Витязи из Наркомпроса - Белоусов Валерий Иванович "Холера -Хам" - Страница 4

Что хорошо? Да то. Что он вообще тикал! Потому как, например, выпущенные на Втором Московском часовом заводе будильники могли тикать только вверх своими блестящими хромировкой ножками! Даже загадка была такая шутливая: «Кто над нами вверх ногами? Муха? Нет. Будильник „Слава“!» Вот такая была у них интересная конструктивная особенность.

А что делать? Ну не умели выпускать на Втором Московском часовом заводе часовые механизмы… А вот свою основную продукцию — а именно, минометные взрыватели, пролетарии ВМЧЗ зато делали совершенно отменные. Ни одного отказа.

Да, так вот — на секунду Натке вдруг представилась, что её коротко остриженная, ровно после тифа, головка (зато ежедневная экономия времени на причесывание!) стала похожа на выигранную ей в лотерею Мособлпотребсоюза кустарную игрушку: на двух деревянных досточках сидят искусно вырезанные колхозник и медведь с молотками в руках, и, когда досточки двигаешь взад-вперед, то фигурки, поочередно нагибаясь, колотят своими молотками по цилиндру английского империалистического буржуина…

Нет, товарищи, это совершенно непереносимо! Она вовсе не терпеливый деревянный Чемберлен.

Рывком поднявшись, Натка сбросила на пол покрывальце, покрытое там и сям прорехами, зашить которые все не доставало девушке личного времени, и, потирая кулачками глаза, осмотрелась… Сквозь высокое и узкое окошко, на котором отсутствовал даже намек на занавеску, ибо комсомолке нечего скрывать от Партии и советского народа, в комнату врывался острый, как прожекторный луч, яростный солнечный свет, в котором неторопливо плавали сонные пылинки (Натка ежеден наказывала себе сделать, наконец, влажную уборку! но, увы, всегда ей мешало то одно, то другое… Вчера вечером, например, она до полночи азартно конспектировала «Анти-Дюринга». Увлекательнейшая оказалась вещь!)

На сияющей побелкой стене все также лукаво и мудро щурился дорогой Ильич, читающий «Правду».

На застеленном пожелтевшей газетой широком подоконнике, который практичная Натка использовала вместо кухонного стола, все так же стояла красивенькая жестянка из-под кантонского чая, доверху забитая смятыми окурками папирос «Беломорканал», производства ленинградской фабрики имени Урицкого, и все так же валялись вверх лапками три мухи, издохших с лютой голодухи. Правда, теперь к ним еще прибавился околевший по той же причине рыжий таракан.

Все было как обычно, все было хорошо…

Да что-то нехорошо! Натка нахмурила мохнатые бровки и задумчиво пошмыгала своим горбатым носиком… А, все понятно! Седьмой уж час, а в комнате тихо! Непорядок.

Девушка мигом вскочила с узенькой солдатской койки, повыше подтянула короткие синие сатиновые, длиной всего лишь до округлых девичьих коленок, панталоны и одним точным движением воткнула штекер в розетку…

«… ад-у-у-у ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она-а-а…» сладким лемешевским тенором тут же запела черная картонная тарелка на стене.

Натка презрительно фыркнула: она была завзятой «козлисткой», то есть почитательницей таланта народного артиста республики товарища Козловского.

Кто не в курсе, между московскими козлистками и лемешистками (поклонницами таланта заслуженного артиста республики товарища Лемешева) вражда была почище, чем между футбольными болельщиками «Динамо» и «Спартака».

Спортивные болельщики хотя бы между собой не дрались.

В отличие от страстных меломанок: у! там выдранные космы летели по всему проезду Художественного театра. Конную милицию приходилось вызывать, чтобы их разъединить.

Свое презрение к сладкогласому певцу страсти нежной Натка выразила тем, что, обернувшись узким мальчишечьим задком к репродуктору, выполнила несколько энергичных наклонов вперед, с целью физической зарядки организма.

Заряженный молодой организм подло прореагировал звонким урчанием в здоровом юном желудке, резонно потребовав полагающихся ему кило-калорий. Желательно, в комплексе белков, жиров и углеводов. Ну, и витаминов тоже.

А вот жрать дома было нечего.

То есть абсолютно нечего, от слова голяк! Ибо вчера Натка, честно направлявшаяся за жрачкой в ближний «Гастроном», внезапно на свою беду увидела в витрине букинистического магазина ну совершенно невозможное: полное ИМЭЛ-овское собрание сочинений Маркса-Энгельса, раритетного издания 1928 года, с комментариями самого профессора Покровского! ну по такой смешной цене, что… Удержаться она просто не смогла.

Правда, после этого поход в «Гастроном» стал совершенно бесцельным, разве что понюхать бесплатно, как ароматно пахнут ванилью свежевыпеченные булочки со сливочным свежайшим крэмом (так в тексте) в пекарне бывш. Филиппова…

Зря она это, про горячие булочки, некстати вспомнила… Потому что наткин желудок стал вопиять совершенно беспардонным образом, как дворовый голодный кот.

«Может, у меня там глисты?» — с тоской подумала Натка. Да нет, вряд ли… Они от такого её трехразового питания (понедельник, среда и пятница!) давно бы от неё сбежали. Естественным путем.

Решив с горя попить чайку марки «Писи сиротки Хаси» (светло-желтенького цвета!) из относительно свежей, всего позавчерашней заварки, Натка накинула на плечи коротенький ситцевый халатик, подхватила облупленный, синий с оббитой эмалировкой чайник и решительно шагнула за порог в общий коридор… В принципе, проживая бы по прежнему в общежитии своего педагогического техникума имени Ушинского, Натка такой ерундой, как халатик, заморачиваться бы не стала.

Нет, конечно, времена общества «Долой стыд!» давно миновали, сгинув в далеком прошлом вместе с ревущими двадцатыми, но что, скажите, скрывать честной комсомолке от пролетариата? Увы, соседка Клавдия Евлампиевна, ответквартиросъемщик, сразу строго выговорила новой жиличке, дабы та не заботилась о своей груди, обмывая её под раковиной на общей кухне, особливо в присутствии чужого мужа.

Кстати говоря, Натка расстроилась еще и от того, что глазеть чужому мужу было особо и не на что. В том прекрасном сне, который прервал проклятый будильник, у Натки было поднапихано за пазуху гораздо побольше… То есть во сне сиськи у неё таки были. Во сне, да.

А так, наяву, лифчика Натка вообще не носила, ибо было незачем.

Не то, что Натка испытывала от этого какой-либо духовный дискомфорт. «Кодекс половой жизни комсомольца» прямо указывал, что внешняя привлекательность для девушки есть не самое главное, в отличие от классового происхождения. Цур на них, на эти вторичные половые признаки. Еще перевешивать при ходьбе будут! А все-таки в самой потаенной глубине души Натке все же хотелось бы… хоть бы немножко побольше… ну, вы понимаете?

Пройдя длинным, как Владимирка, полутемным коридором бывшей барской квартиры, стены которого до уходящего в полутьму лепного потолка были увешаны оцинкованными корытами, велосипедами и деревянными сиденьями для унитаза, тускло освещенным тлеющим красноватым светом семисвечевой лампочки, помаргивающей в такт скачкам напряжения под самыми запыленными антресолями, Натка отважно вступила на кухню, где уже злобно, как гадюки, шипели на неё восемь примусов.

Сидящий за своим кухонным столом с «Вечерней Москвой» в руках сосед Арчибальд Арчибальдович, одетый в полосатую пижаму, со шлепанцами на волосатых босых ногах, увидев Натку, приветливо ей кивнул:

— Здравствуйте, гражданка Вайштейн! Читали последние известия? Нет? Извольте, цитирую раздел хроники: «Сообщают, что шестого числа сего месяца куском марсельской черепицы, сброшенной ветром с крыши корпуса „Б“ дома 2/14 по Брюсовскому переулку, был убит гражданин Абрамович, вышедший из подъезда».

— Очень печально! — с некоторой опаской отвечала ему Натка. — И что же это значит?

— Да вот то, что некоторые москвичи нынче заговорили о том, что в Москве развелось столько евреев, что камню негде упасть! — утробно зареготал Арчибальд Арчибальдович.

Натка вежливо улыбнулась ему, показав остренькие, как у белочки, белоснежные зубки, и ласково ответила:

— Да, читать прессу очень интересно! Вот, я давеча в свежем «Смехаче» тоже прочла одно стихотворение: