Солдат на войне. Фронтовые хроники обер-лейтенанта вермахта. 1939 – 1945 - Прюллер Вильгельм - Страница 12

18 апреля Прюллера спросили о том, не хочет ли он перевестись в штаб полка. Прюллер согласился. Он пишет:

С одной стороны, я не очень рад, что мне придется оставить своих товарищей, с которыми мы были вместе в течение полутора лет. Особенно тяжело расставаться с нашим уважаемым герром гауптманом (капитаном). Но с другой стороны, в полку передо мной открываются новые перспективы, а это мне всегда в жизни было необходимо. Поэтому я ухватился за эту возможность.

Последние несколько месяцев были не лучшими для военной карьеры Прюллера: он оказался замешан в драке, в результате был арестован и «брошен в камеру» на несколько дней.

9 мая полк был поднят по тревоге. «Вот оно! – пишет Прюллер. – Ура!» На следующий день началась кампания в Бельгии, Франции и Голландии. Прюллер был произведен в чин ефрейтора и был назначен писарем в штабе 11-го пехотного полка (Schutzenregiment) (под командованием оберст-лейтенанта Рейниша) 9-й танковой дивизии (командир Риттер фон Хубицки). Дивизия входила в состав танковой группы под командованием генерала (с 1943 г. фельдмаршала) Эвальда фон Клейста.[38]

Во время кампании во Франции Прюллер не принимал активного участия в боях: его Schutzenregiment оставался в резерве, в тылу. Поэтому совсем нет необходимости включать сюда эту часть дневника, поскольку знание Прюллера о том, что происходило, доходило до него через вторые и третьи руки. Сюда вошли лишь несколько комментариев, представляющих интерес с точки зрения политики и социологии.

Вторник, 16 мая 1940 г

Насколько я в курсе того, что происходит в Голландии, в Бельгии, говорят, гораздо хуже, не говоря уже о Франции и Англии – понятно, что западные державы боятся нас. Возможно, не из-за нашего национал-социалистического строя и не только потому, что мы немцы. Нет, они боятся присущей нашей нации аккуратности и методичности, нашего чувства справедливости, эффективности нашей экономики, наших праздников, таких как 1 мая, которых они не знают. Они боятся нашего германского таланта к организации, боятся немецкой пропаганды; боятся, что их собственные народы сами восстанут ото сна и палками погонят прочь своих правителей или перетопят их, как собак. Вот чего боятся господа в Лондоне, Париже, Брюсселе и т. д. Но не волнуйтесь, джентльмены! Ваш час быстро приближается, и в любую минуту вы можете оказаться на дистанции соприкосновения с нами. С Германией все в порядке, у нее есть вермахт, во главе которого стоит наш дорогой любимый Адольф Гитлер! Мы найдем вас, я верю в это…

Суббота, 18 мая 1940 г

14.30. Огромная колонна солдат [пленных] приближается к нам с противоположного направления: бельгийцы и французы, около пятисот человек, держат путь в Берлин… О да, герр Даладье и Ко, мы представим вам наш небольшой счет. Жители Остмарка (то есть австрийцы), которых вы так жалели! Возможно, вы сможете лично выразить свои симпатии; я и мои товарищи будем рады принять их. Или, возможно, вы на всякий случай перебрались в Лондон? Ну, если вы только немного подождете, мы скоро будем и там…

…Я просто не могу объяснить, как возможно, что два народа, которые живут друг от друга на расстоянии всего нескольких миль, демонстрируют такие различия в культуре, образовании, организации и т. д. В Голландии все стало для нас очень приятным сюрпризом; в Бельгии все просто, как в Польше!

Воскресенье, 19 мая 1940 г

В лучах прекрасного весеннего солнца и в громе битвы на Западе ты, моя самая дорогая Хенни, празднуешь первую годовщину своего материнства. Я уверен, что в этот день ты подойдешь к кроватке нашей малышки и другими глазами посмотришь на нашу плоть и кровь, а дитя будет радостно и счастливо тебе улыбаться. Это мама. Сегодня она ничего не понимает, но позже поймет, что является частью тебя, узнает, что сможет обратиться к тебе с любой своей проблемой.

Так бывает с каждым. Даже когда человек уже стар и сед, он всегда с любовью относится к своей матери. Как много товарищей, которые отдали свои жизни в этой гигантской решающей битве (Entscheidungsschlaht), погибли со словом «Mutter» на губах… Я знаю и то, что на вас, матерях, в этой войне лежит особенная ответственность… Будьте непоколебимы в святой вере в правоту нашего дела, никогда не теряйте веры в нашего дорогого любимого фюрера, гордитесь тем, что ваши сыновья могут участвовать в этой величайшей в истории войне. Будьте счастливы, если вам будет позволено пожертвовать ими для Народа, Рейха и Фюрера. Будьте честны и правдивы, немецкие матери!

Вторник, 28 мая 1940 г

11.30. По радио мы услышали, что бельгийская армия сдается без всяких условий. Мои глаза наполнены влагой от радости и гордости за свершения нашего вермахта, от чувства уважения и благодарности к тем, кто пал. Теперь пришла очередь тех, кто больше всего виновен (французов и англичан). Мы идем к вам…

Понедельник, 10 июня 1940 г

По дороге нам встретилась машина, рядом с которой стоит одно из наших артиллерийских подразделений. В стороне лежит один из солдат, мертвый, с ножом в груди. Другой тяжело ранен, но пока жив. Он рассказал нам, что на них напали и нанесли удары ножами поднявшие мятеж пленные негры. В качестве возмездия мы отсчитали двадцать негров и расстреляли их на месте… Вечером мы узнали, что Италия объявила войну Франции и Англии…

Понедельник, 17 июня 1940 г

В городе Сен-Сож[39] к нам на очень хорошем немецком обратилась женщина, вероятно, еврейка! Она выразила восхищение тем, что мы совершили за последние три недели. Это действительно невероятно! Мы сами едва верим в то, что это сделали мы… В субботу 18 мая я уже написал тебе в письме свой совет, герр Даладье, которым может воспользоваться и сменивший тебя Рейно… Я не знал тогда, что пройдет едва пять недель, как в наших руках будет Париж, а твои армии будут полностью разгромлены. Но я твердо знал одно: в момент, когда твои армии будут сдаваться, тебе придется бежать далеко-далеко. Это я знал. Герр Рейно, вы получили сомнительную награду возглавить свой народ в этот самый исторический момент; вам принадлежит сомнительная заслуга ввергнуть два народа в состояние полного хаоса. Вам принадлежит сомнительная заслуга позорно предать свой народ и бежать.

Вы не сможете повернуть назад колесо истории, герр Рейно, но придет время, когда история поступит с вами по справедливости, так, как вы того заслуживаете… Пока мы шли вперед, до нас довели специальное обращение из ставки фюрера: маршал Петен ведет переговоры о перемирии. Он спрашивает у фюрера, какими будут наши условия. Мой бог! Мы не можем в это поверить… Я так безумно счастлив…

Понедельник, 24 июня 1940 г

В 23.50 я услышал специальное обращение (по радио) о том, что в 1.35 ночи (25 июня) все боевые действия должны быть прекращены. Война на Западе завершилась. Одержана одна из славнейших побед в истории Германии! Мы совершили это!

Вторник, 25 июня 1940 г

Первый день мира на Западе. Сегодня, скорее всего, продолжения наступления не будет. Машины, оружие, технику нужно привести в порядок… У меня до сих пор только одно желание: добраться до Англии… Мне вернули посылку для унтер-офицера Враза из 6-й роты (погибшего). Она хорошо упакована и прочно перевязана несколько раз шпагатом. Довольно тяжелая. Я долго внимательно рассматривал посылку, прежде чем написать на ней красным карандашом: «Пал за Великую Германию» (Gefallen für Grossdeutschland). Потом отправил посылку обратно его вдове. Что могло быть внутри ее? Может быть, печенье с изюмом, которое он любил. Может быть, яблоки. Несколько открыток из его прекрасной Штирии. Возможно, хорошие сигареты. Враз курил только по воскресеньям. А может, письмо, где она пишет, что беременна. Враз только недавно женился. Бедняга Враз. Бедняга? Нет, брат. Ты богат, сказочно богат. Ты отдал самое лучшее, прекрасное, драгоценное за свою Родину. Ты «пал за Великую Германию».