мистера Альберта. Он перемещался скачками, подпрыгивая и зависая над землей, где его поддерживали, толкали, несли и снова толкали птицы.

– Но это же моя машина! – воскликнула Сентябрь. – То есть это машина мистера Альберта, – исправилась она, однако была возмущена тем, что на ней смеет кататься кто-то еще – пусть даже ту́пики. – Что они с ней делают? Они же ее на кусочки разнесут!

– Конокрады! – с отвращением сказала Бумер. Она взяла свой крюк на изготовку, как боевой топор. Беатрис завыл. На этот раз звук напоминал скрежет шестеренок, которые проворачивались глубоко в недрах земли.

Женщина в синем заметила Сентябрь. Ее ухмылка стала еще шире, черные глаза заблестели. Сентябрь и остальных отбросило к забору. Воздушная волна, обтекая Линейщицу и ее Конденсатор, стала такой горячей, что ноги Сентябрь вспыхнули от жара, но она не отступила.

– Хо-хо, Девочка! – завопила синяя бандитка, как кричат моряки, завидев землю, и элегантно отсалютовала.

Сентябрь отсалютовала в ответ, и улыбка ее вспыхнула фейерверком. Кто же это еще, как не Синий Ветер, наконец-то прилетевшая за ней? Сентябрь немедленно простила ее за опоздание. Сердце в груди так колотилось, будто искало выход наружу.

– Хо-хо, Ветер! – закричала Сентябрь в ответ. Весь разговор про бандитов и необходимость оберегать от них Линию внезапно стал совершенно неважным. Сентябрь засмеялась, весело замахала и, не удержавшись, спросила: – Ты прилетела забрать меня в Волшебную Страну?

Синий Ветер склонила голову набок и заухала. Ту́пики завопили в ответ. Теперь, когда они пролетали почти над головой, Сентябрь разглядела, что на каждой птице были нарядные блестящие доспехи, как в книжках про испанских конкистадоров. Доспехи были сделаны изо льда и облеплены снегом. Из шлемов торчали собственные перья ту́пиков, служащие плюмажами.

– Даже и не думала, – пожала плечами Синий Ветер. – Волшебная Страна – это же такая скучища. Зачем тебе туда? – Она рассмеялась, и смех ее умчался в лес, отражаясь и разбиваясь о деревья.

И тут одновременно произошло несколько вещей.

Бандиты взмыли в небо: ту́пики, Синий Ветер, модель А, а вместе с ними изрядное число березок, вырванных из земли страшным бреющим ветром.

Беатрис взвился вверх, преграждая им путь, вытянув струной длинное серебристое тело, сверкая ослепительно белыми острыми зубами.

Бумер бросила крюк и распустила волосы. Это было такое простое естественное движение, что Сентябрь понятия не имела, зачем она это сделала, пока не увидела, как масса волос, разлетевшись во все стороны, образовала сеть из проводов, искрящихся электричеством, широкую и крепкую, как парус корабля.

Сентябрь закричала, сама не зная, кого она хотела предупредить – собаку, птиц, Бумер или Синий Ветер. Впрочем, это не имело значения.

Беатрис щелкнул зубами под самыми брюшками птиц. Те насмешливо защебетали в ответ. Он промахнулся и в первый, и во второй, и в третий раз, потому что до птиц ему было не достать. Он грохнулся обратно на землю, дергая мордой и скуля от отчаяния. Как только собака покинула воздушное пространство, Бумер метнула электрическую сеть навстречу бандитам. Сентябрь была уверена, что все они поджарятся насмерть, но Синий Ветер только захихикала. Подмигнув Сентябрь, она завертелась волчком, как фигуристка, на спине самого большого ту́пика. Поток птиц вытянулся, ужался, съежился и с ходу проскочил через ячейки электрической сети, а вслед за ними проскользнула и модель А, тоненько сигналя в прыжке.

Внезапно ветер стих. Все замолкло. Бумер застыла столбом, в гневе зажав в бриллиантовых кулаках концы ее электрической сети. Беатрис еще раз завыл воем, схожим с паровозным гудком.

Сентябрь, пытаясь перевести дух, посмотрела на Линейщицу, потом на Конденсатор. Затем взглянула вслед исчезающему вдали Синему Ветру. В голову ей пришла совершенно четкая мысль. Бумер не позволит ей пересечь границу. Работа Линейщицы в том и заключалась, чтобы говорить «нет» и преграждать путь. Точно так же, как работой сивиллы было говорить «да» и открывать путь. Как ее собственной работой было записывать папину температуру и смотреть за беременной кобылой Пауэллов, даже когда та кусалась. Делаешь свою работу и отвечаешь за нее. На этом держится мир взрослых, и их магия тоже.

Прежде чем Линейщица смогла ее остановить, прежде чем Беатрис вновь поднялся на задние лапы, Сентябрь прижала локтем свою банку из-под джема, рванула вперед – и прыгнула что было сил. Она нырнула в ту же ячейку сети, что поглотила стаю ту́пиков, в зазор между потрескивающими бело-голубыми проводами, шириной как раз чтобы пропустить девочку. В последний момент она зажмурилась, ослепленная потоком сверкающих искр и внезапной уверенностью в том, что оттолкнулась недостаточно сильно для прыжка! Сейчас она запутается в проводах и обратится в пепел. Поздно, слишком поздно она решилась!

Сентябрь вмиг исчезла в своем мире, как исчезает, погаснув, светлячок. Бумер вздохнула. Она пнула столб забора, который в ужасе разлетелся на части еще до того, как ее огромная нога приблизилась к нему. Линейщица опустила сеть волос, как занавес, и тут же снова исчезла. На этот раз Беатрис тоже испарился. От них обоих в воздухе остался висеть только отголосок собачьего воя.

Глава III

Посетители с сомнительной репутацией

в которой Сентябрь приземляется в уже знакомом городе, спорит с Ветром, делает отчаянный выпад в сторону стоицизма и принимает к сведению некоторые факты относительно крушения политических и экономических режимов

Выполнив один из самых неуклюжих кульбитов в истории акробатики – кувырок с переворотом через крыло, – Сентябрь свалилась с неба.

Падать было невысоко. Сеть Линейщицы без всяких церемоний и приличий вывалила ее на сухую пыльную дорогу с высоты достаточной, чтобы дать понять, что ею весьма недовольны. Сентябрь приземлилась на колени, брякнувшись так, что пробрало до самой макушки. Она моргнула, но не издала ни звука. Глаза отказывались открываться в полной уверенности, что их хозяйка поджарилась до хруста. И даже когда она начала ощущать грубую ткань своих штанов и совсем не обугленную кожу рук, глаза все не открывались. Вдруг она глянет, а мир вокруг нее – совсем не Волшебная Страна, а какой-нибудь ужасный заброшенный ветхий сарай на Линии или просто лес за домом мистера Альберта?

«Один глаз, потом другой. – Сентябрь пришлось повторить это дважды, прежде чем ее веки послушались. – Один глаз, потом другой. После этого смотри и будь готова к встрече с тем, что увидишь».

Небо оказалось не голубым и не черным – не день и не ночь, а пламенные всполохи сумерек. Сияние алого и бордового, ярче кипящей ртути и павлиньего хвоста, будто сочилось из воздуха, омывая каждый предмет. Сентябрь стояла на коленях на выцветшей серо-зеленой линии, прочерченной, даже прорезанной, в широкой и длинной дороге. По обе стороны мягкие дымчатые колонны взмывали к ярким волнистым облакам. Колонны – да не совсем! Одни очень высокие и очень шаткие; другие – как башни кафедрального собора, но не выложенные из ровных кирпичей, а сколоченные ржавыми гвоздями из досок. Третьи были сложены из красивых каменных плит, зато снизу доверху зияли огромными дырами. И очень, очень многие колонны были перевязаны длинными шелковыми лентами с восковыми печатями – черными, белыми, красными или золотыми, – и все эти ленты были в пятнах и потеках. Сквозь дыры можно было разглядеть рисунки: линии, дома, смешные дракончики с гигантскими ноздрями, плавающие в тщательно вычерченных морях. Это были огромные свитки пыльных пергаментов – каждая складка, сгиб и надрыв отливали ультрамарином. Дорога, что зашуршала у нее под ногами, как только она поднялась с колен, тоже оказалась из бумаги, старой плотной глянцевой бумаги, на которой пишут только о самом прекрасном или очень важном. На самом верху свитков Сентябрь увидела церковные башни и виллы, фермы и сады. Кудрявый баран свесился через край и блеял на все, что видел внизу. Его блеяние неясно отражалось от стенок бумажного ущелья. Там и сям виднелись башни, увенчанные проржавевшими куполами. Как раз в таких сооружениях ветер воет всего сильнее, свищет всего громче и визжит всего пронзительней.