Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Бэнкс Иэн М. - Мост Мост

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мост - Бэнкс Иэн М. - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Я прахожу мимо старикашшек раз биваю зеркало и за гльядываю вдыру и вижу там в далнем канце ступенки зашибис тошто надо.

— Ладно, можно пока не напрягать фарш, который тебе заменяет мозги. Делай, что считаешь естественным, а там будет видно.

Я при канчиваю старикашшек они и так были савсем дохлые кожжа да кости не работа для мово метча. Правда я уже под устал и рука балит. Я нашол каралеву на самом верьху крышы в шырокой комнате аткрытой всем витрам. И там она седит в таком чорном падвинечном платьи и держыт в руке лук мелкий такой лучонок и сморит на миня так бута я ето не я а кусок дирьма. Она не красодка но и не старая корга как я ожедал и темной нотчкой сашла бы впалне зашибис. А я ежли чесна стаю и ни знаю чё делать у ниё чёто такое с глазами и я нанимаю чё она на миня дейвствуит сваей магийей но шивильнуца ни магу и даже рта раз крыть и даже касая звирыошка при умолкла а патом гаварит:

— Плохо, моя девочка. Я думала, ты на большее способна, разве это драка. Погоди-ка, мне надо кое-что шепнуть на ушко моему другу. Так вот, слышал анекдот: приходит человек к врачу с лягушкой на голове. Врач спрашивает: на что жалуемся? А лягушка говорит…

— Ни абращщай на ниво вниманийя, — говорит каралева сутчей звирьюшке а я даже сутчим пальтцем пошивилить ни магу ну пагади думаю добирус ты у миня папляшиш мине бы тока сместа сайти. — И как же тибе удалое асвабадица? — спрашивает каралева.

— Облажался старина Ксеронис. Нанял этого громилу, а при расчете попытался его надуть. Представляешь, дал себя перехитрить такому дуролому! А я, между прочим, всегда говорила старому пню: ты слишком высоко ценишь свои умственные способности. Должно быть, он забыл, в которую шкатулку меня засунул. И перепутал с дешевым талисманом с двухдневной гарантией и проницательностью шпоры на большом пальце ноги! И посадил на плечо к этому безмозглому олуху.

— Идиёт, — гаварит каралева. — И какэто миня угараздило даверидь иму тибя?

— Милочка, так ведь это далеко не единственная твоя ошибка.

Я бы этим сутчкам наказал их ашипки если-бы мог шивильнуть рукой с метчом. Балтают между сабой какни вчом нибывало проста аффигеть можна.

— Такты знатчит йавилас притендавать на свае закона место? — гаварит каралева.

— Именно так. И, судя по всему, ни наносекундой раньше, чем нужно. Вижу, что тут под твоим чутким руководством все катится ко всем чертям.

— Но видь это ты наутчила миня всиму чё я знаю.

— Да, милочка, но, к счастью, не всему, что знаю я.

(А я их слушаю и гаварю сибе ни спиши атчаиваца пастаим падаждем чё далше будит. Задрала блин тарчадь тут.)

— И че ты намерина типерь делать? — спакойна так гаварит каралева как бута хочит дело миром ришить.

— Для начала — избавиться от зверинца, что под нами. Твой?

— Для жритцов. Знаишь вить как у нас дело наставлено? Деватчки вазбуждайют жрицов, а я… малачко выдайиваю.

— Надо было выбрать производителей помоложе.

— Ващето никаму из них и двацати нет. Проста этот працес очинь быстра сушид чилавека.

— Меч моего друга засушил их куда быстрей.

— Латно, фсех фее рафно нипа бедиж, — гаварит каралева и стаиовица какбуто пичальной и стераит сльезу са щики а я стаю точна каминый балван с места ни сдвинуца и думаю ладно сутчёнки я вам ищщё пакажу а ищщё думаю чё же за хриновина тута тварица. И тута каралева в друг как киница са стула прям на миня точна литучая мыш и как на целит лучонок прям на звирьюшку каторая на маем пличе.

Тута я чють ни абделалса спирипугу да тока звирьюшка ни буть дура как сигонет с мово плича прям в рожу каралеве и как дасть па ней точна сутчье пушично едро и та хлобысь взад на стул. Каралева лук свой уранила и он палител на пол и стал там светица а она стала атрывать звирьюшку от сваей рожи и вапить и арать и царапать иё и бить.

Наканецта мине павизло чортава звирьюшка убралась с мово плитча. Я сматрю как сутчёнки другдрушку лупьят и думаю канешна зашибис тошто нада да тока наффиг ету игру в салдатики мине сваливат пара. Хачю паднять каралевин лук а он красный раскалилса жёца. И я атхажу патихонку па леснитце и тут како рвонет и я лоту кувырком сриди камней и брьёевен и чирипицы и думаю ну все проста аффигеть можна вот мине и конетц при шол. Но ничево цел асталса патамушто ни обо што ни вдарилса. Выбралса испод абломков глижу наверх ничиво кругом нет тово што было и сук абоих как сфиздило. Етож проста аффигеть можна.

Сутчье рыжывьё я такине на шол тока с бабами порозвльёкса ффигня напрастная патеря времени но зато я из бавилса от гадкой звирьюшки. Стех пор мине уже ни так визло и я инагда скутчал по иё балтавне но ни шипко если чесна. Ито сказать я жи вам ни калдун сутчий а прастой рубака.

Нет, нет, нет! Было еще хуже (это позже, это сейчас, когда за шторами — водянистая серость; когда слипшиеся губы, во рту гадко и трещит голова). То был я, я был там, вожделел тех увечных женщин, и они возбуждали меня, и я их насиловал. Что для варвара еще одна струйка крови на его мече, еще одна взятая силой полонянка? Но ведь этим варваром был я, и хотел этих женщин, которых сам же и сотворил; и я обладал ими. И вот моя душа, как нарыв гноем, заполняется отвращением. Господи боже, да лучше полная импотенция, чем похоть при виде увечий и насилие над беззащитными.

Я неуклюже поднимаюсь с постели. Болит голова, ноют кости, на коже — холодный пот, как прогорклое благовонное масло. Раздвигаю шторы.

Облака опустились, мост окутан серым, по крайней мере на этой высоте. Включаю лампу, газовый камин и телевизор.

Человек на больничной койке окружен медсестрами, они переворачивают его на живот. Бледное лицо его не выражает никаких эмоций, но я знаю, что незнакомцу больно. Я слышу собственный стон и выключаю телевизор. В груди — моей груди — ощущаю боль, она подчиняется лишь собственному ритму. Привязчивая, ноющая.

Я плетусь, как пьяница, в ванную. Здесь все белое и четкое, и ни одного окна, а значит, не виден туман, обволакивающий все снаружи. Можно закрыть дверь, включить еще несколько ламп и оказаться среди четких отражений и твердых поверхностей. Я пускаю воду в ванну и долго смотрю на свое лицо в зеркале. Вскоре мне кажется, будто опять все кругом темнеет, пропадает. Я вспоминаю, что глаза видят, только когда движутся; их сотрясают слабейшие вибрации, отчего «оживают» предметы, на которые устремлен взор. А если парализовать глазные мышцы или как-нибудь добиться, чтобы предмет двигался вместе с глазным яблоком, то картинка исчезнет…

Мне это известно. Я где-то когда-то этому учился. Но когда и где, не помню. Моя память — это затонувшая земля. Я гляжу с узкого утеса туда, где раньше простирались плодородные равнины и высились покатые холмы. А сейчас — лишь монотонная водная гладь и несколько островков; когда-то они были горами, а ныне — складки, созданные какими-то глубинными тектоническими подвижками разума.

Я встряхиваюсь — хочу выйти из слабого транса, но в результате лишь обнаруживаю, что отражение мое и впрямь исчезло. В ванну льется горячая вода, клубящийся пар конденсируется на холодной поверхности зеркала. Он-то и затмил, загородил, стер меня.

Я стильно одет, аккуратно причесан, хорошо позавтракал. Я узнаю — не без удивления, — что клиника доктора находится там же, где и вчера, и никто не отменил и не перенес на другой день назначенный мне прием. («Доброе утро, мистер Орр! Как приятно вас видеть! Да, разумеется, доктор здесь. Не желаете ли чашечку чая?») И вот я сижу в новой приемной, куда просторней, чем прежняя, и жду, когда господин целитель соблаговолит меня допросить.

За завтраком я решил лгать. Ведь если удалось придумать два сна, как-нибудь справлюсь и с остальными. Скажу врачу, что мне этой ночью ничего не снилось, и изложу сон, якобы увиденный вчера. Не к чему посвящать его в мой настоящий кошмар. Психоанализ психоанализом, но и про стыд забывать нельзя.

Доктор, как обычно, весь в сером, в глазницах мерцают осколки древней льдины. Он выжидающе глядит на меня.