Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - Валенте Кэтрин М. - Страница 26

– Я, кажется, никогда не пойму, как время устраивает свои дела в Волшебной Стране, – сказала Сентябрь, покачивая головой. – Для меня прошел целый год и еще немножко. А ты… ты продолжаешь говорить, что я… а где Суббота? – тихонько спросила Сентябрь. – Он приехал с тобой, чтобы встретить меня? Я же оставила вас вместе.

Аэл наклонил свою алую голову.

– А ты его еще не видела?

– Нет!

Парик прервал их:

– Я уверен, что все это весьма загадочно, но мне надо сажу отскребать, а у тебя под мышкой ящик, так что давай займемся или тем, или этим. Что предпочитаешь?

Сентябрь предпочитала говорить о Субботе. Она хотела игнорировать всех, кроме Аэла. Ей хотелось оборвать Алфавитария, сказать, чтобы он оставил их в покое. Сентябрь сделала глубокий вдох, убавляя свое раздражение, как убавляют огонь на плите. Отдать ящик – и к ней больше не будет претензий, можно будет посидеть с друзьями и поговорить обо всем – обо всем, что произошло, пока они не виделись.

– Синий Ветер попросила меня отнести это Моллюску Луны, но Моллюск не смог ее открыть и велел отнести это тебе, чтобы ты взломал коробку, или расколотил ее, или как-то еще с ней управился.

Со вздохом облегчения Сентябрь передала длинную коробку из слоновой кости двум длинным крепким локонам Парика, которые приняли форму пары толстых, туго скрученных рук.

– Аэл, дружочек, принеси нам «Руководство по взлому сейфов и прочим мехханическим шалостям», весеннее издание.

От-А-до-Л, хлопая длинными яркими крыльями, взмыл вверх и устремился к почти пустой половине Библиотеки.

– Простите, что я спрашиваю, – сказала Сентябрь, – но почему вы так тесно набили эти полки, когда на другой стороне у вас столько пустого места?

Парик обратил черные розочки своих глаз к небу и виверну.

– Потому что это Кособокая Библиотека. У книг, знаешь ли, есть свои мнения. Они образуют фракции. Ведут словесные баталии. В данный момент преимущество на стороне фракции Худлита – они более яркие, в конце концов, и что бы они ни рассказали на своих страницах, все принимается, даже если в этом нет ни малейшего смысла или хотя бы рифмы. Фракция Научпоп вынуждена соблюдать правила существующей реальности, и это так изматывает. Приходится им приукрашивать себя причудливыми идеями и вымышленными историями, написанными конкистадорами, которые любят пускать пыль в глаза посредством ярких метафор, притчей и прочей безвкусицы. Так что ничего не поделаешь, приходится расставлять их вместе с худлитом. Научпопы вечно шныряют по вечеринкам, чтобы их увидели рядом с популярными романами. Пройдет неделя, и, увидишь, научпопы снова возьмут верх. Худлиты начнут наперебой вычищать со своих страниц изящную прозу и небылицы, Пфизику Невозможного и элегантные лейтмотивы. Это будет погоня за документальным реализмом, помяни мои слова. Все это унылые пляски, если хочешь знать мое мнение, но ты не хочешь. Затем все перекосится на другую сторону, и у нас будет по крайней мере возможность стереть пыль с освободившихся полок – прежде чем они, толкаясь, вернутся обратно, потому что социальная история подменышей решит поэкспериментировать с формой сонета. Надо быть чемпионом по гонкам, чтобы угнаться за литературными модами.

Аэл вернулся, осторожно сжима я в когтях большой том. Парик начал судорожно перелистывать страницы, водя по строчкам черными бархатными лентами и делая пометки пушистым напудренным локоном.

– А! – воскликнул он. Возглас отозвался эхом по Библиотеке. – Вот оно что! Это совсем не трудно! Я должен был догадаться, когда ты упомянула Синий Ветер. Давай, Аэл, наведи свое глазное яблоко на замо́к. Замку надо показать что-то голубое и говорить с ним очень строго. Бедный Альманах не смог бы напугать и рыбешку.

От-А-до-Л приблизил огромный оранжевый глаз к замку ларца. Несколько минут он таращился на него не мигая. Наконец большая бирюзовая слеза набухла в его глазу и со всплеском упала на пол. Он стоял и выжидательно смотрел на Алфавитария, но тут Сентябрь со вздохом сама подступилась к замку. Она расправила плечи и нахмурилась изо всех сил. Сегодня ей уже приходилось напускать на себя суровый вид, так что благодаря этой репетиции все должно было получиться. Сентябрь сердито посмотрела на замок и заорала:

– Или ты открываешься сию минуту, или я звоню твоей маме!

Ящик в ужасе распахнулся.

Внутри лежал стетоскоп.

Разумеется, с синим отливом. Стетоскоп выглядел довольно солидно: толстые, крепкие дужки, трубка толщиной с хобот слона – и все это из сапфира. Чашей можно было накрыть Сентябрь голову. Казалось, он изготовлен для кого-то размером с Аэла или даже для создания, рядом с которым виверн показался бы карликом. Например, самого Альманаха.

Алфавитарий зашипел и отпрянул:

– Сапфировый Стетоскоп! Нет, нет, я его не приму! Это твое, ты его принесла, мне до него дела нет!

Суровость растаяла и слетела с лица Сентябрь, как снежинки, когда заходишь с холода в тепло.

– Что такое? Моллюск велел отнести это тебе! Я покончила с этим, поручение выполнено, сердечное всем спасибо, а теперь я буду весело проводить время с друзьями!

– Нет! Забирай его! Унеси обратно и спрячь! Я слишком мал. Он раздавит меня, запутает меня, я сломаюсь. Ты же видела Библиотеку, Сентябрь! Мы не выстоим против Сайдерскина, просто не сможем! Потолок и так еле-еле держится.

– Я уже второй раз слышу это имя! – воскликнула Сентябрь. – Кто такой Сайдерскин?

Глава X

Лапа йети

в которой Сентябрь узнает о слабостях фей, увиливает от работы (ненадолго), а очень быстрый йети создает всем проблемы

Алфавитарный Парик вытянулся во весь свой рост и оказался Сентябрь примерно по пояс. Его локоны залоснились и сложились в очень гордое выражение лица с выразительно напудренными щечками из конского волоса. Парик был готов произнести речь.

– Сайдерскин – это самый быстрый йети на Луне. Если бы ты хоть что-нибудь знала о йети, тебя бы это впечатлило. Йети так быстры, что увидеть их практически невозможно, разве только следы ног на снегу, и даже самый искусный фотограф может ухватить только смазанный след пронесшегося рядом йети. Они такими рождаются! Йети вырастает из маленького пушистого комочка в лохматого монстра с черными рогами, как у барана, горящими красными глазами и ручищами, которые могут выжать вино из валунов быстрее, чем ты скажешь: «У этой лавины что, зубы есть?» Они любят зиму и снег; они любят горы и любят есть, а также все, что связано с этим процессом: толочь, отбивать, раздирать, разрывать, грызть и жевать. Когда эльфы и феи пришли на Луну, йети здесь уже были – однако вместе с ними тут были и другие существа, менее склонные топать ногой только ради того, чтобы посмотреть, как все вокруг трясется. В те давние времена, когда феи и эльфы построили дорогу и гогочущей толпой танцевали на Луне, они пытались узнать секрет быстроты передвижения йети. Знаешь ты это или нет, но эльфы и феи всегда стремились перенять у всех самое лучшее и использовать для себя.

Сентябрь вспомнила, как сам Чарли Хрустикраб однажды говорил ей об этом: «Эльфы берут свое начало от лягушек. Ничего себе лягушечки, да? Конечно, быть лягушками не шибко весело, поэтому мы прошлись по кругу и стащили у каждого самое лучшее: у стрекоз крылья, у людей лица, у птиц сердца, у козлов и прочих антилоп – рога, у ифритов души, у коров хвосты – вот так вот мы и эволюционировали, за миллионы миллионов минут, в точности как вы».

– Я думала, все хотели, чтобы эльфы и феи вернулись! – сказала она. Сентябрь сама точно хотела. Но омару и шакалам они, похоже, были совсем без надобности.

Парик фыркнул. Два облачка тонкой пудры заклубились под его кудрявым носом.

– Ну, жизнь тогда неслась в вихре магии и бурлила, как чайник, – если ты был эльфом. Но йети – не эльфы, уверен, что ты согласишься с этим. Они гоняли диких зверей по горам Голубого Молота, вверх по головокружительным склонам горы Пышное Платье, чьи заснеженные пики видны, если выбраться из раковины наружу, вверх по стволу Высочайшего Дерева – это пальма, такая высокая, что одна комета однажды провела на ней трехдневный отпуск, досуха высасывая молоко из кокосов. Но йети поймать невозможно. Можно только оказаться либо там, где он собирается быть, либо там, где он уже побывал. Однажды случайно сработала ловушка в джунглях, которую поставили феи и эльфы, и прищемила лапу йети – чисто случайно и не к добру. Взревев от ярости и боли, несчастный увалень отгрыз себе лапу и умчался, оставляя на снегу капли йетинской крови. Они остались до сих пор – круглые черные пруды, ведущие в лунные дебри. И на этом все закончилось, потому что феи и эльфы обнаружили, что в этой лапе заключена вся быстрота йети. Они начали пользоваться ею и не могли остановиться – кто захочет ждать, пока вскипит чайник, или придет весна, или разлученные возлюбленные снова воссоединятся, или сварится зелье, или созреет план, который ты только задумал? Они построили вокруг лапы йети город, который назвали Терпение, потому что юмор эльфов тонок, как хлыст погонщика волов. В Терпении они все ускорили настолько, что им больше вообще не приходилось ждать. Чай был готов в ту самую секунду, когда тебе захотелось пить, все волшебные розыгрыши придумывались в одно мгновение и тут же исполнялись, праздники начинались немедленно, как кому-то приходила в голову мысль что-нибудь отметить. Если ты влюбилась в какого-нибудь селка там, внизу, в Волшебной Стране, тебе не надо было вздыхать и томиться, он оказывался с тобой по мановению крыла. Оказалось возможным победить скуку, для всех и навсегда – просто отмотай время до момента, когда одна фея со своей шайкой надумали подстеречь ничего не подозревающую пастушку и превратить всех ее овец в поклонников. Зачем юной фее или эльфу ждать, пока вырастешь, в то время как все тебя шпыняют, читают нотации, заставляют ужинать последней, а спать ложиться только на заре, хотя ты клюешь носом уже в восемь часов и мечтаешь поскорее добраться до кровати? Куснешь лапу йети – и превращайся в дикарку, неутомимую искательницу приключений, пока вкус лапы не сотрется с языка. Феи и эльфы могут одним касанием превратить молоко в простоквашу, вино в уксус, пиво в квас. И они все время этим занимались только для того, чтобы насладиться замешательством молочниц, ради извращенного удовольствия все портить, ломать и разбрасывать.